Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— На чем? — удивился Артур. — Валерьяныч угнал последнюю тачку.
— Тогда проводи до остановки.
— Даже не подумаю. Мне такого распоряжения не давалось. Мне наоборот, сказано было стеречь тебя здесь и смотреть, чтобы ты не напилась, пока Валерьяныч опыты не закончит. Ты ему для работы трезвая нужна.
— Ты видел, как я его уработала? — напомнила графиня. — Имею право расслабиться. И Валерьянычу пора отдохнуть, пока Привратник не явился с ревизией в его подвал.
— Валех что ли? — догадался Артур. — Валех уже не явится. Я ему сказал, что вас дома нет. Что вы за доской обрезной
— Что?
— Да шучу я, шучу, — засмеялся Артур.
— Идиот! — графиня едва не расплакалась. — Ты дурак, Деев! Дремучий, непроходимый…
— Ваше сиятельство, я не хотел. Честное слово, не думал пугать.
— Я не знаю, что со мной происходит, Артур! — воскликнула Мира. — Я не знаю, кто я такая. Только чувствую, что мне надо держаться подальше от всех. Убраться на необитаемый остров, если еще не поздно. Ты знаешь, кто я?
— Не знаю.
— И я не знаю. Мне страшно жить! Я не понимаю, что происходит, и до смерти боюсь, что произойдет что-то страшное. Ты знаешь, что с нами будет?
— То же, что и со всеми, — утешил Артур графиню, — поживем-поживем, да и сдохнем.
— Ты уверен?
— Уверен. Валерьяныч сказал, что в гробу будем лежать как нормальные люди.
— Что еще сказал Валерьяныч?
— Что мы облучились, поэтому крыша ездит. Она и будет ездить… Облучение — это такая хрень, которая хуже заразы, потому что лекарства от нее нет. Но вашему сиятельству не надо волноваться. Вот, я, например, облучился, и что? Я ж не валю кресты за то, что они вид портят. Сижу себе, стенку крашу. У меня претензий к человечеству нет.
— А у меня есть, — призналась графиня. — У меня есть очень серьезные претензии к человечеству.
Глава 7
Размышления о жизни графиня Виноградова всегда откладывала на дорогу. Она терпеть не могла читать в самолете. Еще больше ее раздражало кино с наушником, в котором оригинальные французские диалоги забиваются примитивным английским. В дороге она не могла заниматься ничем. Только наводила порядок у себя в голове. Пока самолет вез графиню из Москвы в Екатеринбург, она соображала. Что могла натворить Элис, чтобы вывести из себя бабу Симу? Чем вообще можно рассердить пожилую женщину, обладательницу ангельского терпения. Мира предполагала самые невероятные истории: «ГБ добралось до фрау Симы, и Ниночку увезли, — решила Мира, — а бабку привлекли за контакты пятого уровня. Теперь Элис сидит на хуторе одна, пасет тараканов и уже, наверняка, подружилась с козой или курицей». Обратно в Зальцбург несчастная графиня готовилась везти зоопарк. В зале аэропорта она изучила расписание, но подходящего рейса не нашла и совсем расстроилась.
— Тебя избили? — удивился доктор Русый. — Что у тебя с лицом?
— Зачем звал? — спросила графиня, и загадочный доктор повел гостью к стоянке машин.
Он погрузил сумку графини в багажник, чумазый до самой крышки, и графиня поняла, что путешествие предстоит прямиком к старушке. В том же багажнике Мира заметила пакеты с крупой и мукой, которые, от случая к случаю, поставлялись для Симы, и это развеяло ее худшие подозрения.
— Прошу, ваше сиятельство! — учтиво поклонился доктор, раскрывая дверцу перед графиней.
— Деевские остроты тебе не идут, — предупредила Мира и села в машину. — Прямой рейс только на Мюнхен и только через неделю. Что если я заберу ее завтра в Москву? Мы обернемся за сутки до Хатынки и обратно?
— Кого заберешь? — не понял доктор.
— Элис. Разве Сима не просила ее забрать?
— Нет.
— Зачем же я тащилась сюда с синяком под глазом?
— Совсем по другой причине.
Машина тронулась. Доктор Русый хранил молчание.
— Боже мой, неужели гэбисты приходили за Ниночкой?
— Приходили. Может, гэбисты. Может, нет. Прошла подозрительная геологическая партия мимо поселка, просилась заночевать, все вынюхивала да выспрашивала, но Сима спрятала Нинку на чердаке, а Элис вышла к гостям.
— Не поняла…
— Не поняла? Что ж тут непонятного. Нину спрятали, Лизу твою выставили напоказ. Ясно?
— И что же геологи?
— Посмотрели на девочку, разъяснили Симе, куда обратиться за пособием, и пошли себе дальше. Я узнавал по своим каналам: никаких геологических разведок в этом районе уже двадцать лет не велось и не предполагается. Делай вывод.
— А я здесь при чем? Элис надо сказать спасибо и дать конфету.
— Думаешь, я бы сам не справился с этой задачей?
— Женя, зачем ты меня звал?
— Догадайся.
— Хочешь предложить мне руку и сердце?
— Тебе? — удивился доктор. — Ты что, замуж за меня хочешь?
— Поезжай! — приказала графиня.
Доктор задумался.
— Хорошо сидишь? — спросил он. — Пристегнись, а то выпадешь из машины. Тут такие дела… В общем, дела странные, я бы даже сказал удивительные.
— Рассказывай…
— Ты знаешь, что Ниночка не говорит совсем.
— Знаю.
— Абсолютно аутичный ребенок.
— Женя, она необязательно ребенок. Возможно, это взрослый гуманоид и совершенно не женского пола. Что мы об этой «Ниночке» можем знать, если она не разговаривает?
— В том-то и дело, что можем узнать, потому что она общается с твоей Элис.
— Общается с Элис?
— Сима сказала так: подружились сразу, как только ты уехала, как только Лиза перестала прятаться за твою юбку. Ниночка будто бы взяла над ней шефство. За ручку везде ходят вместе, а в последнее время бабка стала замечать, что эти две кумушки о чем-то лопочут между собой, притом вполне осознанно. Что у них вроде бы какой-то странный язык между собой образовался, главным образом, из нечленораздельных звуков и языка, похожего на немецкий.
— Вот это да! — воскликнула Мира. — А почему, собственно, нет? Элис с бабочками общается, с цветочками… почему ты думаешь, что она не может поладить с живым существом?
— Я оставил Симе диктофон, попросил записать. Элис говорит какие-то немецкие фразы. Бабка немецкий не помнит со школы, а вот Ниночка…
— В школе учила немецкий язык, — догадалась графиня. — Или нет, раньше, чем свалиться к Симе на хутор, она бомжевала на вражеской территории.
— Не знаю, — пожал плечами доктор. — Я запись с их трепом разобрать не смог, и знающим людям прокрутить не рискнул. Мало ли, о чем они треплются. Там глухой баварский диалект с архаизмами и смысловыми оборотами, которые понятны только баварцам.