Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова
Шрифт:
Наверно, именно из-за чувства неловкости женщина так быстро дала себя уговорить. Точнее, не стала возражать и отбрыкиваться от Мотиного предложения жить вместе. Сказать по правде, это было и не предложение вовсе - он, как и Кузьку, просто поставил её перед фактом, собирайся, мол, да поживее, и пошли.
И они пошли. Матвей мысленно выдохнул... Если бы Яга упёрлась рогом, мотивируя своё несогласие тем, что она уже давно баба самостоятельная и сама решит, где и с кем ей жить, весомый контраргумент найти было бы трудно. Разве что связать её, перекинуть через Сивку и доставить до хаты в таком виде. Да, ещё и про кляп не забыть, а то вся столица будет потом на него пальцем показывать и ржать.
По счастью, принуждать
Как ни странно, почти всё заказанное сбылось, даже качели. Дом оказался не слишком большим, но добротным, с огромной печью и летней верандой на городской манер. А вот сад, старый и запущенный, был вместе с заросшим сорняками огородом навскидку соток на тридцать. Слегка покосившийся дровяной сарай, хлев, собственный колодец во дворе... Подновить всё - и живи - не хочу!
Кузькина мать с энтузиазмом занялась обустройством и уборкой, пристроив к делу и мужиков. Сынку - подметать в доме и снимать паутину с печки, Быкова - таскать тяжести и колоть дрова (в сарае обнаружилось несколько сухих поленьев). К вечеру все изрядно выдохлись, но управились. Дом, хоть и не стал по-настоящему уютным - из-за отсутствия занавесок, скатерти и других мелочей, но уже приобрёл вполне себе жилой вид. Весело трещали в печке дрова, Яга, напевая себе под нос, варила кашу из последней заначки крупы и компот из собранных Кузькой фигов. Завтра с утра они все вместе прошвырнутся по магазинам (или лавкам? без разницы) и купят всё необходимое - и еду, и вещи, и новые шмотки. А то они на вид словно семейка бомжей, все обтрёпанные за время дороги...
Как бы то ни было, а воспринимать их здесь станут именно семьёй. Папа, мама, Кузька. Собственно, не станут, а уже. Пока Мотя колол во дворе дрова - поначалу в меру успешно, но приноровился быстро, гены-то у самого деревенские!
– поверх соседнего забора нарисовалась первая любопытная голова. Естественно, женская. А ещё востроносая и глазастая. Матвей даже не удивился, когда соседка назвалась Варварой - для такой самое что ни на есть подходящее имя. Соседушка буквально забросала его вопросами, одновременно пытаясь неизящно кокетничать (да, зря он футболку снял...) Счастье, что дрова в это время закончились, и Мотя получил возможность спастись бегством на законных основаниях. Извиняйте-де, работы много, надо до ночи столько дел переделать, завтра поболтаем... Завтра наступит уже завтра, а с ним и неизбежный новый поток вопросов. Что отвечать соседям, что рассказывать о себе и своих принудительных домочадцах? И дело даже не в репутации Яги, она на неё давно махнула рукой, да и нравы в Сказяви не чета земным. Ситуацию нужно прояснить в первую очередь для себя. Чего он, Матвей, на самом деле добивался, разыскивая их по всей столице? Чтобы было с кем словом перемолвиться, придя с работы домой, раз уж телевизор теперь не светит? Чтобы кто-то ему стирал-готовил? Или не это главное? Или дело совсем не в этом? А в чём же тогда?
Мотя вздохнул и в очередной раз уставился на небо, где одна за другой начали загораться звёзды. Красиво. Но...
– И чего мне делать-то?
Ответ на этот животрепещущий вопрос пришёл незамедлительно. И в характерно сказявском духе.
Бац!
– и увесистая зрелая фига сорвалась с дерева и глухо шлёпнула по стриженой макушке.
– Чтоб тебя! Больно вообще-то!
Он потёр голову, от души пнул наглый фрукт, порадовался, увидев, как он с чвяканьем врезался в забор... А потом его неожиданно осенило. Нет, ОСЕНИЛО! Как в своё время Ньютона, которому на башку свалилось яблоко, и он с перепугу открыл какой-то закон. Какой именно, Мотя уже не помнил, сколько лет со школы прошло... Да это сейчас было и неважно. Гораздо важнее, что ему вдруг стало окончательно ясно,
Конечно, жениться!! Причём срочно. Завтра же!
Приняв решение, Матвей спрыгнул с качелей и уверенно зашагал обратно к дому. На душе сразу стало легко-легко, точно он воздушный шарик проглотил. Появилось стойкое ощущение какой-то правильности, того, что он всё делает так, как надо, как будет лучше для всех. Для Кузьки, которому нужен нормальный (ну, почти нормальный) отец, для его матери, которой не помешает рядом надёжное мужское плечо... И - что скрывать - для него, Матвея Быкова, тоже, может, даже в первую очередь. Потому что он, наконец, перестал увиливать и только что честно признался самому себе в том, что сам этого хочет. Настоящую семью. Семью, за которую придётся отвечать, которую придётся обеспечивать, защищать и беречь. И что? Разве всё это - непосильная для обычного мужика ноша? Зато в ответ он получит то, чего ему на самом деле так не хватало все эти годы. Женщину, которой он нравится таким, какой он есть, без прикрас и квартиры с плазмой. Ну и пусть она не красавица, ну и что, что язва... Зато с ней нескучно. И даже к такой - тянет. Ведь тянет же, сколько можно себе врать! Значит, и в этом самом плане у них должно всё сладиться. Он не даст ей завести очередного несуразного любовника (интересно, угроза "убью обоих" подействует?), а взамен будет исправно оберегать Кузьку от его ночного кошмара. Исправно и с большим энтузиазмом... Да, пожалуй, верность - единственное, что он потребует от Кузькиной матери. Всё остальное его и так более-менее устраивает. Тогда что же он медлит? Вперёд!
Вспомнилась вдруг вечно смешившая его надпись на асфальте перед соседским домом: "О прекрасная Марина, будь моей женой!" Интересно, может и ему сейчас войти в дом и с порога возопить: "О Прекрасная, будь..."
Блиин...
На этот раз Матвея осенило самостоятельно. Даже вторая фига не понадобилась.
Идиот, тормоз, страшила безмозглый, трепанация по тебе плачет... И тэдэ и тэпэ. Давно, ох, давно, он не чувствовал себя таким... такими всеми выше и нижеперечисленными. Клиника, однозначно!
Мотя свернул с дорожки, по дуге обошёл освещённое окно "кухни" и крадучись приблизился к маленькой комнатке, которую Кузька захапал в единоличное пользование. Никто и не возражал, кстати.
– Тук-тук.
– Кто там?
– Это я, почтальон... Тьфу, Кузь, ну ты понял, короче. Окно открой!
– А чего шёпотом? И чего ты есть не идёшь? Мамка уже на стол накрывает.
– Сейчас пойду. Кузь...
– он невольно замялся.
– Ответь мне на один вопрос, ладно?
– О кей, - важно кивнул мальчишка.
– Спрашивай.
– Это... Как зовут твою маму?
Повисла неожиданная пауза. Голубые детские глаза вмиг стали серьёзными и даже какими-то недоверчивыми, что ли. Под этим взглядом Матвей занервничал ещё больше.
– Дядь Моть, а зачем оно тебе? Ты ведь даже у козы имя спросил, а у мамы так и не сподобился. Сейчас-то чего уже? Или просто так, из интересу?
– Не просто, - буркнул Быков.
– А надо. Позарез.
– Неужели... как это... допёрло до жирафа?!
– Вот именно. Хочу на твоей мамке жениться, а как зовут, до сих пор не знаю. Согласись - непорядок.
– Ещё какой! А ты... Ты не врёшь, ты правда...
– Слушай, ну когда я тебя обманывал, а?! Коли не откажется, завтра же женюсь. И тебя усыновлю. Без шуток, - как можно увереннее произнёс Матвей. А внутри стрёмно - вдруг Кузька сейчас как возьмёт да пошлёт его полем-лесом! Скажет - нафига мне такой тупой папаша, в столице, небось, и получше экземпляры имеются...
Не сказал. Взлетел на подоконник, обнял за шею - крепко-крепко, доверчиво, как котёнок, потёрся о небритую щёку.
– Её зовут Матрёна. Можешь звать Мотей, она говорит, так её мой дедушка называл. Здорово получится, да, дядь Моть? Двое Мотей!