Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова
Шрифт:
– Это уж точно! Спасибо... сынок.
Кузька прерывисто вздохнул и скатился с него обратно в комнату.
– Иди, пока она ругаться не начала, что каша остынет. Я потом приду.
– Подслушивать будешь?
Кузька ожидаемо покраснел.
– Да ладно, жалко что ли! Слушай. Только тихо. И не ржать мне, договорились?
Мальчишка с готовностью закивал.
А Матвей решительно двинулся на штурм.
И какая она "Яга"?! Придумал тоже, хрюндель. Она, оказывается, тоже Мотя. Прекрасная. Вот тебе и выверт судьбы! А ведь он ни одной её подсказки
Не считая Оли - подружки по садику, Быков никогда раньше не предлагал женщине руку и сердце. И потому сейчас откровенно стремался. Как это вообще делается-то, предложение? На голливудский манер, на коленях и с кольцом в коробочке - ни за что! И так себя дебилоидом чувствуешь... Да и не привыкли, поди, в Сказяви к таким страстям, испугает ещё. Тем более, кольца нет... Хотя!
Матвей вдруг вспомнил о Манином подарке и судорожно захлопал себя по карманам. А, вот же оно, во внутреннем! Даже не потерял нигде. Малюсенькое, Яге... тьфу, Матрёне, на безымянный палец, конечно, не налезет. А на мизинец - вполне. Главное, что оно вообще есть, это кольцо - как символ серьёзности его намерений. А уж будет она его потом носить или нет - дело десятое. Итак!
Женщина обернулась на скрипнувшую дверь.
– Наконец-то, явился - не запылился! Я уж думала сама тебя искать, пока каша не...
– Моть, выходи за меня замуж.
– Что?
Не расслышала? Неудивительно, у него с перепугу совсем в горле пересохло... Тогда почему так побледнела?
– Матрёна Прекрасная. На полном серьёзе прошу тебя выйти за меня замуж. Теперь слышно?
– раздельно повторил Быков.
Обеспокоенно подумал - не грохнется ли она часом в обморок "от счастья"? Нет, продышалась. Вцепилась руками в стол, аж пальцы побелели, смотрит на него ещё недоверчивее Кузьки. Сомневается? В себе, в нём? Думает, что он идёт на это из жалости, что на самом деле она ему не нужна, не интересна? Судя по лицу, так и есть! Поэтому откажется, вон, уже головой качает... А вот фиг вам! Бык, который видит перед собой цель, преград не боится, тем более надуманных. И никогда не повернёт назад. Иначе это будет уже не бык, а заяц.
Стремительный бросок - и "добыча" беспомощно затрепыхалась в стальных Мотиных объятиях. Возмутиться вслух тоже не успела, только рот открыть, удачно! А потом, когда он чуть ослабил хватку, уже не захотела ни вопить, ни вырываться...
Зажатое в кулаке кольцо тишком скользнуло на палец - кажется, это был даже не мизинец, а как раз безымянный. Матвей слегка расслабился. И открыл глаза.
– Поздняк метаться, Мотька! Всё, ты теперь моя невеста, завтра в ЗАГС пойдём, или что там у вас есть...
Торжествующая ухмылка медленно сползла с его лица. Ошалело выпучить глаза, закрыть, снова открыть, потрясти головой... Не помогает. Но ведь это просто невозможно, невероятно! Даже для Сказяви. Так не бывает, просто НЕ-БЫ-ВА-ЕТ! Что за несвоевременный глюк, он же сегодня стопроцентно трезвый!!
Но женщина-мечта - та самая, которую он мимолётно увидел на постоялом дворе у Сидора, та самая, кого он не мог забыть до сих пор, как ни старался - она была сейчас здесь, с ним. Это её крепко обнимают его руки. Это она смотрит на него снизу вверх, напряжённо, неуверенно... Такими знакомыми синими глазами. Как у Кузьки.
– Что... это?
Припухшие губы тронула лёгкая улыбка.
– "Это" - я, Мотя. Всего лишь я. Яга, Кузькина мать... как ты там ещё меня называл? А по грамоте - Матрёна Васильевна Прекрасная, бывшая Гадина.
– И будущая Быкова, - твёрдо закончил Матвей. А в душе - мрак и ужас. Вот теперь точно откажет! Такая - точно.
– Уверен?
– Что сил хватит ухажёров твоих отгонять? Хватит, не сомневайся. Я сильный.
– И глупый, - вздохнула женщина-мечта и уткнулась лицом в Мотину грудь.
– Зачем тебе бедная, вдовая да с ребёнком? Ты и получше кого найдёшь...
– Издеваешься?? Сама ты глупая, тыры-фуфыры! Мне хоть царевну какую подавай, и не взгляну даже. Ты мне одна нужна. Даже если обратно превратишься...
– Не превращусь уже, Мотенька, - улыбнулась она сквозь слёзы.
– Раз ты меня настоящую увидел, значит, Злыднев сглаз навсегда развеялся. Он же, когда проклинал, хотел, чтобы ни один нормальный мужик мною больше не прельстится. Так и вышло. Для всех я с того времени просто жалкое страшилище. Даже зеркало только новое лицо отражать стало... Один Кузенька и видел меня прежнюю, и всё удивлялся, почему другие моей красоты не замечают.
– Почему же? Всякие придурки очень даже замечали!
– запоздало заревновал Быков.
– Особенно разные деды.
– Так ведь нет в том вины моей, Мотенька! Это у нас с сестрицами природное. У нас в роду все женщины красавицы были. И бабушка, и мама, и Вася с Елей... Только я в пору не вошла, Злыдень всё перечеркнул...
– Ты о чём?! Да я в жизни не видел девушки прекраснее тебя! Зуб даю! Наши фотомодели тебе и в подмётки не годятся! Только я всё равно понять не могу, почему я тогда тебя увидел? Вот эту?
– Не знаю. Наверное... наверное, потому что ты - первый и единственный, кто мне самой в сердце запал...
– смутилась красавица.
Держите меня семеро... Мог ли он даже в самых смелых мечтах предположить такое!!
Успех необходимо было закрепить, углубить и расширить. Чем Матвей и занялся. С горячим энтузиазмом, встречая не менее горячий отклик...
– Эх, теперь каша точно остынет, - вздохнули за спиной.
Кузька, устав ждать, виновато водил ногой по половицам и на всякий случай смотрел туда же.
– Голодный, сынок? Прости! Увлеклись...
– повинился первым Мотя.
Невеста подарила ему благодарный взгляд. А малой, поняв, что никто на него не сердится, с радостным взвизгом повис на бычиной шее.
– Ура, у меня будет свой папка, настоящий! Ура!
В этот самый миг Матвей окончательно понял, что такое счастье. Пронзительное и острое, необъятно-прекрасное, в точности такое, как описывалось в немногочисленных прочитанных им в юности книжках. Оказывается, оно всё-таки существует...