Скиф
Шрифт:
– Пойдем спать?
Его глаза блеснули, пальцы сжали поясок и потянули, развязывая. Варя против воли дрогнула всем телом, выдавая, что сама от себя не ожидала. И черт подери, он понимал, как действует на нее!
Девушка подумала, что попала в капкан, но мысль пришла и ушла – Макс не дал ей задержаться. Ладонями от шеи огладил по плечам и ткань скатилась вниз, оголяя девушку. Ладони легли на холмики и Варя уперлась, но в грудь мужчине, и тот понял, что в этом плане девушка уже признает его власть.
– Зачем тебе трусики, Варенька? ― прижал к себе, оглаживая
Этот шепот, этот вопрос… Девушка вздрогнула всем телом, невольно губу прикусила – что с ней происходит? Токи по телу от его взгляда, слова, прикосновения. Это же ненормально, так не бывает!
Но ласка плавит разум и доводы рассудка уже не в чести. И тело уже зовет к новому наслаждению, уже желает, уже сдается на волю мужчины.
– Встань? ― подтянул ее за талию. Варя невольно уперлась руками ему в плечи и дрожала от того что они горячие и сильные. Как его руки, что оглаживая стягивают трусики.
Макс обхватил ее за ягодички ладонями, освободив от ненужной детали туалета и, припал губами к животу – закрутилась, отталкивая.
– Макс!
– Тс, ― огладил ножки по всей длине, любуясь ими – длинными стройными, ровными – идеальными. И поднял ее, прижимая животом к груди – обняла невольно за шею.
Отнес в спальню и уложил, откинул одеяло, огладил, целовать начал.
Он ласкал и нежил и Варя забывалась, постепенно плавилась, теряясь в приятном тепле и неге. А Максим не спешил, он больше не хотел, как школьники – хотел ее взять, надеясь, что это станет точкой в ее решении. Да и сил не было больше над собой издеваться.
Он целенаправленно доводил до экстаза, но не дал случиться главному – отодвинулся и сделал вид, что рассматривает ее. Варя вздрагивая от желания, облизала губы, уставилась на него не понимая, а пальцы в кожу на плечах впились.
– Можно? ― опять чуть вошел пальцем в лоно, поглаживая клитор и девушку выгнуло, волна сладкого тепла вновь подступила к горлу.
Макс стянул плавки, продолжая осторожно ласкать ее и раздвинул шире ножки, впился в губы. Варя почувствовала на бедре атлас и твердость его фаллоса и испуганно замычала в рот, попыталась оттолкнуть. Он был сильнее и начал осторожно проникать внутрь.
Варя впилась ему в плечи, замерла во все глаза, глядя в лицо Максу и, не понимала, что происходит. Он завоевывал ее, и подчинял даже страх – он таял, отступая перед надвигающимся обвалом жара, что, казалось, исходит от проникшего в нее фаллоса. И это было странно и настолько остро и ярко, что Варя ослепла, выгнувшись и, вдруг закричала протяжно, чувствуя пульсацию внутри, что токами пошла по телу, сотрясая его сладкими судорогами.
Они длились и длились, и было сложно понять, кто кричит, а кто стонет. Максим не то что, ослеп – потерялся. По голове словно битой дали – Варя была тесной и только вошел – сжала и будто выжала. Он не ожидал, что все произойдет так мощно и быстро, и именно так. Слушал, как шумит в голове и чувствовал, как бьется под ним девушка, сжимая ритмично, вытягиваясь от сладких токов. Провал, ослепление и истома, протяжная, нежная, как Варя.
Макс прижал ее к себе, гладил, чувствуя, как она еще вздрагивает, и жмурился, протираясь щекой о ее волосы. Она заснула, убаюканная его лаской, истомленная, а он все гладил ее и смотрел в потолок, пытаясь запомнить минуты полноты самых светлых и приятных ощущений, что со всей искренностью назвал бы счастьем.
Глава 27
Варя сжавшись лежала и смотрела в стену. За ней слышался голос Максима – видно мужчина с кем-то разговаривал, тихие стуки, шаги. На кухне – определить было несложно, только какая разница?
Варя боялась – боялась увидеть его после ночи, после того, как он уже получил, что хотел. Боялась, что он радикально изменится и канет его нежность и заботливость. Боялась, что убедится, что получит доказательство одной мысли – ты дура, Косицина, ты опять наступила на те же грабли. И хотелось взмолиться – пусть будет иначе, пусть она ошибется, наконец. Ну, хоть раз!
Только Бога нет, это она тогда еще поняла, а сейчас боялась убедиться, как и в том, что нужна была Смелкову игрушкой на ночь.
С другой стороны, какой ему смысл с ней, что-то большее иметь?
Нет, даже хорошо, что будет так, а не иначе – не придется рассказывать ему. Ведь после точно ничего не будет – разбег. А промолчать нельзя, неправильно. Если отношения серьезные строить то и относиться друг к другу нужно серьезно, по честному.
Но, Боже, как страшно увидеть его! Сейчас придет и скажет «тебе пора».
И замерла, услышав шаги, закрыла глаза, внутренне сжавшись.
Макс присел перед ней на корточки, огладил ласково по голове:
– Варенька? Два часа дня – вставай, соня.
Девушка дичливо уставилась на него. Макс улыбнулся и поцеловал в губы, нежно, трепетно. Это было совсем не похоже на точку в их отношениях.
– Мне пора? ― села, прикрывая грудь одеялом.
– Да. Пора кушать и… по коням.
– В смысле? ― нахмурилась – ей было непонятно, чего он светится и доволен, будто теорему Ферма решил.
– Я с твоим отцом созвонился – завтра он будет ждать, что мы за вещами приедем. И завтра же нам к Григорьеву, твоему лечащему врачу. Так вот, ― протянул ей халатик. ― Подозреваю, что ничего пристойней косухи у тебя нет, ― бухнул на ноги вчерашний пакет. ― Косуха к этому не пойдет, да и на улице мороз объявили. Значит что? Значит, едем покупать верхнюю одежду. Ну, и обувь. Ты, конечно, и в грейдерах прекрасна, но как-то они… не так будут смотреться под юбочку.
– А зачем?..
Макс не мог понять ее растерянности. Смущение – куда ни шло, но то, что озабоченная сверх меры – вводило в недоумение и настораживало – он вчера бы слишком настойчив, вспугнул?
Притянул к себе за талию:
– Варенька, давай не будем пугать докторов и твоего отца? Оденемся, как подобает девушке?
– Для них? ― зыркнула на него и Макс невольно улыбнулся – приятно думать, что она на что-то готова ради него.
– Нет, для себя и для меня. Очень хочу увидеть тебя в юбочке, ― прошептал в губы.