Скифская чаша
Шрифт:
— Значит, и я... Выходит, и я вместе с ним...
Полковник сказал:
— Успокойтесь, Лидия Андреевна. Сейчас мы вызовем понятых, составим акт, а вы садитесь здесь и напишите обо всем, что сообщили. Надеюсь, вы никуда не спешите?
— Не все ли равно, вы ведь меня тоже арестуете?
Полковник снисходительно улыбнулся, взглянул на Хаблака, будто советовался с ним.
— Зачем такие крайности? Возьмем подписку о невыезде, вы ведь сами пришли к нам...
— И в самом деле отпустите меня?
—
Видно, Мащенко ждала значительно худшего: губы у нее задрожали, даже всхлипнула. Теперь уже схватила стакан с водой и выпила чуть ли не до дна. Потом подняла мокрые глаза, усмехнувшись жалобно и благодарно.
— Я напишу, — сказала быстро, — я все сделаю, у меня с души... камень свалился.
Через полчаса, уладив формальности и отпустив Мащенко домой, Хаблак приказал привести к нему задержанного вчера Червича. Видел его лишь однажды на берегу — в длинных сатиновых трусах — и был немного удивлен, когда Червич появился в приличном импортном костюме, отглаженной рубашке и ярком галстуке.
Лукьян Иванович остановился на пороге, сразу узнал Хаблака и покачал головой.
— А я, старый дурак, его ухой угощал, — сказал с досадой. — Веслом по кумполу надо было, а мы уши поразвешивали.
— Садитесь, Червич, — велел Хаблак сухо, — и без болтовни. Скажите лучше, для чего вам понадобилась взрывчатка?
— И из-за этого задерживаете порядочных людей! — искренне удивился тот. — Сразу бы спросили, а то обыск, перед соседями опозорили... Как теперь в глаза смотреть? Ну поглушили немного рыбы, не такое уж преступление. Я ее во время войны противотанковыми гранатами... Когда-то на Волыни на классное озеро наткнулись — чистое, глубокое, леса вокруг, швырнул гранату, верь не верь, а щуки пудовые — ох и полакомились!..
Старик любил поболтать, и остановить его было трудно. Хаблак выслушал всю эту тираду и спросил:
— И где же вы теперь глушили рыбу?
— На озерах возле Плютов и на Козинке. Ее сейчас перегородили. Вот и сделалось там большое озеро.
— Сын привозил вам взрывчатку и вы там же использовали ее?
— Точно. Я летом всегда на днепровском острове стою, были же сами у меня, видели.
— Итак, вы утверждаете, что взрывчатка попадала из карьера сразу к вам на остров и уже там вы приспосабливали ее для глушения рыбы?
— Конечно, утверждаю.
— Прошу расписаться.
Старик расписался, а Хаблак спросил вроде между прочим:
— Терещенко зачем бомбу делали?
Червич вытаращил на майора глаза. У него отпала нижняя челюсть.
— Ты что, сдурел? — воскликнул.
— Слушайте, Червич, повремените немного, прежде чем окончательно накликать на себя беду, я вам кое-что объясню. Обыскивая вашу комнату, мы нашли схему мины с часовым механизмом и даже некоторые запасные детали к ней. Это раз. Далее. Установлено, что вы брали взрывчатку у сына, который незаконно получал ее у рабочих карьера, где является начальником участка. А ваш хороший знакомый грузчик промтоварной базы Яков Игоревич Терещенко, который заказал вам бомбу, подложил ее в чемодан одного гражданина, где она и взорвалась. Если вы сможете доказать, что не знали назначения мины, вина ваша несколько смягчится. Так стоит ли вам лишаться этого шанса?
— Нет, это вы попробуйте доказать, что именно я сделал ее.
— Очень просто. Если только для глушения рыбы использовали взрывчатку, для чего возили ее с острова в Киев?
— А я не возил.
— Не надо лгать, Червич. Мы нашли в вашей киевской квартире упаковочную бумагу от взрывчатки, а на письменном столе у вас ее небольшие частицы.
Червич подумал немного и сказал:
— Хорошо работаете, и вроде бы ваша взяла. Но ответьте: это точно Яшка подложил мину в чемодан?
— Да, Червич.
— Боже мой! — завопил старик. — Но какая же свинья — Яков! Так обмануть меня, стреляного воробья! Что ж теперь будет?
— Сколько заплатил Терещенко за мину?
— А-а, — скривился Червич, будто глотнул кислого, — я у него денег не брал. Выпили несколько бутылок, вот и вся плата.
— А зачем Терещенко мина, говорил?
— Конечно, иначе бы я не делал. Мол, есть один сукин сын, который заложил его когда-то, Терещенко и отсидел из-за него пять лет. Это же представить только — пять лет без всякой вины. А теперь Яков выследил его и хотел отомстить. Тот тип машину купил, вот Яшка и решил бомбу под нее подложить, с часовым, значит, механизмом, чтоб алиби иметь.
— Так Терещенко и сказал: пять лет без вины? — спросил Хаблак не без иронии.
— Клялся, что правда.
— Да ведь он женщину ограбил, ваш Терещенко, и поймали его тогда чуть ли не сразу.
— Неужто? А он...
— Вот так, Лукьян Иванович. Втянул вас Терещенко в скверную историю, теперь отвечать придется.
Червич насупился.
— Да вижу, — сказал обреченно. — Век себе не прощу.
24
Коренчук выложил на стол несколько фотографии разных людей и приказал:
— Введите арестованного.
В кабинет в сопровождении конвоира вошел усатый человек средних лет в темной рубашке и хорошо сшитом костюме.
— Подойдите к столу, — велел ему Коренчук. — И вы тоже, — подозвал понятых. — Гражданин Хрущ, нет ли среди этих людей, фотографии которых лежат на столе, человека, назвавшегося вам Геннадием Зиновьевичем и предложившим преступную сделку?