Сколько стоит корона
Шрифт:
-- Когда узнали?
-- Сегодня утром. Я приказал говорить карету, вы можете уехать...
-- Я остаюсь, -- прервал его Эйрих.
– - Дай королеве сопровождающих, охрану, пусть ее увезут в монастырь, сам отправляйся в Дойл. Я остаюсь.
– - Не мели чепухи. В Стине можно провести зиму...
– Это мое решение, - глаза Эйриха блеснули.
– Я король и не брошу своих людей умирать.
-- Глупо, -- прорычал Дойл, -- погибнешь и погубишь страну. Без тебя ее разорвут на части меньше чем за год.
Эйрих
И если Эйрих остается - остается и он. Всегда рядом - как и обещал.
-- Если я уеду, я больше не смогу вести этих людей за собой, -- сказал Эйрих, -- я был с ними в дни радости. Я останусь в дни печали и скорби.
-- Ты не лекарь, не монах, не бог. Что от тебя толку?
– - прозвучало жестко, но Дойл выразился бы еще жестче и обидней, если бы знал, что это сработает.
Эйрих поправил светлый камзол, глянул на себя в медное, отполированное до блеска зеркало и невесело улыбнулся:
-- Я -- солнце, так что могу светить, -- но улыбка недолго продержалась у него на лице. Он обернулся и спросил: -- если я попрошу, ты уедешь? Защитишь королеву и ребенка?
-- Я защищу их и так. А за тобой нужен присмотр. Подохнем вместе.
Эйрих ничего не ответил.
Королева уехала -- Эйрих успел ее только обнять, после чего возница-тень хлестнул лошадей, и карета рванула вперед, а за ней последовал внушительный эскорт из теней и замковой стражи. Почти сразу же выехали следом еще две кареты -- со служанками и камеристками, прихватившими с собой обширный гардероб.
А потом прочь из столицы потянулись милорды и лорды -- налегке, оставляя дорогие сердцу безделушки, они бежали из Шеана в безопасные норки -- собственные земли. К обеду опустели лавки на Рыночной площади, а через ворота потянулась цепочка пеших беглецов. Но уходило слишком мало -- большинству бежать было некуда, а ужас возможной смерти от чумы страшил меньше, чем ужас реальной смерти от голода.
-- Двадцать, -- прошептал Дойлу на ухо отец Рикон, сообщая, что в бывший королевский склад доставлено уже двадцать человек с явными признаками болезни.
-- Отец Рикон, -- Дойл задержал его, когда святой отец уже собрался снова поспешить по делам, -- подготовься к дороге.
-- Милорд?
-- Королева нуждается в помощи и защите. А главное, в них нуждается наследник. Король остается, как и я. Но наследник должен быть в безопасности.
Впервые за все время, что они были знакомы -- а это больше пятнадцати лет, -- на едва различимом в тени капюшона лице Рика проступило упрямое выражение несогласия.
-- Милорд всегда прав и мудр, но милорд заблуждается, полагая, что может услать прочь своего покорного слугу, -- проговорил он мягко.
--
Рикон неторопливо снял капюшон, открывая свое худое, длинное, с западающими щеками и глубоко посаженными глазами лицо. Плотно сжал губы.
-- Я служил вашему отцу, милорд, когда вы еще не умели толком держать меч. И служу вам столько, сколько вас знаю, -- от его обычной манеры говорить не осталось и следа. На смену вкрадчивости пришла жесткость.
– - И я не оставлю вас в лапах смерти из-за чьей-то прихоти.
"Прихоти короля", - хотел сказать он.
-- Рикон!
– - Дойл не позволил ему договорить.
– - Я отдал приказ. И не прошу высказывать свое мнение. Завтра утром ты должен быть в монастыре, вместе с королевой. И беречь ее, как самое драгоценное сокровище.
Почти минуту Дойл был вынужден выдерживать тяжелый взгляд Рика, но в конце концов святой отец опустил голову, снова набросил капюшон и прошептал из-под него:
-- Приказание милорда будет исполнено.
Дойл протянул ему руку, и Рикон запечатлел на ней холодный сухой поцелуй.
Когда к ночи Дойл вернулся в замок, он уже был пуст, не считая горстки слуг, которым некуда было идти, и короля, который неприкаянным духом метался по галерее и что-то пытался разглядеть в темноте ночного сада. Шаги Дойла он явно услышал издалека, потому что пошел навстречу и быстро спросил:
-- Что теперь?
Для Дойла сумасшедшее оживление этого дня сменилось усталостью. Он тяжело оперся рукой о свод одной из арок и ответил:
-- С рассветом все ворота города будут закрыты. Сейчас на всех выходах стоит стража и лекари. Тех, в ком находят хотя бы малейшие признаки болезни, не выпускают.
Эйрих шумно втянул носом воздух, но не нашел в себе сил возразить.
-- Я распорядился отдать под лекарскую королевский склад в доках. Товары уже свезли в замок, склад полон людей.
-- Там холодно, -- как-то невпопад заметил Эйрих.
-- Что?
– - переспросил Дойл, но потом понял, о чем говорит брат. Действительно, в доках на складе холодно. Там никогда не топили печей, и каменные стены давно промерзли насквозь. По его телу невольно прошла дрожь. Он ненавидел это чувство холода -- когда кости начинают болеть изнутри, леденеющие пальцы едва сгибаются, а попытки уснуть обращаются муками.
– - Да, -- сказал он, -- холодно. Но мы не можем рисковать и выпускать болезнь из доков. Завтра я сам съезжу туда и распоряжусь предпринять...
Невнятное "что-нибудь" повисло в воздухе, потому что Дойл пока не знал, что он предпримет. Он перевел взгляд на сад, туда же, куда смотрел Эйрих.
-- Ты проследил, чтобы она уехала?
– - спросил король после нескольких минут молчания.
-- Королева?
– - удивился Дойл.
– - Разумеется, я...
-- Леди Харроу.
-- Да, я попросил ее уехать.