Сколько стоит корона
Шрифт:
Здесь, в комнате, которую не было видно с улицы, ставни были распахнуты настежь и внутрь проникало солнце. Леди Харроу сидела возле одного из окон с толстой книгой на коленях. Когда Дойл вошел, она отложила книгу и поднялась ему навстречу. Дойл выдохнул:
– - Вы идиотка!
На спокойном лице леди Харроу ничто не дрогнуло, она только немного опустила глаза.
– - Неужели моих слов и собственного здравомыслия вам не хватило, чтобы собраться и немедленно убраться отсюда?
– - он говорил все громче, леди Харроу по-прежнему молчала,
– - Во что вы решили сыграть? В богиню Йидо?!
Он выдохнул, потому что следом на язык просились совсем уж крепкие слова.
– - Это все, милорд?
– - спросила леди Харроу, не поднимая глаз.
– - Нет, -- Дойл прошел внутрь комнаты и закрыл за собой дверь, -- только начало. Берите свою книгу и что вам там еще нужно, у вас десять минут. И я выведу вас из города. Мне ворота откроют.
Она не шелохнулась, и он рявкнул:
– - Быстро!
Последовало очень спокойное:
– - Я не поеду, милорд, -- леди Харроу наконец посмотрела ему в глаза и чуть прищурилась: -- и вы не сможете заставить меня.
– - Думаю, могу, -- у него не было никакого желания быть сейчас любезным. Одного только мелькнувшего в сознании образа -- леди Харроу, бьющейся в горячечном бреду смертельной болезни -- было достаточно, чтобы уничтожить в нем последние остатки галантности.
– - Если понадобится, -- он подошел к ней ближе -- так близко, что заставил отступить, -- я велю вас связать и выволоку отсюда.
Это слова уничтожили ее невозмутимое спокойствие. Она побледнела, потом покраснела и произнесла жестким голосом:
– - Я не вещь, милорд. И не ребенок. Могу сама решать, как поступить, -- она хотела сказать что-то еще, но он оборвал ее резким приказом:
– - Сядьте.
Она колебалась несколько мгновений, прежде чем подчинилась и снова опустилась в кресло возле окна. Дойл протянул руку и забрал ее книгу, глянул на обложку и едва не зашипел от злости. "Анатомикон", будь он неладен!
– - Вы думаете, -- он вернул книгу обратно, -- что останетесь и кого-то этим спасете? Вы хоть раз в жизни чуму видели? Не отвечайте, и так знаю, что не видели. Я тоже. Потому что те, кто ее видели, мало что могут о ней рассказать. Они умирают!
– - он не кричал, но его потряхивало от злости, а еще хотелось взять и встряхнуть саму леди Харроу.
– - Тем не менее, вы остались, милорд, -- она подняла голову и слабо ему улыбнулась.
– - Потому что не простите себе, если что-то случится с вашим братом. А он остался, потому что не простит себе гибели подданных.
Она говорила так ровно и доброжелательно, что невозможно было ответить криком. Поэтому он просто спросил:
– - А вы зачем?
– - Потому что я однажды дала себе слово не бежать, что бы ни происходило, -- она перевела взгляд куда-то в сторону.
– - Я бежала однажды. Больше не хочу. Вы говорите, что от чумы умирают? Я знаю. И я смертна, как и вы, значит, могу умереть. Но лучше так.
Дойл провел рукой по
– - Это действительно глупо и бесполезно, -- сказал он, правда, уже не про решение остаться, а про попытки вычитать что-нибудь дельное в "Анатомиконе". Похоже, она угадала, что он имел в виду, потому что мягко погладила пальцами обложку и возразила:
– - В нем много полезного, нужно только иметь это прочесть.
– - От чумы все равно нет лекарства. Так что он сейчас совершенно бесполезен.
Леди Харроу снова улыбнулась и опять погладила книгу, похоже, пытаясь ее защитить. Дойл отвел взгляд, не зная, что еще сказать. По-хорошему, стоило извиниться за крик и оскорбления -- но он не желал этого делать, зная, что был прав. Неожиданно вспомнилось глупое обещание, которое он дал сам себе, стоя возле ее, как он думал, пустого дома, и к щекам немедленно прилила кровь. Он попытался было отговориться тем, что обещание было давно в приступе меланхолической задумчивости, но безрезультатно -- что бы ни было причиной, он дал себе слово. Он невольно усмехнулся и нервно сжал в кулак здоровую руку.
– - Простите, милорд, -- леди Харроу чуть замялась, -- могу я спросить, чему вы улыбаетесь?
Он посмотрел на нее очень пристально в тайной надежде, что она отведет глаза. Она этого не сделала.
– - Видите ли, леди, -- он встал с табурета и подошел к окну, оперся о подоконник рукой, -- я полагал, что вы покинули этот дом, когда ехал мимо. И, думая так, дал себе одно обещание, которое сейчас едва ли могу исполнить.
И правда, не было бы ничего глупее, чем предложение, сделанное в зачумленном городе.
– - Какого рода это обещание, милорд?
– - спросила она.
Дойл снова усмехнулся, правда, теперь ему было совсем уж не весело.
– - Необычное. Весьма необычное, -- он повернулся -- но не сумел произнести крутящиеся на языке слова. Позже. Он сделает это позже.
– - Простите, леди, я должен оставить вас. Меня ждут дела.
Он поклонился решительно направился к выходу. Леди Харроу встала, зашуршала юбками, делая реверанс. На пороге он обернулся и спросил:
– - Вы уверены, что не хотите уехать?
– - Совершенно, -- она выпрямилась и прибавила: -- храни вас Всевышний, милорд.
Дойл кивнул и покинул ее дом. На улице ждал отряд стражи. Ему помогли сесть в седло, и он, уже нигде не останавливаясь и ни о чем не раздумывая, дал коню шпор и поскакал к докам.
Глава 26
Доки всегда были самым темным и самым грязным местом Шеана. Лорды их не любили и обходили стороной, но они питали город, давали ему жизнь, как навоз дает жизнь прекрасному цветку.