Скользя во тьме

Дик Филип Киндред

Как было давным-давно, подумала Донна. До проклятия. И все снова станет таким. Как в Золотой Век, подумала она, когда мудрость и справедливость ходили рука об руку. До того, как все разлетелось на осколки. Причем на не подходящие друг к другу осколки, которые невозможно сложить вместе — как бы отчаянно мы ни пытались.

Внизу, во мраке и россыпи городских огней, послышалась полицейская сирена. Полицейская машина в жаркой погоне. Воющая как бешеный, жадный до убийства зверь. И знающая, что убийство скоро свершится. Донна поежилась; в воздухе уже веяло холодом.

Пора было идти.

Да, сейчас не Золотой Век, подумала она. С такими вот сиренами во мраке. Интересно, спросила она себя, я сейчас так же жадно вою? Я тоже такая бешеная тварь? Я еще преследую или уже догнала?

Схватила добычу?

Лежащий рядом мужчина заворочался и застонал. Донна помогла ему встать и вернуться к машине — тяжело, шаг за шагом, а она все помогала, помогала и помогала ему двигаться дальше. Полицейская сирена внизу резко оборвалась; прекратила свое буйство. Ее работа была сделана. Моя тоже, подумала Донна, прижимая к себе Боба Арктура.

* * *

Два сотрудника «Нового Пути» разглядывали лежащую на полу тварь. Та блевала, тряслась, гадила под себя. Руки твари судорожно обхватывали тело — она словно пыталась закупориться от проникающего отовсюду холода, что заставлял ее так бешено трястись.

— Это что? — спросил один из сотрудников.

— Человек, — ответила Донна.

— Вещество С?

Она кивнула.

— Оно ему крышу снесло. Еще один проигравший.

— Победить легко, — сказала им Донна. — Победить каждый может. — Склонившись над Робертом Арктуром, она молча вымолвила:

«Прощай».

Когда она уходила, сотрудники накрывали его старым армейским одеялом. Донна не оглянулась.

Забравшись в машину, она сразу же выехала на ближайшее шоссе — в самый плотный поток транспорта. Из коробки с кассетами на полу она достала альбом Кэрол Кинг «Гобелен», самый ее любимый, и сунула его в кассетник. Затем Донна вытащила из-под приборной доски незаметно прикрепленный там при помощи магнита пистолет «ругер». На предельных оборотах она подобралась и встала в хвост к грузовику, везущему деревянные ящики с литровыми бутылями кока-колы, а потом, под звучащий из стереокассетника голос Кэрол Кинг, стала опустошать обойму «ругера» в ненавистные бутыли всего в паре метров впереди.

Пока Кэрол Кинг сладко мурлыкала про то, как люди садятся и обращаются в жаб. Донне удалось разнести четыре бутыли, прежде чем кончилась обойма. Осколки бутылей и пятна кока-колы заляпали ветровое стекло. Донне сразу полегчало.

Справедливость, верность и преданность чужды этому миру, подумала она. С этой мыслью Донна взяла на таран своего старинного врага грузовик компании «Кока-Кола», который, даже этого не заметив, попилил себе дальше. Столкновение развернуло маленькую машинку в обратную сторону — фары погасли, погнутое крыло жутко заскрежетало по шине… Наконец машина оказалась на обочине, задом наперед, из радиатора вовсю лилась вода — другие автомобилисты сбавляли ход и разевали рты.

Вернись пиздобол, мысленно воззвала Донна но грузовик с кока-колой давно

уехал. На нем, наверное, даже вмятины не было — разве что царапина. Что ж, подумала она рано или поздно это должно было случиться. Именно к этому вела ее воина, ее вызов символу той действительности, что ее одолела. Теперь мои страховые тарифы увеличатся, поняла Донна, выбираясь из машины. В этом мире за схватку со злом всегда платишь наличными.

Рядом притормозил «мустанг» последней модели, и водитель крикнул Донне:

— Подвезти, мисс?

Она не ответила. Просто шла дальше. Маленькая фигурка на обочине автострады, лицом к налетающим на нее огням.

Глава четырнадцатая

К стене комнаты отдыха Самарканд-хауса, резиденции «Нового Пути» в Санта-Ане, что в штате Калифорния, была прикноплена журнальная вырезка:

Когда престарелый пациент рано утром просыпается и просит позвать его маму, напомните ему, что она давным-давно умерла, что ему уже за восемьдесят, что он живет в доме для престарелых, что на дворе год 1992-й, а не 1913-й, а также что он должен обратиться лицом к реальности и к тому факту, что…

Кто-то из жильцов оторвал остальную часть вырезки, так что тут она и заканчивалась. Очевидно, ее вырезали из журнала по профессиональному уходу; бумага была мелованная.

— Первым делом, — втолковывал ему сотрудник по имени Джордж, ведя его по коридору, — ты здесь ванными комнатами займешься. Полами, ваннами, особенно унитазами. В этом здании три ванных, по одной на каждом этаже.

— Ага, — сказал он.

— Вот швабра. Вот ведро. Как по-твоему, ты знаешь, как это делается? Как ванную моют? Начни, а я за тобой понаблюдаю и буду подсказывать.

Он притащил ведро к крану на задней веранде, налил туда жидкого мыла, а затем пустил горячую воду. Теперь у него перед глазами была только пена на поверхности. Еще был шум льющейся воды.

Впрочем, он расслышал голос незримого для него Джорджа.

— Не очень полное, а то не поднимешь.

— Ага.

— Ты не совсем понимаешь, где находишься, — вскоре заметил Джордж.

— Я в «Новом Пути».

— В котором «Новом Пути»?

— В Санта-Ане.

Джордж поднял ведро, показывая, как лучше держать проволочную ручку и как раскачивать ведро при ходьбе, чтобы вода не выливалась.

— Потом, наверное, переведем тебя на остров или на одну из ферм. Но сначала мытье посуды пройдешь.

— Это я могу, — сказал он. — Мытье посуды.

— А животных любишь?

— Ага.

— А земледелие?

— Животных.

— Ладно, посмотрим. Подождем, пока поближе с тобой не познакомимся. Да это и не очень скоро будет. Здесь так и так все по месяцу на мытье посуды стоят. Все, кто сюда приходит.

— Мне бы типа хотелось на природе, — сказал он.

— У нас несколько разных участков. Мы определяем, кому какой лучше подходит. Знаешь, ты можешь здесь курить, хотя это не поощряется. Здесь не «Синанон»; там вообще курить нельзя.