Скопин-Шуйский. Похищение престола

Мосияш Сергей Павлович

— Опять лазутчик? — поморщился пан Зенович.

— Но этот точно лазутчик, клянусь матерью. Все шел и высматривал, и высматривал.

— Что он мог в нашем Чечерске высмотреть, пан Рогоза?

— А уж это надо его спросить. Если не сознается, поднять на дыбу.

— Ладно. Тащите его сюда.

Матвею, слава Богу, достало времени соскрести с рубахи улику. Рубаха, правда, в том месте сильно заблестела, но от желтка и следа не осталось. За это время он успел придумать о себе очень правдивую историю. И когда остался перед старостой, был уже готов.

— Кто

ты таков? — спросил грозно Зенович. — И что здесь делал?

— Я Андрей Андреевич Нагой, родственник царевича Дмитрия, панове. А сюда попал поневоле. Дело в том, что Шуйский преследует всю нашу семью и я бежал из Москвы с двумя своими слугами.

Лицо у пана Зеновича разгладилось, подобрело, и он насмешливо взглянул в сторону урядника: «Эх ты, мол, «лазутчик».

— А высматривал я, Панове, квартиру, в которой мог бы остановиться со своими слугами.

— А где ж ваши слуги, пан Нагой?

— Я их оставил за селом.

— И куда ж вы следовали с ними?

— Я пробирался в Стародуб, там Дмитрий обещал мне встречу.

— Так он жив все-таки?

— Да, конечно. Шуйский убил одного из его слуг и сказал народу, мол, это Дмитрий. А чтоб не узнали, закрыл лицо ему маской.

— Да, да, я слышал об этом, — сказал пан Зенович. — Чем бы я мог помочь вам, пан Андрей?

— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы нарядили нам подводу до Стародуба, пан Зенович.

— Подводу мы, конечно, найдем, но вот охрану… На город стражников не хватает. Вон урядник вертится как белка в колесе.

— Как-нибудь доберемся, у нас уже и грабить нечего. Под Пропойском разбойники отобрали все: и коней, и одежду, и деньги, какие имелись, — соврал Матвей, не моргнув глазом. Эта выдумка как-то оправдывала его затрапезный вид — ограблен. А у пана Зеновича вызвала неподдельное сочувствие.

— Если пан не обидится, я могу предложить ему свой кунтуш [48] . Он, правда, не новый, но вполне приличный.

— Я был бы вам очень благодарен, ясновельможный пан.

48

Верхняя мужская одежда — кафтан, часто на меху, со шнурами и откидными рукавами.

— Рогоза, добеги до хаты, скажи моей женке, пусть даст кунтуш, что висит в сенцах. Да вытряси хоть пыль с него, недогадливый.

Когда урядник исчез, Зенович сказал:

— А квартиру мы вам найдем хорошую.

— Если вы обещали нам подводу, так зачем нам квартира, пан старшина?

— Ну как же? Отдохнуть там или еще чего.

— Нет. Лучше уж ехать, в пути отдохнем, — отвечал Матвей, все еще опасаясь разоблачения, которое могло случиться в любой момент.

Остановись тут с ночевкой, к утру старшина с урядником раздумаются, засомневаются да, глядишь, еще и за караул возьмут. Нет, нет, лучше сразу ехать, пока верят, пока добрые.

— Ну что ж, — вздохнул пан Зенович, — ехать так ехать. Дадим вам доброго возчика.

— Позвольте мне сходить за моими слугами, — сказал Матвей.

— Да сейчас придет урядник, пошлем его.

— Нет, нет, он их не найдет. Я лучше сам.

Он отыскал своих спутников в условленном месте за городом, где они, забившись в глухомань, натаскав с остожья прошлогоднего прелого сена, зарылись в него, укрывшись драным полушубком.

— Эй, вставай, курощупы? — гаркнул над ними Матвей. Однако, узнав его по голосу, те хоть и проснулись, но вставать не спешили.

— Чего ты? Ложись давай, до ночи еще далеко.

— Вы дрыхните тут, а я уже в тюрьме насиделся, со старостой Чечерска налюбезничался.

И Матвей подробно поведал спутникам о своих приключениях.

— Так что теперь я вам не Матвей, а Андрей Андреевич Нагой.

— А есть хоть такой-то? — спросил Гаврила.

— Вряд ли. Знаю, что Нагих как нерезаных собак, вот и назвался. Теперь запомните, вы — мои слуги, если где вякнете Матвеем, в момент попадемся. Лучше зовите меня ясновельможным паном и все. И чтоб все мои приказания вмиг исполняли. Поняли?

— Что тут неясного, — отвечал Рукин.

— Нам старшина предлагал ночевку, но я отказался из-за вас.

— Почему?

— Брякнете, что не скисло, и все прахом. Втроем загремим в кутузку. Тогда уж не выберемся. Старшина дает подводу, я ему сказал, что у меня встреча с царевичем Дмитрием в Стародубе. Идите хоть рожи умойте да от сена отряхнитесь.

Гаврила и Александр спустились к реке Сожу, поплескались, прогоняя остатки сна, причесались обломком костяного гребня. Поднялись вверх к Матвею. Он осмотрел их придирчиво.

— И между собой зовите меня паном Нагим. А то кто подслушает. С этого часа Матвея нет меж нами.

— А позвольте спросить ясновельможного пана, — решил отличиться Рукин. — А накормит нас тот Чечерский старшина?

— Кто его знает. Но меня бы должен. Вы же, чернь, не вздумайте за мной за стол лезть. Знайте свое место.

— Постараемся, ясновельможный, — усмехнулся Гаврила. — Только ж вы не забывайте о нас.

Возле старостатской избы уже стояла телега, запряженная парой, на облучке сидел бородатый звероподобный мужичина.

Пан Зенович с урядником уже ждали в избе нечаянного высокого гостя. Гаврила и Рукин, как и положено слугам, остались во дворе, сели на лавку у забора.

— О-о, пан Андрей, моя женка, узнав, кто оказался в наших краях, быстро настряпала вареников с творогом, а она на это великая мастерица. Сварила и вот послала вам полный глечик с сердечным приветаньем. Мы тут посоветовались с Рогозой и решили предложить под них вам чарку горилки, если вы не возражаете.

Царев родич Нагой не возражал и против двух и даже трех чарок. Конечно, не отстали от него и староста с урядником. Управились не только с корчагой горилки, но и с глечиком вареников. Забыл высокий гость о своих слугах. Пан Зенович так расчувствовался, что стал умолять гостя: