Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных
Шрифт:
То, что началось дальше, повергло Макарова в настоящее изумление, а Дола Гакло – в неизбежный шок, который ещё больше укрепил его уверенность в нужде разговора с Каспером, а Артера – в настоящую кататонию, ибо он просто замер на месте и таращился на происходящее отсутствующим взглядом. Безусловно, они все ожидали чего угодно, но только не того дьявольского спектакля, который начал разыгрываться перед их глазами.
Дверь шлюза полностью открылась, и появились Воины Слова – так Собор называл своих солдат. Точнее говоря, Собор уже не раз отрицал, что он имеет хоть какое-то отношение к армии или сражениям, но все факты говорили об обратном: сейчас перед ними предстало настоящее святое воинство во всей своей пугающей красе. Десятки одинаковых лиц, среди которых нельзя узнать ни мужчину, ни женщину, пугали своим безразличным выражением – скорее бездушные роботы, нежели живые и чувствующие люди. Их лысые головы венчали импровизированные золотые нимбы, которые поблёскивали при тусклом свете ламп «Энкратуриуса», а сами они
Воины Слова маршировали настолько ровно, что Макаров невольно задумался, сколько же лет потратили на их тренировку. Всего их было десять человек, что, скорее всего, что-то символизировало, но что именно – никто не знал, хотя бы потому, что на борту «Энкратуриуса» никто особо не увлекался религией, а те, кто увлекались, обсуждали все насущные вопросы исключительно на своих собраниях. Соборная армия выстроилась в два ряда, формируя своеобразный коридор, ведущий из станции Дерис на борт космического корабля. Копья звучно ударили о железный пол, и на несколько секунд воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь изумлёнными вздохами членов экипажа. Но дальше началось самое невообразимое: один из Воинов Слова вздрогнул и запел невероятно тонким и пронзительным голосом, который сразу навёл Андрея на мысли о кастрации. Пел он, скорее всего, какую-то молитву (опять же – никто точно сказать не мог), но звучала она не успокаивающе и ублажающе, а так, будто призвана вселять в души людей животный страх и раболепие. Его пение напоминало угрожающее жужжание шершня, но только гораздо более атмосферное и пронизывающее – у каждого из присутствующих в душе невольно зародились тревога и отчуждение. Даже у Макарова и Гакло; последнего настолько поглотило происходящее, что он выступил из тёмного угла и теперь стоял рядом с капитаном. Пение продолжалось, переходя с лирического на меццо характерный тенор, а в тёмном провале шлюза наконец показались новые фигуры. Если их, конечно, можно было так назвать…
На борт «Энкратуриуса», издавая бесчеловечные захлёбывающиеся звуки, ворвались существа, которых многие наблюдающие первоначально приняли за собак или каких-то иных прирученных домашних животных, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это люди… Абсолютно голые, избавленные от какой бы то ни было нательной растительности, ползающие на четвереньках и ведущие себя как одичалые варвары, но всё же люди… В этот момент кого-то начало откровенно подташнивать: офицер Гариманов согнулся в три погибели и еле сдержал позывы к опустошению своего желудка, Артер наконец вышел из своего оцепенения и с отвращением закрыл глаза, а капитан внезапно понял, что брать Внемлющего на борт оказалось не такой уж и хорошей идеей. Эти нелюди, также известные как Примитивные, носились среди святого воинства и творили разные непотребства до тех пор, пока откуда-то не послышался оглушительный свист, от которого они попадали на животы и остались так лежать до тех пор, пока в проёме не показался виновник всего этого представления.
Лорд-Внемлющий Локенгон не поражал своими размерами или статью – среднего роста человек, довольно худенький и тщедушный, чего не могли скрыть даже древометаллические защитные пластины, покрывающие его постаревшую и изношенную кожу. Лицо его словно обглодали мелкие хищники – тут и там виднелись рытвины и шрамы: несомненно, он за свою жизнь прошёл сквозь огонь, воду и медные трубы и повидал такое, что не каждому приснится. Голову Локенгона венчал разлапистый шлем, украшенный кругом с исходящими из центра полосами – так называемое «Колесо», символ Единой Веры и всего Собора в общем. Корни этой символики уходили во времена Забвения, когда Институты Веры и Религии обладали на Та-Кемете практически абсолютной властью. Детали того исторического периода до сих пор очень плохо изучены, но некоторые Услышавшие и Осознавшие поговаривали, что тогда по Та-Кемету лично расхаживали Святые, Полубоги и даже демоны.
Локенгон шёл медленно, словно волочил за собой груду загубленных им жизней, – его лицо выражало скорее не триумф или одухотворённость, а усталость и, как это ни парадоксально, затаённую злобу: будто у маленького мальчика отняли его любимую игрушку, и он решил отомстить, подсыпав слабительного родителям в кофе или киатцу. Он, казалось, не обращал внимания ни на Воинов Слова, ни на собакоподобных Примитивных, которые не отнимали лица от пола, боясь хозяйского наказания. Медленно и даже с достоинством он переступил порог «Энкратуриуса» и направился прямо к капитану, который понял, что настал его час, и незаметно переместился в центр встречающей делегации, аккуратно отпихнув кока с его «хлебом и солью».
Однако на этом сюрпризы не закончились: прямо за Локенгоном на борт космического корабля взошли три изогнутые фигуры, в которых Андрей сразу признал зрячих. Телепатия оставалась довольно редким явлением в Галактике, но люди, имеющие повышенную чувствительность к человеческим эмоциям и настроениям, встречались довольно часто: стоило лишь немного поискать в трущобах, переполненных наркоманами и любителями понюхать долианскую дурь, как сразу же обнаруживались хоть несколько детей с разной степенью ментальных способностей. Конечно, до настоящих зрячих им было ещё далеко, но некоторые могли определить, врёт человек или нет, а ещё большее количество умели предсказывать дальнейшее поведение той или иной личности. Большинство таких детей шли на воспитание в Касту Зрячих и ВМО (для разных нужд), но некоторых, особенно одарённых, забирал Собор, – по договору о ненападении, подписанному ещё во время войны с цаннами и осады Марса. Никто не знает, что они делали с бедными детьми, но в итоге из них получались отличные ищейки, ментальные считыватели и даже сносные предсказатели. Странно и то, что из всех видов зрячих Собор больше всего интересовался именно провидцами: индивидуумами, которые могли, основываясь на современном состоянии дел и сочетаний фактов, предсказывать все возможные варианты развития событий. Примерно то же самое могла делать и Переменная, но только если свои суждения она основывала на чистой логике (которая отнюдь не всегда срабатывает), то провидцы могут просчитать любой вариант в зависимости от характера или мыслей окружающих их людей. Тот факт, что у Локенгона на службе трое таких, говорил о его высоком и чтимом статусе. Более того, Макаров готов поклясться, что Собор воспитал в них и другие качества, – способность читать мысли и влиять на чужие эмоции, а может быть, даже и телекинез.
Примечательно, что двое из Провидцев оказались девушками: первой уже перевалило лет за пятьдесят, о чём говорили обширные лицевые морщины. Выражение лица её говорило, что она страдала от даунизма, а также она обладала плотным телосложением, будто не один год упражнялась в поднятии тяжёлых штанг. Вторую девушку можно было даже назвать привлекательной, ввиду её стройной точёной фигуры и длинных каштановых волос, которые доходили до самого её пупка, но всё впечатление портили странные провода, торчащие у неё из затылка и заканчивающиеся где-то в области копчика. Это, видимо, было одно из извращенно-хитроумных приспособлений Собора для расширения потенциала зрячих: Андрей не знал, работали они или нет, но вот выглядело всё это излишне неприглядно. Последним за всей процессией волочился невысокого роста парень, явно ещё молодой и совсем недавно взятый Собором на службу: в его узких глазах пока читались остатки сознания, а шёл он уверенно и четко.
Пока капитан рассматривал Провидцев, Локенгон уже успел подойти к нему почти вплотную, и Андрею удалось получше рассмотреть черты его лица. Если бы не кошмарные шрамы, то Лорда-Внемлющего вполне можно было принять за классического дедушку, которого можно встретить в садах Та-Кемета, играющим в шахматы или скраббл. На лице ярко выделялся устрашающих размеров нос, который напоминал то ли саблю, то ли остро заточенную шашку: сложно поверить, что он не делал ни одной пластической операции, чтобы добиться такой его длинны и остроты. Щёки его давно бы обвисли, но были настолько впалыми, что заметны очертания зубов под кожей. Лорд-Внемлющий был выбрит, но всё равно то тут, тот там виднелись затемнения и коротенькие седые волоски. Когда же Локенгон внезапно улыбнулся безгубым ртом, явно соблюдая приветственный этикет, Андрею показалось, что тонкая ниточка пролегла между ушами Лорда-Внемлющего, соединяя их. Не сказать, что глаза Внемлющего выразительны, но в них определённо читались исступлённая фанатичность и лихорадочный блеск. На дальнейшее изучение персоны Локенгона времени не оставалось, и Андрей понял, что пора начинать свою часть представления. Он аккуратно толкнул локтем Летьера, который чуть ли не пускал слюну из разинутого рта, и сам сделал уверенный шаг вперёд, решив, что если уж принимать подобного рода гостей, то принимать их с достоинством. Кок не заставил себя ждать – он довольно быстро оказался прямо перед Локенгоном, протягивая ему сухари и крупные куски соли:
– Глубокоуважаемый Лорд-Внемлющий Локенгон, я от имени всего экипажа приветствую вас на борту военно-разведывательного судна «Энкратуриус» под начальством капитана первого ранга Андрея Макарова. Позвольте преподнести вам хлеб и соль в знак нашей доброй воли и того, что мы готовы будем позаботиться о вас на протяжении всего полёта. – Летьер чуть заметно наклонил голову, не особо понимая, что ещё от него может потребоваться.
– Благодарю… – Голос Локенгона заглушало какое-то специальное устройство: он даже скорее не говорил, а шептал, будто в горле у него застрял некий сторонний предмет. Перед каждым словом он вздыхал так глубоко, словно собирался прямо вот тут, на месте, испустить дух. – Да услышит Он… – Локенгон кивнул одному из Воинов Слова, и тот немедленно подскочил к Летьеру.
Кок не успел даже вздрогнуть, как и сухари, и соль резко бросили на пол прямо в сторону четвероногих питомцев Внемлющего. Те сразу очнулись от оцепенения и с рёвом и причитанием набросились на еду, которую, как видно, они ждали уже давно. На лицах экипажа «Энкратуриуса» читались отвращение и даже гнев, но Макаров понимал, что продолжать нужно в том же духе:
– Лорд Локенгон, – он достаточно уверен в себе, чтобы не запинаться и говорить с небольшим напором, – я рад приветствовать вас на своём судне. Надеюсь, ваше пребывание на Дерисе было достаточно комфортабельным?