Сквозь ночь
Шрифт:
— Я вам сейчас чаю вскипячу, — сказала она, испуганно глядя, как от брошенной на пол рыленковской одежды натекает длинная овальная лужица.
— Ничего мне не надо, — сказал Рыленков.
— Простудитесь, — робко сказала Юля.
— Н-ничего мне до самой смерти не будет, — слегка заикаясь, повторил Рыленков.
— Герой… — усмехнулся Анатолий.
— Давай кипяти, — сказал Сунозов. — Чего там спрашивать…
Он подошел к печке и присел на корточки, подставив теплу раскрытые ладони. Юля принесла закопченный чайник.
—
— У нас на Украине такого и быть не может, — вздохнул Яковенко.
— А здесь, думаешь, кажный раз такое случается? — сказал дед Семениченко. — Это вам, хлопцы, между прочим, природа испытание делает…
Он подошел к двери и выглянул. С севера несло все новые и новые массы снега, и у вагончика лежал уже довольно высокий сугроб. Дед, кряхтя и осторожно нащупывая заметенные снегом ступеньки, спустился и, проваливаясь выше колен, стал пробираться на подветренную сторону, к лошади. Виктор Захаров подошел к двери и тоже поглядел.
— Здорово, — сказал он. — Теперь мы вроде как на дрейфующей станции. «Северный полюс пять».
Яковенко громко расхохотался.
— Чего ты? — обиженно сказал Захаров. — Думаешь, плохо на дрейфующей пожить? Мирово!
— «Мирово», — вздохнул Анатолий. — Имей с пацанами дело…
Он поднялся и, подойдя к печке, плюнул в огонь.
— Юля! — позвал он.
Девушка выглянула, отогнув занавеску.
— Давай-ка посмотрим, — сказал Анатолий, — что там у нас получается.
— Сейчас, — откликнулась она.
Через минуту она вышла, держа в руке обернутую газетой тетрадь.
— Ну-ка, — сказал Анатолий.
Он перелистал аккуратно разграфленные странички. Почерк у Юли был такой, каким пишут старательные ученицы-отличницы, — тонкий, с ровным наклоном вправо и красивыми завитушками в заглавных буквах.
— Вот тебе и мирово, — сказал Анатолий, посмотрев последнюю страницу. — Ты, Захаров, сегодня сколько успел?
— Гектара два с половиной, — отозвался от двери Захаров.
— Ну вот, — сказал Анатолий. — Десять гектаров за тобой осталось. И за Усманом почти столько же.
— Точно, — прогудел Магамбетов и потер ладонью стриженую черную голову.
— А у тебя, Яковенко? — спросил Анатолий.
— Я сегодня три загонки прошел.
— Так… — сказал Анатолий и посмотрел на Рыленкова.
Тот сидел сгорбившись, накинув поверх свитера ватник и глядя в пол воспаленными глазами. С первого дня Анатолий невзлюбил его — то ли за худобу и квелость, то ли за редкое имя Глеб, то ли за излишнюю вежливость. Машину парень знал слабо, да и откуда же: прямо из десятилетки — на трактор…
— Я только одну успел, — сказал Рыленков, сдвинув темные брови и неподвижно глядя в пол. Его сильно знобило.
— Да-а, — процедил Анатолий и захлопнул тетрадь. — Полсотни, выходит, не дотянули.
Сунозов, роняя на печку шипящие капли, налил в кружку кипятку.
— Давай, Глеб, — сказал он.
— Спасибо, не хочу, — качнул головой Рыленков.
Дед Семениченко, обсыпанный снегом, поднялся по ступенькам.
— Ну в точности як в тринадцатом году, — проговорил он, околачивая сапоги у порога.
— Да ну тебя, дед, с твоим тринадцатым годом, — сквозь зубы сказал Анатолий.
Он, не глядя, протянул Юле тетрадь и улегся на свою стоявшую отдельно койку, прикрыв глаза и заложив под голову сжатые кулаки.
В своей родной МТС, на Тамбовщине, Анатолий работал рядовым трактористом. На целину поехал по первому зову. Другие еще только прицеливались, а он уже 22 февраля с утра пораньше смотался на попутной машине в райком комсомола.
Секретарь приветливо вгляделся в его крепкое, чистое лицо с тяжеловатым подбородком и здоровым румянцем на скулах: как-никак первый доброволец по району.
— Это ты молодец, — сказал он. — Правильное решение принял. Поддержим, поддержим…
Повертев ручку, он тут же снял трубку и позвонил в МТС, директору:
— Я думаю, надо удовлетворить просьбу.
Затем в редакцию районной газеты:
— Неплохо бы дать материал, поддержать инициативу. Фото и выступление.
Работник районной газеты, молодой паренек с университетским значком и падающими на лоб волосами, записал в блокнот фамилию, имя-отчество, год рождения, затем сказал:
— Теперь несколько слов насчет мотивов. Ну, что вас увлекло, планы на будущее и так далее…
— Размах другой, — пряча скупую улыбку в уголках губ, сказал Анатолий. — У нас тут не развернешься. Загонки короткие.
Из этого десятка слов паренек умудрился сделать целую статью. Быстро водя ручкой-самопиской, он покрыл три странички блокнота неразборчивыми строчками, затем откинул со лба волосы и предложил Анатолию:
— Завизируйте.
Анатолий неловко взял ручку короткими крепкими пальцами и подписался…
В газете это выглядело совсем неплохо. Правда, на фотографии Анатолий был не очень похож — его причесали и каким-то образом пририсовали галстук. Но зато текст паренек сработал на славу. Анатолий купил три экземпляра газеты. Вечером того же дня на комсомольском митинге в районном Доме культуры его избрали в президиум. Секретарь райкома, сидевший рядом, наклонился к нему и, катая по столу толстый граненый карандаш, прошептал:
— Надо бы выступить…
Через десять минут председательствующий назвал его фамилию. Пробираясь к трибуне, Анатолий натыкался на стулья. Во рту было сухо. Маленький зал казался огромным, и лица расплывались желтыми пятнами. Он осторожно вытащил из кармана газету и положил ее перед собой. Говорил он, не слыша своего голоса, но, кажется, очень громко. Затем спрятал газету в карман и медленно пошел на место, прислушиваясь к аплодисментам. Чуть погодя секретарь наклонился к нему.