Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»
Шрифт:
На первых порах, бывало, даже вскакивал среди ночи и бегал спросонок на конюшню: точно ли живой боевой конь – его?! Не приснилось ли! И всё не уставал удивляться своему невероятному счастью: заполучить такую лошадь!!! Но за два года совсем привык, и больше на эту тему уже не задумывался. Его Чинк, его «Золотой Ибериец» всегда рядом, надёжен и предан. И так и должно быть.
Учёного боевого коня Харрада выменял с приплатой на своего Гнедого – очень дорогого жеребца чистейших кровей (вместе с седлом). Приплатить пришлось совсем немного. Восемьсот песо. Всю «призовую выплату».
Удивительно удачная сделка. [2]
Рыжий Чёрт в полной мере оценил своё рыжее приобретение в третьем своём бою. На прирученном уже «людоеде» он сражался впервые. Дорогая покупка весело понесла его прямо на плотно ощерившийся длинными копьями пикинёрский строй, защищающий ряды вражеских мушкетёров. Погонять не было нужды: жеребец вкладывал в разгон всю душу, словно торопился скорее надеться на пики – и его, Харраду, надеть. Известно, что нельзя пробиться в лоб сквозь три шеренги пикинёров: так говорят ветераны. Если не успеть смять строй до того, как будут подняты пики, то первый, второй и часть третьего ряда конницы почти неизбежно погибнет на остриях, открывая путь всей штурмовой роте. Надёжнее и безопаснее зайти «косо»: тогда погибает только лошадь, да и то не всегда.
2
Небольшое уточнение. Чинк продавался мало того что «втридёшева». Он продавался уже полгода. Вернее, не продавался. Возле него и впрямь не толпились. Знай Харрада раньше – сторговал бы его просто даром. И контракт закончился бы ещё прошлой осенью. Уже был бы свободен, уже по Америке бы гулял вместе со своим Чинком.
Чинк и Харрада на нём летели первыми – даже впереди первого ряда конной атаки. Вперёд и прямо. Михаэль уже распрощался и со своим необыкновенным конём, и с самой жизнью. Страха не было. Да, это безусловно конец.
Но славный конец. А потом ему передалось настроение рыжего жеребца. Воля к борьбе. Азарт! Азарт атаки. Он чувствовал себя неуязвимым, непобедимым – и таким свободным! – и всё подгонял и подгонял своего «Золотого Иберийца» навстречу битве и победе. Пики ещё лежат. Успеть! Строй вражеской пехоты приближался. Пики подняты! Михаэль отчётливо видел солдат, изо всех сил вцепившихся в древки: перекошенные от нечеловеческого напряжения покрасневшие лица, сведённые судорогой пальцы, корпус подан вперёд, левая нога – прямая – сзади, правая – впереди, чуть согнута. Пики должны быть строго перпендикулярны линии атаки – чтобы не снесло, – и задним концом должны хорошо упираться в землю – чтобы принять тяжесть лошади. За два шага до столкновения Харрада по наитию выслал своего жеребца на длинный прыжок. И Чинк прыгнул! И сделал невозможное. Легче бабочки тяжёлый конь перенёсся через три шеренги пикинёров, через три ряда длинных пик. И обрушился тяжело коваными копытами прямо на головы совершенно беззащитного в ближнем бою противника. Тут же мощно отбил назад [3] , и принялся бить, крутиться и крушить, усердно помогая рубящемуся хозяину. Похоже, он тоже любил воевать.
3
Это называется «каприоль»: лошадь бьёт ещё в прыжке, ещё не приземлившись. Очень сложный для исполнения элемент.
Штурмовики хлынули в прорыв вслед за Харрадой. Оборона сломлена «изнутри», позиция взята самой малой кровью.
После боя лейтенант Андреас де Сольседо и даже капитан де Вилла-Лобос лично поздравили разгорячённого ещё Михаэля, не приближаясь, однако, вплотную к его опасному жеребцу.
Де Вилла-Лобос не прогадал: расходы по контракту этого верзилы уже окуплены сполна.
С того, первого, боя прошло почти два года. Харрада поосмотрелся, пообтёрся в полку. Обзавёлся множеством врагов – и считается поэтому весьма уважаемым человеком. Во всяком случае, во всех спорах его слово всегда последнее.
Лошадей своего полка он знал наперечёт. Всех. Более шести тысяч. Знал клички, повадки, особенности хода, норов, резвость, недостатки, здоровье, возраст… Знал, какая на что способна. Кроме Чинка в полку оказались и ещё лошади, злобные, смелые и умеющие драться – и немало; были даже настоящие боевые кони, всего восемь, эти – на особом счету, – и все они не стоили гвоздя из подковы его «Золотого Иберийца». И был Сип. Красно-чёрный великолепный породистый жеребец, принадлежащий некоему дону Мигелю, лейтенанту Чёрной роты.
Нигде, никогда, ни у одного вельможи не видал Михаэль такого коня.
Увидав Сипа в первый раз, он готов был жмуриться и тереть глаза. Показали бы на картинке – сказал бы, таких не бывает! Но Сип был: из плоти и крови, живой. Да ещё какой живой! Горячий, что называется, «с огнём». Харрада чуть за сердце не схватился.
Какой жеребец! Рослый, статный, с безукоризненно правильными формами и не просто мощной, а изумительно красиво вылепленной мускулатурой. С самой прекрасной и благородной, какую он когда-либо видал, головой. Шея, плечи, хвост, ноги… – всё – совершенство. Каждая линия. Даже масть – вороная с фантастическим вишнёвым отливом, сроду такой не видал, и не думал, что бывает! – лишь ещё подчёркивала элегантность животного, мощь и гармоничность его сложения. Конь был сказочно прекрасен.
Глядя на эту красоту, Харрада терял способность соображать и почти что слышал пение ангелов. Боже, какой жеребец!
Но это было не всё. Его ждал ещё один удар – когда снова увидел Сипа, накануне очередного сражения: в боевом нагруднике, в специальном оголовье – без «железа». Боевой конь?! Михаэль снова чуть не схватился за сердце. Такая лошадь! И не под ним.
С этой несправедливостью легче было бы мириться, принадлежи чудесное животное Филиппу [4] , например, или хоть принцу или герцогу какому. Да хоть полковнику на худой конец. Но владел Сипом просто дон Мигель Гарсиа Марес, не примечательный ничем кроме своего Сипа.
4
Его Католическому Величеству, первому дворянину королевства. Кстати, ныне здравствующий король – тёзка отца Харрады.
Харраду жгла мысль, что таким невообразимым, таким сказочным сокровищем владеет простой смертный, ничуть не лучше, и даже не знатнее его самого, ничем не выдающийся. Как?! Как обыкновенный дворянин и всего-то лейтенант может быть достоин такой лошади! Почему?! Вопиющая несправедливость. Он не заслуживает. Михаэль принялся дотошно и планомерно выискивать подтверждений тому, насколько эта несправедливость вопиюща, до какой степени дон Мигель не заслуживает своего коня. Это вовсе не значит, что, получи Харрада такие доказательства, он принялся бы изыскивать ещё и способы получить и коня. Нет. Просто стало бы, наверное, легче от того, что он прав.
Начать с внешности. Потому как и смотреться-то на Сипе будет далеко не каждый. Не так-то просто соответствовать такому выдающемуся животному. Эта лошадь – не для каждого. Она слишком хороша. Она слишком хороша для кого угодно.
К несчастью, внешность Мигель Гарсиа имел – не придерёшься. Высокий, широкоплечий, статный, стройный.
Редкое сочетание силы и элегантности. Той самой элегантности, которой, Харрада знает, самому ему – недостаёт. Прямо скульптура. Черты лица тоже – вполне себе ничего: правильные черты. Лоб мыслителя, вьющиеся тёмнокаштановые волосы, густые чёрные брови, почти чёрные глаза и очень сильный взгляд. И нос подходящий. И скулы вполне. Волевая линия рта. Подбородок – тоже – удачный. Всё – обыкновенное, нормальное. Ладно: правильное. Да только весь он – чёрт возьми! – воплощённое благородство.
То есть, Гарсиа вполне был собою хорош.
Да что там «хорош»: он чертовски красив! До обидного красив – настоящей мужественной красотой. Красив настолько, что ничуть не портит своего Сипа своим присутствием. Они прекрасно смотрятся вдвоём: красивый всадник на красивой лошади. Справедливость вынуждала признать, что под Гарсией Сип смотрится значительно лучше, чем смотрелся бы под Харрадой. Да что там под ним – под самим Филиппом и то смотрелся бы хуже. А дону Мигелю Сип ещё и «под масть», это было совсем уже досадно. Всё! Всё соответствует. Даже руки. Кисть руки и пальцы у него такой изысканной, такой аристократической формы, что как раз только и держать поводья такого коня – вот в таких вот руках. Создаёт же природа! Вот на кой чёрт ему быть таким красивым?! Понятно. Чтобы коню своему сказочному быть подходящей парой.