Слабое звено
Шрифт:
— Что ты сказала? — переспросил он, дав ей шанс взять слова обратно.
— Я говорю, что мы должны избавиться от нее! — издевательски повторили она.
Заметив, что Вильма снова тянется к хрустящей закуске, Ленар сделал молниеносный выпад и забрал коробку прямо из-под ее ладони. От его озлобленной хватки коробка смялась, и сухарики издали жалобный протяжный хруст.
— Как ты можешь жрать и плести интриги одновременно?
— Прости, на меня жор напал, — невозмутимо ответила она, явно ожидавшая подобной реакции.
— Мне послышалось, что
— Нет, тебе не послышалось. Как я уже и сказала, от нее очень много проблем. Для всех нас, и в первую очередь для нее будет лучше, если по прибытии на Нерву мы высадим ее с корабля и запросим другого оператора.
— Ты так говоришь, будто это мы определяем состав нашего экипажа. Да с такими запросами нас в отделе кадров поднимут на смех!
— Если мы напишем на нее жалобу с указанием всех ее косяков, ее неизбежно снимут с должности.
— А вот это уже подлость, — заявил Ленар и сделал глубокий успокаивающий вдох, — Я уже вступился за нее на собрании, и теперь ты просишь меня поломать ей карьеру. Каким образом ей от этого будет лучше?
— Так у нее будет меньше возможностей угробить себя и нас заодно, — хладнокровно ответила она и протянула руку с настойчивым жестом, — Верни мне мои сухарики.
— Не растолстей, — исполнил он просьбу, — А то выйдешь из физических нормативов, и тебя тоже кто-нибудь решит заменить.
— Пообещай хотя бы подумать над моими словами. У тебя на размышления еще целый год.
Ленар обреченно вздохнул и попытался смириться со жгучим чувством того, что Вильма несет не полный бред. Чертова интриганка и возмутительница спокойствия выжидающе смотрела на него, настойчиво требуя расписаться кровью в вынужденном контракте с совестью.
— Я постараюсь выделить время.
Дверь неожиданно распахнулась, впустив двух техников в помещение, и Ленар бросил на часы недоверчивый взгляд. Эти двое явились на пять минут позже оговоренного и под самый конец тяжелого разговора, поэтому Ленар сложил два плюс два и осуждающе поприветствовал их:
— Вы что, подслушивали?
Радэк на секунду замер скульптурой со стулом в руках, словно вор, пойманный с поличным.
— Да, — смиренно признался он, и ему в затылок уткнулся удивленный взгляд преданного Эмиля.
— Она все еще в лазарете?
— Пятнадцать минут назад была.
— Я прошу вас не говорить ей о том, что вы сейчас услышали.
— Мы ей не скажем, — уселся Эмиль за стол и попытался расслабленно откинуться на спинку, — Но ты должен понимать, что шептаться о таком у нее за спиной трусливо и подло. А теперь ты просишь меня хранить ваши грязные секреты, и фактически вынуждаешь стать соучастниками. Я прикладной инженер — я привык пачкать руки, но не настолько, поэтому мне будет чуточку легче нести этот груз, если ты сейчас признаешься, что тебе хоть капельку стыдно за свое поведение.
— Да я сгореть готов от стыда, — громко и уверенно произнес Ленар, не успев определиться, правду он сказал или нет.
— Ладно, давайте ненадолго забудем то, что сейчас
— С этого момента мультисостав на ближайшие четыре месяца переходит в режим умеренного торможения. Плюс в том, что нам хватит собственного теплового рассеивания, и перегрева больше не случится.
— Это, наверное, хорошо. А что будет через четыре месяца?
— Мы произведем расстыковку, и вы проведете необходимое техобслуживание фитингов. Сразу же после этого мы ненадолго смотаемся в систему Мерклин-71.
— Звучит так, будто мы собрались сгонять в соседний ларек за хлебом, — из Эмиля вырвалась нервная усмешка.
— Не за хлебом, — не оценил нахмурившийся Ленар шутки, — За водой.
Он рассказывал план, стараясь опускать подробности, которые даже он сам плохо себе представлял. Все мыслимые пробелы он затыкал мыслями «будем импровизировать», а немыслимые простодушно игнорировал под предлогом «не можем же мы быть настолько неудачниками».
Эмиль слушал, периодически беззвучно приоткрывая рот в попытках что-то сказать, но речевой механизм давал сбой, не найдя подходящих слов. В его глазах блестела надежда, что вот сейчас, когда градус театрального драматизма разорвет на куски их рискометр, капитан произнесет что-то ободряющее про чудесную помощь от какого-нибудь пролетающего мимо фрегата или космического джинна, исполняющего желания.
Радэк сидел и стоически поглощал ушами рассказ об импровизированной космической вылазке за льдом с каменным выражением лица, не выявляя признаков обеспокоенности, сомнений или чувства, что вся их экспедиция пошла наперекосяк, и они сейчас своими отчаянными барахтаньями в зыбучих песках лишь усугубляют положение.
Вильма хрустела сухариками.
— Есть вопросы? — закончил Ленар свой доклад.
— Да, — поднял Эмиль руку, словно на школьном уроке, — Я правильно понял, что за время нашего отсутствия буксиры Один-Четыре, Шесть-три, Ноль-Семь и… и…
— Девять-Четыре, — подсказал Радэк.
— Да, спасибо. Так вот, они вчетвером будут тормозить в жестком режиме все время нашего отсутствия?
— Именно так.
— Но они еще так не нагружали свои движки. Что, если вдруг выяснится, что у кого-то из них тоже проблемы с теплоотдачей?
— У них не будет проблем с теплоотдачей, — настойчиво проговорил Ленар, будто диктовал мирозданию свои собственные законы.
— Но если вдруг? — обеспокоенно развел Эмиль руками, — Тогда они совершат вынужденную остановку, не успеют сбросить скорость, промчатся раньше времени через точку рандеву, и тогда мы их попросту потеряем с концами!
— Послушай, у нас было несколько вариантов вписаться в график, и этот вариант оказался наиболее бескровным. Мы вынуждены проделывать все эти фокусы с торможениями, чтобы максимально быстро отремонтировать фитинги, добыть воду и вернуться. Если все сделаем правильно, тогда весь мультисостав перейдет в режим жесткого торможения и впишется в график.