Сладкая горечь
Шрифт:
Словно балерина, Рейни закружилась перед Еленой в своем пышном платье.
— Вы сегодня просто очаровательны, мадемуазель! — захлопала в ладоши служанка.
— Скажи бабушке, что я жду ее внизу, — сказала Рейни.
Она сняла с пояса розы и вместо них приколола те, что прислал Арман.
«Я буду сегодня счастлива! Обязательно буду!» — твердила она себе, сбегая по лестнице, застеленной бесценными коврами, в огромный холл. На стенах, отделанных дубовыми панелями, поблескивали золотые канделябры. Здесь не признавали искусственного освещения.
Рейни прошла в столовую, чтобы проверить, все ли готово. Стол был сервирован изумительным бабушкиным серебром, фарфором ручной росписи, венецианским хрусталем. Красные розы красовались в тонкой севрской вазе. В подсвечники были вставлены высокие восковые свечи. В торжественный момент их зажгут. Шампанское охлаждалось в серебряном ведерке.
Размышляя о предстоящем маленьком празднике, Рейни впервые пожалела, что нет ее матери. По правде говоря, она очень часто огорчала бедную мамочку, и теперь ей захотелось, чтобы и она разделила общую радость. Впрочем, Рейни догадывалась, что мать и на этот раз не испытает полного удовлетворения, не считая Армана слишком выгодной партией для своей дочери. Она всегда чем-нибудь недовольна.
В столовую вошла Елена.
— Мадемуазель, вас желает видеть какой-то джентльмен. Он только что приехал из Ниццы. Я говорила ему, что вы очень заняты, но он настаивал, что у него срочное дело и долго он вас не задержит…
— Кто это? — удивилась Рейни. — Знакомый графини?
— Нет, мадемуазель. Я его никогда раньше не видела. Он англичанин.
Рейни пожала плечами, не имея понятия, кто бы это мог быть. У бабушки было множество знакомых и в Париже и в Лондоне. Все они часто наведывались в Шани.
Ничего не подозревая, она прошла в гостиную и, едва переступив порог, чуть не упала в обморок. Перед ней стоял Клиффорд Калвер собственной персоной. Он стоял к ней спиной, повернувшись к окну и любуясь огнями городка. Потом он обернулся и, загасив в пепельнице сигарету, с улыбкой шагнул к ней.
— Привет, Рейни, — сказал Клиффорд. — Ты, кажется, удивлена моим появлением?
16
«Удивлена» — слишком невыразительное слово для того, что чувствовала Рейни. Она была просто ошеломлена. Сердце билось с перебоями, ноги дрожали. Она стала пятиться от Клиффорда, словно от ужаса, и, задыхаясь, проговорила:
— Что ты здесь делаешь?
Клиффорд сунул руки в карманы и недоуменно поднял брови.
— Ты мне не рада? Как ты переменилась!
— Как ты можешь обвинять меня в том, что я переменилась, после всего, что ты себе позволял!
В первую секунду он подумал, что она имеет в виду лишь его ухаживания за Лилиан.
— Честное слово, дорогая, ты слишком поспешна в своих выводах. Если ты осуждаешь меня за то, что я бывал в обществе Лилиан, то…
— Меня она вообще не интересует! — воскликнула Рейни. — Мне нет дела ни до нее, ни до других девушек, с которыми ты общаешься. Ты волен поступать так, как хочешь. Ты имеешь полное право перемениться ко мне. Именно это и произошло… Ты не ответил ни на одно мое письмо. Даже на последнее, в котором я умоляла тебя написать, что… — Рейни задыхалась, хотя и успела оправиться от первого шока.
Первое, что пришло ей в голову: в любую секунду могут войти Арман или бабушка. Что они о ней подумают!
Клиффорд достал из тонкого золотого портсигара сигарету и щелкнул зажигалкой. Затянулся и выпустил дым через ноздри.
— Моя милая Рейни, — сказал он с прежней очаровательной улыбкой, — прежде чем обвинять меня, посмотри на себя. Я получил от тебя лишь одно письмо. Да и то больше месяца тому назад.
Она широко распахнула глаза.
— Но это ложь! Начнем с того, что я писала тебе ежедневно несколько недель и не получила ни одного ответного письма! Сначала я решила, что ты заболел и случилось еще что-нибудь ужасное. Потом я позвонила тебе домой. Твоя тетя сказала, что ты отправился с Фитцборнами в Норвегию, и я поняла, что ты жив-здоров, просто не желаешь мне писать!
Клиффорд перестал улыбаться.
— Послушай, дорогая, это становится забавным. Я не сказал, что писал тебе каждый день, но три раза в неделю я отправлял тебе письма. Я даже послал тебе две телеграммы, но ответа не получил. Последнее письмо я отправил из Норвегии. В нем я писал, что меня пригласил на рыбалку старина Фитцборн. Ты опять не ответила, и я подумал, что без меня ты чудесно проводишь время и даже не считаешь необходимым написать, что между нами все кончено. Если ты не веришь, можешь позвонить моей секретарше. Она подтвердит, поскольку регистрировала на почте каждое мое письмо!
Наступило молчание. В глазах Рейни появились беспокойство и неуверенность. Ее пальцы нервно мяли кружевной платок. С одной из роз на поясе упал на пол алый лепесток. Клиффорд, прищурившись, рассматривал Рейни особым взглядом, который был у него заготовлен для всех хорошеньких женщин. Про себя он отметил, что никогда еще Рейни не была так хороша и обворожительна. Конечно, он узнал это платье. Сейчас белый цвет еще больше шел ей, поскольку ее кожу покрывал густой золотистый загар. Нравилась ему и ее новая прическа — эти темные шелковистые локоны на лбу. У нее была изумительная фигура. А какая талия! После аппетитных прелестей Лилиан Рейни казалась ему неземным созданием… И златовласый атлет, безусловно, останавливал свой выбор не на Лилиан, а на Рейни.
— Ты поступила со мной не лучшим образом, — мягко сказал он. — Признаюсь, я ужасно на тебя разозлился… Но я все еще схожу по тебе с ума, любимая!
— Зачем ты приехал? — пролепетала она.
— Мне хотелось своими ушами услышать от тебя, что ты ко мне переменилась и не желаешь отвечать на мои письма. У тебя появился другой мужчина?
Не обратив внимания на последнюю фразу, Рейни сказала:
— Хватит твердить о том, что я тебе не писала! Я отправила тебе десятки писем! Если не веришь, пойди и спроси старого почтмейстера. Он лично принимал их у меня.
Клиффорд энергично тряхнул головой.
— А ты спроси мою секретаршу!
— Но это какой-то абсурд! — воскликнула Рейни. В ее голосе звучал гнев. — Один из нас лжет!
— Я не всегда был образцом честности, моя дорогая, — сказал Клиффорд. — Жизнь — сложная штука… Но в данном случае, заверяю тебя, что не лгу. Клянусь, я писал тебе и слал телеграммы и могу это доказать.
— Прекрасно, — выдохнула Рейни. — Я тоже могу тебе это доказать!