Сладкая отрава

afan_elena

– Не трогайте мою жену, сволочи! – ору я, отплевываясь кровью, и из последних сил пытаюсь вырваться из рук, удерживающих меня.

– Пит! – заметив меня, начинает кричать Китнисс. – Пит! Пустите его! Гейл!..

Охотник вздрагивает, когда слышит свое имя, и только теперь отводит от меня ошарашенный взгляд.

– Все в порядке, Китнисс, – выкрикивает Хоторн, обращаясь к Сойке. – Преемника Президента-тирана схватили. Он предатель, и это карается смертью…

Последние слова Гейл произносит тише, они только

для меня, не для Китнисс.

Мы испепеляем друг друга взглядом, а Сойка в конце коридора не перестает кричать.

– В темницу его, – отдает приказ Хоторн. – И посмотрим, доживет ли он до следующего утра…

добавилось очередное предупреждение….

Оставляйте отзывы и жмите “нравится” - порадуйте автора :)

========== Глава 31 ==========

Комментарий к Глава 31

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

– Китнисс! – я кричу, срывая голос. – Не трогайте ее!

В ответ до меня доносится ее крик, ее зов, но я ничего не могу сделать: два солдата-мятежника тащат меня прочь. Ноги заплетаются, путаются, я чуть не падаю на одной из ступеней, так что буквально повисаю в воздухе, удерживаемый своими конвоирами.

Пока мы перемещаемся по Дворцу, я могу видеть трупы безгласых и нескольких миротворцев, безвольно лежащих то там, то тут. Некогда красивые, декорированные красным деревом стены во многих местах испорчены следами от пуль, кое-где тлеют занавески и дымятся ковры. И кругом мятежники: с каждым этажом, что мы проходим, их становится все больше. Они снуют туда-сюда по Дворцу, топчут грязными ботинками полированный пол, не глядя наступая в лужи крови.

На первом этаже, недалеко от лифта, ведущего на уровень с камерами, я вижу человек шесть миротворцев, расставленных вдоль одной из стен. С удивлением отмечаю про себя, что стена похожа на решето: вся испещрена автоматной очередью, а на миротворцах нет шлемов и защитных жилетов.

Одного из них я знаю – Мастерс. Я перехватываю взгляд Главы миротворцев и, кажется, читаю в нем сожаление, а его губы, готов поклясться, шепчут: «Мне жаль». Потрясенный тем, что уже видел, я не сразу соображаю, что творится сейчас. Только отрывистый крик командира мятежников: «Огонь!», раскрывает передо мной весь ужас ситуации.

Оглушающая череда выстрелов, и на груди миротворцев, стоящих у стены, расползаются кровавые пятна. Охнув, Мастерс валится на пол, а сверху на нем оказывается еще одно, уже бездыханное, тело.

Я рвусь из рук мятежников, удерживающих меня, заклинаю повстанцев прекратить убийства, но все бестолку: я оказываюсь в лифте, который приближает меня к возвращению в темницу. Странно, но прямо сейчас я не боюсь за себя – пусть делают что хотят, и пусть Хоторн прав – я вряд ли доживу до следующего утра, но я не хочу чтобы гибли люди!

Меня ведут по уже знакомым петляющим

коридорам подземелья и, открыв одну из камер, заталкивают в нее. Тяжелая металлическая дверь со скрипом закрывается, и я остаюсь один в кромешной темноте. Очевидно, в спешке мои сопровождающие забыли зажечь свет, но выключатель находится на стене в коридоре, и я уже ничего не могу изменить.

На ощупь нахожу лежак, забираюсь на него с ногами и прижимаюсь спиной к стене. В камере оглушающая тишина. Абсолютная, угнетающая. Я слышу собственное дыхание. По коже ползет озноб – из одежды на мне только штаны. Майку я не догадался натянуть, когда выходил из спальни.

Минуты медленно сливаются в часы, но ничего не меняется: я совершенно один, голодный, продрогший и не имеющий представления, что же все-таки происходит наверху, во Дворце, и в городе в целом.

Я переживаю за Китнисс. Корю себя, разумом понимая, что мятежники вряд ли причинят вред своей Сойке-пересмешнице, но все-таки она снималась со мной в ролике и официально вышла за меня замуж. Пусть все это было сделано под давлением, и Китнисс сопротивлялась, как могла, но кто может точно сказать, какие мысли бродят в голове у Койн?

И Хоторн. Он в очередной раз остался с Китнисс, а я заперт здесь. Она уверяла, что между ними ничего нет… Могу ли я ей верить? Как быть с воспоминаниями, заключенными в моей голове?

Прикрываю глаза, глубоко вздыхаю. Нельзя поддаваться эмоциям: если мне суждено выбраться отсюда, то голова должна быть максимально свежей.

***

Выбраться мне не удалось ни в тот день, ни в следующий. Про меня просто-напросто забыли. Или… План куда как проще: оставить меня здесь мучительно умирать от голода или воспаления легких. Даже интересно, что подкосит меня быстрее?

Мучительно хочется есть, пить и спать. Хотя вокруг темнота, я никак не могу уснуть: тревожные мысли не дают покоя. Я вырубался на пару часов прошлой ночью, но позже соскочил с лежанки, напуганный собственным криком. Кошмары вернулись.

Холодно. Уже несколько часов я не чувствую пальцев на ногах, а в горле появилось першение – простуда не за горами. В камере стоит неприятный запах отхожего места: за отсутствием вариантов, нужду пришлось справлять прямо в углу.

Я ослаб и измучен.

Впереди неизвестность, которая не сулит ничего хорошего.

***

К середине третьих суток дверь в мою темницу открывается, но я даже не поворачиваю головы. Обессилевший организм реагирует безудержным кашлем, когда несколько пар рук поднимают меня с лежанки и тащат куда-то.

Смутно слышу голоса, обрывки разговоров, но все это мало значит для меня – тело горит огнем.

У меня лихорадка.

***

Я различаю заботливый и знакомый женский голос, тянусь к нему, но не могу пошевелить даже рукой.