Сладкая отрава
Шрифт:
Кусаю, целую, шарю руками по тощему телу. Рву платье, нагло скрывающее от меня белоснежную кожу жены. Китнисс кричит, обзывается, плачет. Это распаляет меня до предела – кое-как одной рукой стаскиваю с себя штаны вместе с бельем и пристраиваюсь между раздвинутых ног Сойки.
– Нет! – орет Китнисс, не желая мириться с неизбежным. – Пусти!
– Моя! Только моя!.. – повторяю я, как заведенный, терзая губы жены.
Пытаться снять с нее белье бесполезно, так что я просто отодвигаю его в сторону, вторгаясь в желанное тело. Из горла Китнисс вырывается вопль протеста, она дергается
– Нет… – слабо всхлипывает девушка охрипшим голосом, прикрывая зареванное лицо дрожащими ладошками.
Перемещаюсь ниже, сжимая ягодицы жены, и приподнимая их выше. Яростно толкаюсь, стремясь заполнить ее всю, до конца. Покрываю поцелуями грудь, прикусываю левый сосок. Китнисс глухо стонет. Мне ее не жаль. Раз за разом проникаю во влажное податливое тело, которое выгибается мне навстречу. Только сейчас до меня доходит, что Сойка не вырывается, не проклинает меня, а наоборот, двигается мне навстречу, принимая грубые ласки. Ее тело решило все за нее.
Тянусь к ее лицу, буквально отдирая плотно сжатые ладони девушки, и заглядываю в серые глаза. В них буря, ураган, смерч – все, что угодно, и эта лавина обрушивается на меня горячим, требовательным поцелуем. Мгновение, и я оказываюсь прижат к телу Сойки: ее руки плотно обвились вокруг моей шеи, не давая отстраниться.
Наши языки танцуют какой-то дикий, невообразимый танец страсти – никто не победит, но ни один и не отступит. Ее громкие стоны застревают между нами, а каждый мой толчок приветствуется встречным движением ее бедер.
Последняя мысль, которую я могу сформулировать: Сойка тоже хочет близости, ей не противно мое тело, она раскрывается, принимая меня. Мне кажется, мир взрывается, разлетается на куски и склеивается снова. Китнисс отталкивает меня, но лишь для того, чтобы убрать давление с округлого живота: ее пальцы вцепились в мои руки, не позволяя даже думать о том, чтобы покинуть ее тело. Мы оба безумны, мы оба пылаем в огне.
Череда стонов, когда я не знаю, где чей… Наши имена, сплетающиеся с криками… Удары обнаженных тел… Я задыхаюсь, толкаюсь, отстраняюсь и повторяю все вновь…
Весь мой мир сузился до хрупкого тела, которое извивается рядом: я не помню себя, мне неважно, что потом – только она, только Китнисс.
Глухо выдохнув, Сойка затихает, а ее тело становится больше похоже на камень, настолько оно напряженное, натянутое, как струна. На ее лице блуждает неосознанная полуулыбка, а взгляд, который я ловлю на себе, больше похож на взгляд сумасшедшей: в нем туман, густая пелена. Я успеваю сделать всего несколько глубоких толчков, когда мое собственное тело перестает подчиняться, достигая пика наслаждения, погружается в блаженство, разлетается на миллион кусков.
Откатываюсь в сторону, притягивая Китнисс бочком к себе и просовывая колено между ее ног. Влажно, жарко.
– Китнисс, я… – мне хочется сказать, что я люблю ее.
Слова так и не срываются с моих губ – я засыпаю быстрее, а мои руки продолжают крепко прижимать к себе тело жены. Только моя. Всегда.
Просыпаюсь от неясных звуков. Я должно быть сошел с ума, но отчетливо слышу звуки, характерные для занятия любовью. Мороз пробегает по коже, когда я различаю голос Китнисс. Кто второй?..
Поднимаю голову с подушки и сразу же нахожу Сойку: она сидит на полу перед ТВ-проектором и во все глаза, не мигая, смотрит на экран. Проекция не идеальна – со своего бокового положения я не могу различить картинку, но Китнисс, похоже, заворожена тем, что видит. Выбираюсь из кровати, попутно натягивая штаны, и подхожу к Сойке, не сводя с нее глаз.
Китнисс выглядит ужасно – растрепанные волосы, разорванное спереди платье. Но особенно меня пугает ее лицо: жгучая смесь боли, отчаянья и… жажды мести. С экрана раздается громкий мужской стон страсти, и я зажмуриваюсь, словно получаю удар поддых – мне не нужно смотреть, я и так узнал этот голос – Хоторн. И он занимается сексом с Китнисс.
Сойка переводит на меня взгляд пронзительных серых глаз и едва шевеля губами выдыхает:
– Теперь я знаю, как сильны твои чувства…
До меня не доходит смысл ее слов. Причем тут мои чувства? Какие вообще чувства? Я ненавижу ее! Что происходит? Откуда взялась эта трансляция – наглядное воплощение моих кошмаров?!
Позади раздается душераздирающий крик. Это уже не страсть.
Это пытки.
И кричу я сам.
Медленно, растягивая секунды в бесконечность, я оборачиваюсь и встречаюсь с безумным взглядом собственных глаз. Мое лицо в крови, губы разбиты. Я исступленно повторяю имя Китнисс, заливаясь слезами отчаянья и боли.
Ноги подкашиваются, я оседаю на пол. Вот он - подарок Президента: «Игры бывают разные», а игрушка всегда одна – я. Смотрю на экран, но не понимаю того, что вижу: я привязан, а вокруг множество мониторов с единственной записью – близость моей жены и охотника. Их поцелуи, их ласки, снова и снова…
Крик.
Мой.
Настоящий, а не с экрана.
Зажимаю уши руками, раскачиваюсь в стороны, не в силах понять, где границы реальности. Игры, игры, игры… Со мной все еще играют, а я так и не знаю правил…
– Пит! – голос совсем близко. Ненавистный, противный голос… Родной, знакомый голос…
– Пит! – Китнисс настойчиво зовет меня, вынуждая открыть глаза.
Я смотрю на полуголую истерзанную девушку, сидящую передо мной на коленях и сжимающую в своих тонких ладошках мои ладони. Смотрю и не понимаю… Она хмурится? Злится? Запоздало до меня доходит, что в серых омутах напротив плещется пугающее спокойствие и решимость.
– Я знаю, как сильно ты любил меня, Пит, – тихо, но удивительно ясно говорит Китнисс. – Сноу отнял у меня самое ценное – он лишил меня тебя. Я отомщу, будь уверен, – от холодной решимости в ее голосе мне становится не по себе. – Кровь Президента останется на моих руках. Я убью Сноу.