Сладкая отрава
Шрифт:
Проходит несколько долгих минут, пока девушка, наконец, затихает.
– Вот так, моя девочка, – продолжает Финник и целует Энни в лоб, – все хорошо, все хорошо…
Одейр смотрит на меня поверх головы Кресты, словно извиняясь за странное поведение девушки, но мои мысли заняты другим. Под громкую барабанную дробь в голове кружатся воспоминания – серые, неприметные, но пронизанные жарким эхом двух слов – «моя девочка».
Несмелые объятия, которые были у меня прежнего с Китнисс.
Робкие первые поцелуи.
Ночи,
Это десятки разных фрагментов, похоже на пазл – передо мной высыпали гору кусочков, а я не могу собрать их воедино.
«Моя девочка». Китнисс. Любимая. Единственная. Желанная.
От обрушившихся воспоминаний голова идет кругом, но я успеваю сообразить, что мои колени подкашиваются, и я вот-вот упаду. Внезапно кто-то обнимает меня со спины, поддерживая: Сойка заключает меня в кольцо своих рук, крепко прижимаясь сзади.
Шумно выдыхаю, обхватив голову руками. Боль острая, нестерпимая.
Происходит странное: какая-то часть меня – второе я – начинает разрывать цепь серых воспоминаний, вставляя между ними яркие, красочные картинки с Китнисс и охотником.
Их поцелуй: жаркий, страстный.
Их объятия: тесные, требовательные.
Движения, позы, сплетения тел…
Кто-то рядом со мной кричит: яростно, дико… Голова начинает болеть еще больше.
– Пит? – слабый женский голос, похожий на Китнисс.
– Пит! – возглас Клариссы, который пробирается в мое сознание.
– Мелларк! – мужской зов, на который я не откликаюсь.
– Мелларк, очнись! – настойчивый приказ, и следующий за ним удар по щекам, который приводит меня в чувство.
Часто моргаю, оглядываюсь вокруг. Я сижу на полу, вокруг столпились все, кто был в комнате, ближе всего Одейр.
– Очухался? – спрашивает он, и я неуверенно киваю.
Китнисс стоит дальше остальных, а вот Кларисса суетится рядом. Моя помощница явно обеспокоена: щупает мой лоб, заглядывает в глаза, проверяя зрачки. Я чуть отворачиваюсь, стараясь найти глазами Сойку. Она притаилась, заломив руки, и немного дрожит.
От разглядывания жены меня отвлекает Сноу, встающий со своего места. Президент делает несколько шагов в мою сторону, его пронзительный взгляд останавливается на мне.
– Стоит пригласить доктора Корпиуса? – интересуется Сноу.
Замечаю, как Сойка вздрагивает от звука ненавистного имени, да я и сам не горю желанием лишний раз встречаться с этим человеком.
– Уже все нормально, – отвечаю я, стараясь подняться.
Финник отступает, а Кларисса поддерживает меня за локоть, помогая встать на ноги. Ловлю на себе колючий взгляд Китнисс: девушка смотрит на меня и капитолийку, недовольно сузив глаза.
Я благодарю всех за помощь, стараясь сгладить момент с моим приступом, и окружающие тактично делают вид, что все в порядке. Кроме Сноу. Я кожей ощущаю заинтересованный взгляд Президента: подопытная мышь выказала
Беру Китнисс за руку и тащу прочь из кабинета: хочу уйти отсюда, скрыться от невольных свидетелей моей слабости. Кларисса упрямо семенит рядом. Втроем мы молча доходим до спальни: я посередине, девушки – по бокам.
Распахнув дверь, вталкиваю Сойку внутрь, а сам решаю, что делать с Клариссой. Еще середина дня – надо чем-то отвлечься, но ничего не приходит в голову.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – озабоченно спрашивает моя помощница.
Она снова касается ладошкой моего лба, а я прикрываю глаза, принимая ее ласку.
– Уже прошло, – тихо отвечаю я.
Кларисса обнимает меня, обвив руками мою талию, и я делаю тоже самое с ней. Стоим, обнявшись, и мне спокойно. Я уверен, Кларисса найдет разумное объяснение тому, зачем она уже третий год покупает себе мужчину и сумеет объяснить те странные отношения, которые установились между ними. Сегодня я посмотрел на нее и Финника новыми глазами: даже когда они приводили меня в чувство, их движения были ровными, слаженными. Эта парочка общалась без слов, обмениваясь одними взглядами.
Я даже ревную: Кларисса мой лучший друг, так как у нее может быть еще кто-то помимо меня?
– Люблю тебя, – шепчу я, вкладывая в это всю нежность и тепло, которое есть в моей душе для нее.
Кларисса счастливо улыбается и, приподняв голову, целует меня в щеку.
– Я тебя тоже, – произносит девушка, заглядывая мне в глаза.
Мы одновременно отстраняемся, и Кларисса уходит прочь, задорно потряхивая привычными розовыми кудряшками.
Поворачиваюсь к двери и только сейчас понимаю, что все это время она была открыта. Судя по стеклянному выражению лица Китнисс, моя жена видела, как я обнимался с другой. Может, даже слышала, как я признался Клариссе в любви?
Порывисто вхожу внутрь и, захлопнув дверь, падаю на кровать, утопая в мягком одеяле. Разговаривать с Китнисс совершенно не хочется. Похоже, это взаимно: Сойка не делает попыток к общению. Я полностью игнорирую ее присутствие: просто лежу и смотрю в потолок. Постепенно приходит приятная дремота: мышцы расслабляются, морщина между бровей разглаживается. Я даже улыбаюсь в пустоту – мне мерещится, что я счастлив: никто не пытается убить меня, я сам не пылаю ненавистью и рядом те, кого я люблю – жена и сын…
Из забытья меня вырывает безжалостная реальность: моя жена, которую я не люблю, роняет на пол что-то твердое, упакованное в подарочную пленку. В руках у нее остается цветастый пакет. Громкий хлопок заставляет меня приподняться на локте и посмотреть на Китнисс.
– Что это еще такое? – раздраженно спрашиваю я, не понимая, откуда взялся этот пакет в нашей с ней спальне.
Сойка достает из пакета белую розу и смотрит на нее, пылая отвращением.
– Свадебный подарок? – предполагает она.