Славянские древности

Нидерле Любор

Технические средства торговли

Пути. Первоначальное устройство дорог было примитивным. Большей частью купцы должны были сами привести дорогу в порядок, обозначить направление на перекрестках, выровнять овраги и перебросить через обрывы обрубленные стволы деревьев. Однако с течением времени, чем чаще проходили по той или другой дороге, тем больше она становилась относительно благоустроенной и постоянно поддерживаемой, то есть тем, что славяне называли путь или дорога. Нужное направление указывалось различными знаками (arbores signatae), а в непроходимых местах стали строить прочные мосты и насыпи. Там, где нужно было преодолеть водную преграду, помогал брод, лодки или паромы (старослав. прамъ, или лучше плътъ, церковнославянск. плоть [1291] ), на которых местные жители перевозили купцов. Но там, где не было брода и где нельзя было использовать паром, строили мосты (старославянск. мостъ), причем через небольшие горные потоки перебрасывали мосты висячей конструкции, без подпорок, подобные тем, какие мы видим и в настоящее время в Карпатах, а через большие реки и водоемы — мосты на столбах, вбитых в дно.

1291

Славянская форма плотъ — паром — встречается, по всей видимости, уже в VI в. в Strategikon’e Маврикия (XI, 5) в греческой форме . См. Sophocl., Greek, lexicon, s. v. .

Целый ряд подобных конструкций мостов засвидетельствован в славянских землях уже в IX и X веках, в частности у балтийских, западных и, конечно, восточных славян [1292] ; имеются даже сообщения VI века о славянах, которые помогали аварам строить огромные деревянные мосты через Саву и Дунай [1293] ; нам неизвестны в те времена у славян лишь понтонные мосты, раздвижные же мосты упоминаются только начиная с XII века [1294] . Наряду с мостами проводили дороги через болота с помощью насыпей и особой деревянной субструкции, выложенной вязанками

прутьев и называвшейся у славян гатью [1295] . Насколько сами условия славянского края вынуждали к таким постройкам, в особенности внутри бывшей славянской прародины, видно, например, из того, что на железной дороге от Петрикова до станции Лышчи на реке Припяти на расстоянии протяженностью 218 верст нужно было построить 47 мостов и 83 гати. Позднее устройство и поддержание дорог, постоялых дворов и мостов стало обязанностью населения, которое исполняло эту повинность для своего властителя. Главное воздействие на организацию этого дела оказали уставы Карла Великого. На местах сближения двух рек дорогу между ними прокладывали так, чтобы можно было без больших трудностей переправить лодочную поклажу с одной реки на другую или даже целиком перетащить волоком лодки с грузом. Проложенная так дорога называлась на славянском западе prevlaka (впоследствии prevlaka, przewloka), на востоке, где таких дорог было больше всего, волок [1296] . Я уже имел случай говорить об этих русских волоках и их значении, так как с их помощью в России была создана та большая и важная для торговли водная сеть, по которой суда могли попадать из одного моря в другое [1297] .

1292

См. перечисление их в „Ziv. st. Slov.“, III, 434 и сл.

1293

Menander, Fragmenta, 63–65; Ioan. Ephes., VI, 24. См. „Slov. star.“, II, 204, и Racki, Documenta, VII, 229.

1294

Helmold, I, 86, и в XIV в. — Далимил, Хроника, XV, LVI.

1295

См. Лаврентьевский список под 1144 годом, и грамоту 1183 года (falsum XIII в.), где указано: „ad pontem virgis factum, qui dicitur Bez-streiowa hat“ (Friedrich, Codex, I, 420). Такой мост длиной свыше 1200 м был открыт в долине реки Соры (Sorge) около Эльбинга; построен он был очень давно, вероятно, в доримскую эпоху, но, несомненно, сохранялся и до более поздних времен. См. H. Conwentz, Die Moor-brticken im Thale der Sorge (Danzig, 1897), и E. Krause, Die alten Moor-brticken der ost. Ostseelander, Globus, 1898, LXXVII.

1296

Оба слова образованы из церковнославянского глагола влешти.

1297

См. выше, стр. 355, и П. Шафарик, Славянские древности, I, 132.

Средства передвижения

Сначала человек носил все необходимое на спине в кожаном мешке или в корзине. Однако вскоре он понял, что если поклажа тяжелая, то ее можно перевезти по земле с помощью гладких стволов, на которые клали поклажу и которые могли тянуть или сам человек, или тягловое животное. Таким образом появились сани. На своей прародине славяне пользовались только санями. Это был первый вид их транспорта, древность которого подтверждается тем, что сани являются у славян обязательным составным элементом некоторых старинных обрядов (например, похорон и свадеб), даже в летнее время, когда сани вообще не употребляются [1298] . О конструкции древних славянских саней сведений нет, и единственная находка саней в кургане около Костромы ничего нам не дает [1299] . Древнейший тип саней представлял собой примитивное сооружение из двух брусьев, соединенных на конце накрест (ср. русск. волокуша или чешск. vl'aky), но в конце языческого периода этот тип был уже усовершенствован, приблизившись в общих чертах к тем саням, которые употребляются в глухих славянских деревнях, жители которых сами их делают.

1298

См. выше, стр. 211.

1299

См. „Globus“, 1900, № 21, 335. Там были найдены остатки челна и саней, в которые был положен сожженный покойник.

Термин «сани» (мн. ч.) является древним славянским названием, и интересно то, что сходное слово встречается в древнем греческом языке у Гесиода в форме ; я полагаю, что это слово было заимствовано купцами, приходившими в славянские области, теми самыми купцами, которые принесли в греческий и латинский языки славянские слова вевера — лат. viverra и куна — греч. [1300] . Древним славянским термином для небольших полозьев, прикреплявшихся к ногам, было слово лыжи.

1300

См. выше, стр. 495 и „Slov. star.“, II, 165. Новогреческое слово , алб. saje, венг. sz'an, румынск. sanie являются заимствованиями более позднего времени.

Повозки. Относительно наличия повозки у древних индоевропейцев мнения расходятся. Славяне же, по крайней мере на своей прародине, едва ли употребляли их, но во всяком случае они познакомились с повозкой еще в дохристианскую эпоху как на западе, у германцев и галлов, так и на востоке, у скифов и сарматов, которые приходили со своими повозками на границы славянской территории. В первые века нашей эры повозка римского купца была частым гостем в славянской земле. Поэтому весьма вероятно, что первые повозки появились у славян еще до нашей эры, но письменные сообщения о них могут быть приведены лишь начиная с V века н. э. В древних славянских погребениях повозка совсем не встречалась [1301] . Первое упоминание о повозке встречается в описании ритора Приска своего путешествия в Венгрию в 448 году [1302] . Затем такие упоминания появляются все чаще, и уже в сообщениях X века, а также в хрониках и документах последующих веков упоминание о повозке встречается достаточно часто [1303] . Обычным славянским термином для нее были в то время кола или колесъница, а наряду с ними и возъ [1304] . Было ли какое-нибудь существенное различие между этими терминами, неизвестно, но конструкции повозок были и тогда разнообразны. Во-первых, уже в то время существовали двух- и четырехколесные повозки, но в обоих случаях это были лишь тяжелые хозяйственные телеги. Легких боевых двуколок славяне не знали. Используемые ими в войсках четырехколесные грузовые повозки были настолько тяжелыми, что из них можно было устроить укрепленный лагерь [1305] . Только те повозки, на которых в X веке ездили на востоке славянские князья, были более легкими и имели кузов, свободно подвешенный на четырех подставках, чтобы предохранить сидящего в нем князя (или раненого) от чрезмерной тряски [1306] . О том, как впрягали в повозку лошадей или другой тягловый скот, мы говорили выше, когда речь шла о плуге. Волы и здесь тянули повозку под ярмом, а лошади с помощью ремня или хомута [1307] ; погонялись животные заостренным шестом (остепъ) или бичом (батогъ, бичь). Все эти термины древние и общеславянские.

1301

Мне известна двухколесная повозка в России лишь из кочевнических погребений, например, из кургана у Бахмута и Афанасьевки (Записки русск. археол. общ., 1896, VIII, 44; Труды XIII археол. съезда, I, 115). Как выглядела такая кочевническая повозка, см. Minns, Scythian, 51 и Анучин, Древности. Труды Моск. археол. общ., XIV, 113.

1302

Priskos, 8. См. П. Шафарик, Славянские древности, I, 53.

1303

См. „Ziv. st. Slov.“, III, гл. X.

1304

См. Berneker, Etym. W"orterbuch, I, 548; Miklosich, Etym. W"orterbuch, 124, 387. Тюрко-татарское слово телега уже в то время также было известно русским; оно появляется уже в древнейшей части Киевской летописи (Лаврентьевский список, II). О других терминах см. Br"uckner, Encycl. polska, IV, 2, 202.

1305

См. след, главу. Такой специальной повозкой с палаткой наверху была колымага, упоминаемая в Ипатьевской летописи под 1208 годом („возратишася во колымагы свои и рекше во станы“). См. также текст под 1251 годом. О происхождении самого термина см. Berneker, Etym. W"orterbuch, I, 546.

1306

Masud^i (ed. Rozen), 57.

1307

См. выше, стр. 314.

Ладьи. Славяне не имеют таких находок ладей, какие известны у северных германцев, где ладьи из Нидама в Шлезвиге (приблизительно 300 год н. э.), а также из Туна, Гокстада и Озеберга в Норвегии (приблизительно 800–900 годы н. э.) поражают своей сохранностью и конструкцией. У славян не имеется стольких древних изображений судов, какие имеют германцы на скалах у Богуслена, на вотивных камнях острова Готланда или на ковре из Байе; нет у них и стольких письменных сообщений и лингвистического материала. Вследствие этого невозможно получить о древнем славянском судоходстве такое же ясное представление, какое, например, дал о скандинавском Яльмар Фальк в 1912 году [1308] .

1308

H. Falk, Altnordisches Seewesen. В обзоре „W"orter und Sachen“, V, 1–122 (1912). Другую литературу см. в „Ziv. st. Slov.“, III, 457.

И все же относительно славян имеется вещественный письменный лингвистический материал, убеждающий

нас в том, что северные и южные славяне в значительной своей части к концу языческого периода научились строить и управлять ладьями настолько искусно, что могли отправляться на них далеко в открытое море и вступать в большие морские сражения со своими германскими и греческими соседями. На своей прародине славяне имели совсем несложные плавательные приспособления, такие, как плоты, о которых я уже упоминал выше (см. стр. 357), а затем лодки, выдолбленные из цельного ствола, которые греки называли и для которых у славян издревле было название, соответствующее русскому историческому термину однодеревка [1309] . Уже на этих ладьях, целый ряд которых найден, кстати, в славянских землях [1310] , славяне плавали не только внутри своей территории, по спокойным рекам, соединенным волоками, но выходили в открытое море, в частности в Черное. По крайней мере из сообщения императора Константина известно, что русы, а с ними, конечно, и славяне отправлялись в плавание из Северного моря в Черное на моноксилах-однодеревках, которые покупали у славян, живущих на среднем Днепре. Днепровские пороги они частью переплывали, если уровень воды был высоким, частью обходили, неся лодки на спинах, обычно по шести человек на лодку. По морю они доплывали на этих лодках до Царьграда и берегов Малой Азии [1311] . Тот же источник свидетельствует, однако, что у славян были в тот период также суда большего размера, построенные по образцу торговых византийских или итальянских кораблей. Так, например, в хорватском флоте было в начале X века до 80 sagen и 100 kontur , из них первый вид вмещал экипаж в 40 человек, а другой — в 10–20 человек [1312] . На таких судах хорватские и далматские славяне отправлялись в поход по всему Адриатическому морю, даже до Сицилии и Африки. В частности, племя нарентанов было известно своим смелым пиратством [1313] . Русы также имели большие морские суда, что видно из описания похода Романа Лакапена, в котором приняли участие 415 человек на семи русских ладьях [1314] . Другими древними видами русских судов были струг, судно, насад и скедий (скедь от греч. ) и др. Больше всего известно о судоходстве балтийских славян [1315] . История славянских племен, живших на побережье Балтийского моря, начиная с X–XII веков полна сообщений о морских плаваниях и боях этих племен с датскими, скандинавскими и шведскими соседями. На Балтийском побережье — что ни поселение, то пристань, что ни житель, то торговец, а позднее и морской пират. Здесь не место для подробного описания истории этих морских боев и пиратства славян — обо всем этом больше всего сообщений оставили нам Гельмольд и Саксон Грамматик [1316] . Однако бесспорно, что славянские корабли в конце языческого периода не уступали развитым торговым и военным судам скандинавских германцев. Вне всякого сомнения, славяне научились у них строить большие суда и управлять ими на море. Поэтому то, что нам известно о скандинавском флоте, мы спокойно можем отнести и к славянским судам; вероятно, тут не было различия ни в конструкции, ни в размерах этих судов, и несомненно также, что суда, найденные на славянско-балтийских землях, имели славянское происхождение, хотя по своей конструкции они напоминают корабли викингов, и некоторые археологи считают их германскими. Таковы, например, ладьи, найденные в Баумгарте (Огродники) в Западной Пруссии, у Харброва в Померании или у Бржезна (Br"osen) недалеко от Гданьска. Все это были большие торговые суда, снабженные мачтой и парусом [1317] .

1309

См. Nikef, Brev. (ed. Boor), 56.

1310

Главным образом в Чехии, Силезии, Польше и южной России. О силезских находках см. Hellmich, Einb"aume in Schlesien (Schlesiens Virzeit, Neue Folge, VI, 17, VII, 127), о русских — В. Ляскоранский, История Переяславской земли с древнейших времен до половины XIII ст., Киев, 1903, 242, о боснийских — V. Curci'c, Mitth. Wiss. aus Bosnien, XII, 497.

1311

Const., De adm. imp., 9. Другие сообщения об этих нападениях см. Theophyl., VI, 3–5; Nikef., Brev., 20. В; Theophyl. (ed. Boor), 487; Anastas, (ed. Boor), 195; Визант. аноним, в „Nova bibl. patrum“, VI, 430. Из них особенно поучительно сообщение Никифора и Анонима о нападении на Царьград в 626 г. на моноксилах-однодеревках.

1312

Const. Porph., 1, стр. 31.

1313

Const. Porph., 1, стр. 30; Joannis, Chron. Veneta, 834 (Racki, Doc., VII, 335); Danduli Chron., VIII, 3, 5; „Vita Hadriani II“, ad 870 (Racki, Doc., 334, 361). Нападение на Африку упоминает Абульфеда (Гаркави, указ. соч., 51, 233). Это пиратство сохранилось и до более поздних времен (Jirecek, Staat, II, 53).

1314

Const. Porph., De ceremoniis aulae byz., II, 44. См. также Масуди и у Маркварта, „Streifz"uge“, 336.

1315

В Чехии только грамота кн. Спитигнева 1057 года различает navis parva — mediocris — maxima (малые, средние и большие) (Friedrich, Codex, I, 55). Кроме того, см. также грамоту Людовика IV (ibid., I, 35).

1316

Эти бои прекрасно описаны на основании источников L. Giesebrecht, „Wendische Geschichten aus den Jahren 780–1182“, Berlin, 1843, passim.

1317

La Baume, Vorgesch. Westpreussens, Danzig, 1920, 97 (tab. 18). Mannus, XIII, 225; Reallexicon d. germ. Altert., IV, 104 (tab. 17).

Причиной пиратства славян, как и соседних германцев, была, конечно, прежде всего страстная жажда добычи, но была и другая причина, которую следует отметить и которую изложил в 1156 году сам Прибыслав, князь ободритов, епископу Герольду. Славяне, говорил Прибыслав, столько претерпели от немцев и настолько страдали оттого, что были лишены родной земли и всех жизненных средств, что для них не оставалось ничего другого, как только обратиться к морскому грабежу, чтобы иметь возможность существовать [1318] . Германцы, разумеется, жестоко мстили славянам за эти морские грабежи, и достаточно лишь прочитать у Саксона Грамматика, как датский Ярмерик расправился с экипажем славянского флота, чтобы получить представление о том, как германцы относились в те времена к славянам [1319] .

1318

Helmold, I, 83.

1319

Saxo (Mon. Germ. Ser., XXIX.59) (ed. Holder), 403.

Что касается деталей судов, то большие славянские суда имели приподнятую переднюю часть (носъ) и заднюю (корму), с которой рулевой (кормчий) при помощи большого весла (весло, кормило, гребло) управлял судном. Посередине судна была прочно установлена мачта (стожаръ, стежеръ, упругъ?) с большим квадратным парусом, славянским названием которого было ядро или ветрило. Большие суда покрывались палубой, то есть полом из поперечных досок, под которым сидели гребцы и на котором стояли воины [1320] . Славянам был известен в те времена и якорь (котва, русск. укоть [1321] ). Все судно известно было в то время под несколькими названиями; последние, очевидно, обозначали разные типы судов; из этих обозначений ладья (или олъдья) и челн (cьlnъ) являются славянскими названиями, корабль же — название чужеземного, греческого происхождения, перешедшее, однако, довольно рано от черноморских греков к славянам, а именно до перехода в новогреческое произношение [1322] . Названия ладья и , перешли также, согласно Я. Фальку, к скандинавским германцам (ellidi, ledja, karfi). Другие названия носят по большей части местный характер.

1320

Такое судно описывается в Ипатьевской летописи под 1151 годом (с. 293) с указанием ряда названий частей его. См. также Н. Аристов, Промышленность Древней Руси, СПб, 1866, 95.

1321

Fadl^an (Гаркави, указ. соч., 94). Другое русское название, засвидетельствованное в X в., было, однако, чужеземным (якор из греч. , древнешведск. ankari). Парусные ладьи и якорь с тремя остриями изображены на фресках храма XI в. в Старом Болеславе в Чехии (рис. на стр. 510) и на новгородских гривнах.

1322

См. Berneker, Etym. W"orterbuch, I, 567; Фасмер, Этюды, III. 96; St. Romanski, Revue des 'Etudes Slaves, II, 47. Хотя слова, соответствующие индоевропейск. naus, navis, встречаются также в славянском языке (см. старослав. n'av, n'ava — лодка и термин навь в традиции о загробном мире; см. выше, стр. 211), но неясно, насколько мы можем сопоставлять их с остальными индоевропейскими формами, не появились ли они позднее.

Торговые платежные средства и весы

Я имел уже возможность показать выше (стр. 348), что первоначальная славянская торговля носила натуральный характер, товар за товар, и такая торговля сохранилась еще до X–XII веков, когда в употребление вошла металлическая монета. Еще в X веке в Праге, согласно сообщению Ибрагима Ибн-Якуба, и в Руяне, согласно сообщению Гельмольда, расплачивались небольшими кусками ткани [1323] . Названия этой ткани платъ впоследствии перешло в значение «платить» [1324] . Таким же путем названия обычных звериных шкурок: куница и белка, векша — перешли на востоке на названия монет, что и удержалось до XIV века.

1323

Ибрагим (ed. Westberg), 23, 54; Helmold, I, 38. Подобные примеры встречаются и на юге (Racki, Documenta, VII, 153, 180).

1324

См. выше, стр. 223 и „Ziv. st. Slov.“, I, 409; III, 463. Слово платъ перешло и в германский язык (palt, plat); см. Янка, Pravek, 121.