След крови

Сьюэлл Китти

— Остановимся здесь, — сказал Антон.

К столику их проводил прыщавый юнец, черные брюки которого сидели на бедрах слишком низко. Он подал им меню размером с настенный плакат, и они принялись изучать его, а Саша побежал смотреть искусственный пруд с живыми омарами.

— Убедил? — поинтересовался Антон.

— Убедил в чем? — коротко спросила она, не отрывая глаз от меню.

— Что мы можем попробовать еще раз. Попытаться создать настоящую семью. Мы четверо, включая собаку.

— Конечно, убедил, ведь мы пережили поездку на машине и ты ни с кем не подрался.

Антон резко

отложил меню.

— Разве ты, блин, не слышала, что я говорил по телефону? Я сказал, что стараюсь измениться в лучшую сторону. Я изо всех сил стараюсь наверстать упущенное.

— А то я не знаю, чего стоят твои обещания! — Она метнула на него злой взгляд, убрала волосы назад и гневно прошептала: — Посмотри на мои уши. Ты помнишь, что произошло? Ты помнишь, как пинками выгнал меня на панель и заставил сосать грязные, вонючие члены мужиков в машинах? Ты забыл, что сделал со мной две недели назад? Забыл, что украл мои деньги?

Он схватил ее за руку.

— У меня совершенно снесло башню. Чего ты ожидала? Ты уехала из Лондона, не сказав куда и прихватив моего сына. А потом ты посмела вонзить зубы в мой член!

— Башню снесло? — обозлилась она. — Господи, помоги нам! Что бы я ни делала, у тебя постоянно сносит башню. Что же ты сделаешь с Сашей, если у тебя от него снесет башню?

Она чуть не кричала, и на них начали оборачиваться. Дама за соседним столиком не сводила глаз с ее ушей. Рэчел поправила волосы и понизила голос.

— В чем дело? На тебя некому работать, нет девушек или тебе понравился Бат? Хочешь открыть здесь точку? Я тебе не помощница. Поищи кого-нибудь помоложе, Антон. Я уже слишком стара для этого.

— Как мелодраматично, Рэчел! Там, откуда мы родом, дело есть дело. Не все тебе цветочки. Я был не прав, что заставил тебя работать. Дела шли плохо, у нас не было денег, поэтому ты сделала то, что должна была сделать. Теперь все в прошлом. Я… изменил свое отношение к жизни, я стремлюсь к лучшему. Для начала — завести семью.

— Оставь свою вонючую философию при себе! Я не верю ни одному твоему слову.

Он не стал настаивать, даже не разозлился. Рэчел задумалась: на что, черт возьми, он еще способен? Чем учтивее и приветливее он старался казаться, тем больше она опасалась того, что будет дальше. Так было всегда.

К их столику подошла красивая официантка. Она не сводила глаз с Антона, даже когда к ней обращалась Рэчел. Сама Рэчел уже к этому привыкла: Антон всегда производил неотразимое впечатление на женщин. Он мог бы иметь любую, но любую настолько глупую, чтобы сносить его оскорбления. Почему бы ему не найти моложе и красивее, не такую худо-с очную, более глупую и покладистую среди тех женщин, которых он покупал и продавал? Почему он прилип именно к ней? Если бы ему нужен был только сын, он, скорее всего, уже давно бы его украл.

Когда официантка неохотно отошла от их столика, Антон повернулся к Рэчел и взял ее за подбородок.

— Скажи мне вот что. Твой отец арендовал дом? Это муниципальное жилье или как?

— Да, — соврала она. — Ты сюда не переедешь.

— Он хоть что-то тебе оставил?

Она попыталась высвободиться, но он держал крепко.

— Мой отец жил на мизерную пенсию. Да, он оставил мне мебель. Тебе и мебель

моя нужна? Забирай! Подгоняй завтра грузовик. Она твоя.

Похоже, Антон обиделся. Он отпустил ее подбородок.

— Ладно, крошка. Не волнуйся ты так!

Рэчел потерла лицо. Даже когда он старался вести себя нормально, ему все же удавалось причинить ей боль.

— Не смей, черт побери, меня трогать! Даже пальцем, ты понял? Неужели ты не видишь, у меня все лицо в синяках!

Он уже собирался повторить свое обещание исправиться, когда к столику вприпрыжку подбежал Саша, которого мучило любопытство: а что станет с этими бедными омарами? Антон рассказал ему какую-то сентиментальную сказку о том, что омары — это еда. Рэчел смогла спокойно выпить пиво и наконец погрузилась в состояние, близкое к умиротворенному. Господи, она действительно не на шутку проголодалась! Блюда, когда их наконец принесли, оказались вкусными, остаток ужина прошел довольно спокойно. Хотя повисшее между ними напряжение сводило все разговоры на нет, оба с умилением отметили, что у Саши отличное настроение. После ужина они прогулялись к гавани, посидели на песке, наблюдая, как волны накатывают на берег и покачивают рыбацкие лодки. Рэчел села поодаль, а когда сгустились сумерки, легла на спину. Когда она в последний раз смотрела на звезды? Под ней был гладкий песок, такой мягкий и прохладный. Она могла бы лежать так целую вечность, одна, высматривая звезды в бескрайнем просторе неба.

Когда они возвращались в гостиницу по лабиринту мощеных улочек, Антон взял ее под руку. Рэчел напряглась, но слишком устала, чтобы сопротивляться. По правде говоря, она ног под собой не чуяла. В номере Антон без всяких возражений лег с Сашей — пока все шло нормально, — и она уже в полудреме слышала, что они болтают, как и положено настоящим отцу и сыну.

Конечно же, ночью он пришел к ней. Рэчел проснулась и, увидев, что он тихонько заходит в дверь, напряглась. От страха или предвкушения — она и сама не могла определить. И от этого ей стало нехорошо.

— Мы отлично провели день, согласна? — прошептал он, присаживаясь на кровать.

— Убирайся!

Она повернулась на бок, отодвигаясь от него.

— Включи свет. У меня в кармане пакетик. Не то чтобы много — в самый раз.

— Ты, должно быть, совсем сбрендил! — охнула она, поворачиваясь к нему лицом. — Ты что, забыл, на что способен под кайфом? В любом случае, я больше наркотиков не употребляю. И ты это прекрасно знаешь. Давай-ка двигай отсюда, пока я не закричала.

— Ладно, ладно. Я просто подумал… У тебя же день рождения. Он замолчал. Она напряженно ожидала, когда он уйдет.

Антон погладил ее по руке.

— Разве я не могу просто сделать тебе приятное?

— Нет, я еще после последнего раза не очухалась. Ты вел себя как животное. Да я никогда в жизни…

Он мягко, но решительно прикрыл ее рот ладонью.

— Тс-с, — прошептал он, — не разбуди мальца.

Он медленно стянул с нее простыню.

— Сними трусики, — прошептал он, — я хочу поцеловать твою крошку.

— Пошел ты… — прошипела она и села, пытаясь отнять простыню.

Антон не отпускал, его зубы обнажились в шаловливой улыбке.