Следы ведут в Караташ
Шрифт:
— Не знаю, что и подумать, — сказал профессор. — Доктор Хаузен — в Гамбурге. Зачем?.. Остановился в гостинице, не подпускает корреспондентов. В буржуазных листках — пространные статьи со смутным содержанием... и, наконец, вчерашнее письмо от Хаузена: все оно — внутренняя неудовлетворенность, невысказанная тревога... Как его понять?
Резким движением Югов распахнул окно — и тысячи разнообразных звуков ворвались в полутемную комнату.
— Конечно, я рад, — продолжал он. — Я очень рад удивительным находкам Хаузена. Работать плечом к плечу — теперь наша общая задача... Лишь кропотливое
— Вы слишком строго судите, Викентий Александрович, — вступился за Хаузена Серебров. — Не забывайте, доктор — немец...
— И вы туда же! — гневно возразил Югов. — Хаузен — антифашист. В тридцать четвертом году он был арестован. В тридцать шестом бежал из концлагеря. Жил в Швейцарии, затем во Франции. Переехал в Америку. В тридцать седьмом сражался в Испании...
— А ныне вернулся в фатерлянд, — мягко улыбнулся Серебров.
— Вот именно — «фатерлянд», — подчеркнул Югов.
Ляля, сидевшая в шезлонге рядом с Серебровым, кивнула профессору.
— И самое непонятное в этой истории то, — сказала она, — что Хаузен вернулся в фатерлянд только сейчас...
— Только после своих открытий, — продолжил Серебров. — Мало того — даже не доведя их до конца...
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Югов.
— Просто мне кажется, что появление доктора Хаузена в Гамбурге как-то связано с его находками в Сьерра-Мадре.
Югов неопределенно покачал головой.
— Мы чересчур подозрительны, — поморщившись, сказал он. — Хаузен — крупный ученый. И этим все сказано...
Он снова повернулся к окну. Сильный ветер поднял в саду желтую цветочную пыль.
— Гроза... — с наслаждением вдыхая влажный весенний воздух, произнес профессор.
Сильный удар грома упал где-то совсем рядом — упал и, словно железное колесо, покатился по ухабистой дороге...
На даче задрожали стекла.
— Теперь, кажется, мы у вас застряли, — сказал Серебров.
— Заночуете: не велика беда! — отозвался Югов, напряженно вглядываясь в быстро темнеющее небо.
По деревянному балкончику громко забарабанили первые крупные капли дождя.
Серебров вспомнил, как он пришел сюда с Лялей впервые. Она только что вернулась из этнографической экспедиции в район Голубых озер — вдохновенно и много рассказывала о своих впечатлениях.
— Ведь это где-то совсем рядом с Караташем... Трагическая гибель Беляева и наш бугский шар не выходили у меня из головы, — говорила она.
Много километров проехала Ляля на машине, еще больше прошла пешком. Она привезла с собой чемодан, набитый песнями и легендами. Серебров читал их целую неделю. А потом добрался до рассказа, от которого перехватило дыхание, — и побежал звонить Югову. Но Югов выехал на дачу, а на даче не было телефона... Он поймал такси, заехал за Лялей и помчался с ней вместе по Минскому шоссе.
По дороге он объяснил, что его так взволновало.
— Ничего особенного, — сказала Ляля.
— Это тебе так кажется, — возразил Серебров.
— Сказки...
— А по-моему, свидетельство очевидца.
В рассказе речь шла о крепости Буг, о немногочисленном, но искусном народе, населявшем труднодоступную котловину Караташ... Далеко за пределами Средней Азии славились изделия бугских мастеров. Лучшие клинки и кольчуги были в Буге. Удивительные сплавы знали бугские кузнецы — крепче бронзы, острее вулканического стекла...
Не раз пытались надменные полководцы покорить свободолюбивый Буг. Но, разорив окрестные крепости, они не могли преодолеть перевал — суровый Караташ был неприступен: только жрецы знали тайну горных проходов, но, попадая в плен, они умирали молча...
И вот со стороны, где заходит солнце, пришли, пыля дорогами, полчища непобедимого Вахшунвара. И Кихар, любимец повелителя, пробившись через горы, вышел к Голубым озерам.
Но не думал тогда Кихар, что именно в ту минуту имя его уже входило в историю, что через полторы тысячи лет его повторят далекие потомки в связи со странными событиями, развернувшимися после того, как последний воин напоил своего коня в лазурных водах Большого озера...
Так начиналась
...С богатой добычей шел Кихар по стране. Цветущая долина была обращена в прах; только голодные псы, завывая, бродили по пепелищам. Даже светлые, как небо, озера стали красными от крови и блеска пожаров.
Десять дней и десять ночей снаряжал Кихар богатый обоз. Были здесь и ковры удивительных расцветок, и прозрачные ткани, легкие, как горный ветерок, и парча, шитая серебром и золотом, и посуда, чеканенная знатными мастерами — кубки, подносы, блюда, жаровни, и драгоценные камни — целые мешки драгоценных камней; даже огромные алмазы величиной с кулак были в обозе Кихара. Были и бронзовые статуи, которым поклонялись эти нечестивцы, и алтари, крытые позолотой... Были и ящики с загадочными свитками — и их взял с собой ненасытный Кихар: пусть прочтут их звездочеты — может быть, и они узнают секрет, как стать богатым, как добывать золото из грязи, а серебро — из камней...
Это там, за хребтом, в таинственном Караташе, жили люди, знавшие тайну вещества — это они делали алмазы из черного камня: так говорили бродячие певцы.
Кихар верил старцам.
День и ночь скрипели повозки, ржали кони, кричали люди, позванивая оружием. Чадили факелы, зажженные у покинутых жилищ. Отряды Кихара, вытянувшись чешуйчатой серой змеей, ползли к вершине горы Дьявола.
Нелегок был этот путь. Срывались в пропасти повозки, падали лошади и люди, а тут подули северные ветры, и на гребне хребта замела пурга. Все смешалось в белой крутоверти. Пурга задержала обоз на семь дней.
С большими трудностями продвигался отряд все дальше в горы. Однако тропа была слишком узка, чтобы по ней мог пройти громоздкий обоз. Зимовать в опустошенной долине было и опасно, и бессмысленно. К тому же Кихара манили несметные сокровища Караташа. И он приказал пробивать колею.
Дни и ночи стучали кирки и кувалды, пылали вдоль тропы тысячи факелов. Люди трудились, не разгибая спин. Что ни день, сносили на погост все новые и новые трупы. Случалось, что воины замерзали, сидя на возах или в снегу: легкая одежда и кольчуга не спасали от морозов.