Следы ведут в Караташ
Шрифт:
Кихар ткнул рукояткой плети в отвесную скалу, вершина которой тонула в снежном мареве, — там, на недоступной высоте, подобно пустым глазницам выклеванного воронами черепа, чернели две пещеры.
— В этих пещерах мы сложим наши трофеи, а следующей зимой вернемся за ними. За перевалом нас ждет сказочный Караташ — бугских сокровищ хватит на всех...
Тысяцкие недоуменно переглянулись. В этих пещерах?.. Да туда и птица долетит с трудом — а человек, да еще с тяжелой ношей?!. Кихар усмехнулся: жалкие псы — у них и на это не хватает смекалки. И он приказал бить верблюдов и лошадей, а горячее мясо кусками прикладывать к камням. Лютый мороз накрепко приковал их к скале... Все
Освободившись от обоза, Кихар налегке двинулся к перевалу. Еще день пути — и перед изумленными воинами предстала величественная картина.
Дорога круто уходила вниз. Она извивалась серпантином в темном лесу — стройные ели гордо вздымались над опасными кручами... Горная речка, прозрачная, как слеза, ниспадала сверкающим водопадом. Над водопадом в белом облаке водяной пыли висела радуга. А еще ниже начиналась светлая зелень садов. Весеннее солнце стояло над Караташем.
В садах виднелись постройки из разноцветного камня, а за несколькими террасами, перевитыми виноградной лозой, лежал город, рассеченный на ровные квадраты голубыми строчками каналов. В разных концах его возвышались стройные башни с усеченными зубчатыми вершинами. На вершине самой большой башни вспыхивало желтое солнце...
— Караташ! — воскликнул потрясенный Кихар.
— Караташ! — воскликнули тысяцкие.
Старый жрец не солгал — Кихар стоял на пороге своего могущества. Он обнажил меч и построил войска в боевом порядке. А манивший их таинственный Буг досматривал в эту минуту последний мирный сон...
Кихар хорошо знал, что произойдет дальше: так бывало уже много раз. Обгоняющая ветер конница разворачивалась у городских ворот — с холма, на котором стоял полководец, все было видно, как на ладони. Вот и ворота позади — разбившись на небольшие отряды, воины растекаются по широким улицам. Из дворов выскакивают люди — отсюда, с возвышенности, они кажутся маленькими и беспомощными. В руках воинов вспыхивают мечи. С гиком и посвистом конница проходит дальше, позади ее лежат черные неподвижные комочки. Город спит, город не знает о страшной беде — а Кихар уже торжествует победу. Сейчас он поднимет руку, и, выставив перед собой большие кожаные щиты, двинется к воротам пехота...
Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее приближались воины Кихара к стенам объятого пожаром города. На кольчугах и шлемах лежат красные и багровые блики. Воины идут, прикрываясь кожаными щитами... Не трогают их ни мольбы о пощаде, ни жалобные стоны раненых. А конница между тем с двух сторон охватывает городской центр. Потухло на высокой башне желтое солнце. Башня приняла беглецов и наглухо затворила все входы. Яростная волна атаки захлебнулась у ее белой, как снег, стены...
В шатре, разбитом у подножья белой башни, отмечал Кихар небывалую победу — до самого утра слышались здесь пьяные крики, хохот, хвастливые песни... Всю ночь полыхали костры — в городе и на склонах гор. Уставшие воины пожинали плоды победы. Зарыли в большой могиле павших, закололи пленных, чтобы умилостивить богов, ниспославших такую удачу... В больших походных котлах варили рис, прямо над кострами жарили жирные бараньи туши.
А утром, едва взошло солнце, на башне зашевелились неясные тени. Длинные голубые фигуры вытащили на верхушку что-то круглое и большое, как серебряное блюдо. Воины со смехом пустили в них несколько стрел, но голубые фигуры были так заняты своей странной работой,
Это было смешно. Воины, не таясь, стояли перед башней, и, размахивая руками, издевались над теми, что возились у своих нелепых тарелок. Кихар тоже вышел из шатра и тоже стал посмеиваться.
Тогда один из тех, что возился с трубками, оперся рукой о выступ стены и крикнул вниз несколько слов на непонятном певучем наречии.
— Может быть, они хотят откупиться? — предположили тысяцкие.
— Откупиться?! — сурово переспросил Кихар. — Ни за что! Не успеет солнце подняться над Караташем, как эти подлые псы будут ползать у моих ног!..
Тысяцкие покорно замолчали.
Он приказал срубить в горах деревья и сделать лестницы.
Скоро все было готово, и дюжие воины подтащили тяжелые лестницы к стене, а могучие тараны ударили в обитые металлическими пластинами ворота.
В тот же миг что-то треснуло на башне. Голубые фигуры отпрянули от краев, а серебряные блюда засветились ровным зеленоватым светом. Свет становился все ярче, блюда постепенно краснели, желтели и вдруг сразу потухли. А через секунду от них оторвались и потянулись к подножью башни тугие огненные струны...
Бросив лестницы, воины в ужасе отпрянули от башни, но было уже поздно. Сотни позеленевших трупов устлали разрушенный город. Огненные струны рыскали по улицам и переулкам; словно живые, они заглядывали во дворы и в подвалы. Они плясали над долиной и, расходясь кругами, постепенно приближались к перевалу... Теперь все небо над Караташем стало желтовато-красным, как расплавленное золото.
Почти никто не ушел за хребет. Только одной сотне удалось выбраться из этого ада. Воины заблудились, около месяца рыскали по горам, питаясь чем попало, пока не наткнулись случайно на разведку Вахшунвара. Они рассказали о случившемся, но Вахшунвар поднял их на смех. Он был старым человеком и бывалым воином — пусть они лучше расскажут эти небылицы другим. Просто Кихар разгромлен — молодой, зазнавшийся любимчик повелителя...
И когда следовавший за ним в обозе историк попробовал записать рассказ об удивительном походе Кихара, Вахшунвар собственными руками порвал рукопись и бросил ее в костер...
...Гроза отшумела в полночь. Югов уговаривал их остаться, но Ляля сказала, что у нее неотложные дела.
— Ничего, дойдем до станции пешком, а там на такси, — успокоил профессора Серебров. — Да и прогуляться после дождя одно удовольствие...
— Так-так, — понимающе улыбнулся Югов. — Только не заблудитесь...
— До свидания, Викентий Александрович!
Ночь была темная. Тучи все еще тяжко ворочались над притихшим мокрым лесом.
Серебров и Ляля шли не спеша. Сначала они поднялись на пригорок, где росла малина, а потом спустились в овраг — к небольшому озерку, на берегу которого стоял детский санаторий. В озерке плавали темные листья и между ними отражалось несколько заблудившихся звезд.
— Хорошо, — сказала Ляля.
Прямо против них, на даче Каракозова, светилось на втором этаже большое окно. Взлохмаченная бородатая тень, скрестив руки на груди, быстро ходила по комнате.
Вдруг Ляля не то вскрикнула, не то охнула и быстро схватила Сереброва за руку.
— Смотри, — прошептала она.
Лохматая тень Каракозова исчезла, и на ее месте у окна появилась другая — поджарая, с прямой плоской спиной и острым носом.
— Ну что ты испугалась, чудачка, — сказал Серебров. — У него гости.