Слепое солнце
Шрифт:
Нестройные согласные кивки — ректор сторонник делового подхода. Именно потому продержался на своем посту почти десять лет. Так что пусть не тянет.
— Адамовский… Хойнице, местный Отдел, младший детектив. Бардовский — Хошно, Отдел, стажёр…. Вельке — Тухоня, помощник…
Никогда еще первые десять фамилий перед мэвиной не тянулись так долго. В конце концов Мэва выдохнула и расслабила напряженные плечи — короткое «Познань, Отдел по борьбе с парамагической преступностью, экспертная группа». Ну что ж, неплохой вариант. Хорошее, спокойное местечко. Опять же не будет страдать отсутствием цивилизации — кино, салоны красоты, выставки, магазины и прочие женские необходимости. Правда, там в жизни не происходит ничего серьезней хищения крупной партии зелий или перевозки магической наркоты. Мэве подойдёт. А потом сразу — фамилия Рагеньский. И снова Познань. И острое разочарование — Джош спал и во сне видел настоящую, серьёзную работу, карьеру, раскрытие особо опасных… А тамошний шеф, говорят, «юнцов зеленых» только с бумажками возиться и допускает. Так что тишь, гладь и полная безопасность полустоличного города. Никакого героизма. Очень, очень обидно, когда хочется настоящих дел. Два года отработать и дать дёру. Если получится, то в Краков. Там и «помойки», и могильники, и куча Тёмных диаспор. Там по-настоящему. До чего жаль…
Утро гремело посудой и гавкало по-собачьи. Ещё тыкалось под одеялом в голые колени мокрым холодным носом и требовало внимания. Отчего-то пахло заветренностью улицы и еще свежей сдобой и зеленью. Сегодня телу было хорошо — разнежилось под толстым одеялом, от вчерашнего остались только слабость и легкое головокружение. Вставать не хотелось. Видя, что хозяин вконец разленился и подниматься не намерен, Цезарь от мягких подталкиваний перешёл к решительным действиям: потянул одеяло на себя.
— Цезарь, имей совесть, дай поспать. Полчасика. Потом пойдём гулять, — пробурчал Джош, выпихивая бесцеремонную морду из-под одеяла. Потянулся к будильнику — прикинуть, сколько еще есть времени до начала рабочего дня. По внутренним часам примерно половина восьмого.
«Девять ноль пять», — прогнусавил механический голос. Джош подскочил, как ошпаренный. Проспал! Чёрт! И почему будильник не сработал? И Цез раньше не разбудил?! И Мэва! Гремит себе на кухне!
— Мэва! — гневно возопил парень, лихорадочно обшаривая шкаф на предмет свежей рубашки. — Мы на работу опаздываем!
Стучать посудой прекратили. Выключили кран. Мягко прошлёпали по коридору.
— Ну, ты, может, и опаздываешь, а вот я уже позвонила Беккеру и сказала, что мы с тобой сегодня дома работаем.
— Зачем? — кажется, это рубашка? Фланель, значит клетчатая. Сойдёт.
— Ты сам попросил вчера устроить тебе встречу с Иерархом. Сегодня в половине второго.
— Уже? Так скоро? — рубашку нашёл, аккуратно вытянул из стопки, переложил на стул. — Как тебе удалось?
— Есть одно знакомство в Верхнем. С девчонкой в одном классе учились, а сейчас она секретарём при Матриархе работает. У тебя будет не больше часа. А до того времени можешь не дёргаться, или дальше спи, или иди завтракай.
— Спасибо. Ты больше не сердишься?
— Сержусь. И когда-нибудь пришибу ненароком…. А пока иди уже, ешь, балда.
По крайней мере, это утро началось хорошо. Хоть Мэва и грозилась прибить. И не скрывает, что звонила к Беккеру. Про вчерашнее думать пока не хотелось — чувство загнанности в угол еще возвратится и опять начнёт сводить с ума, и даже сведёт. Но пусть это случится чуть позже. Не сейчас…
У Верхних отвратительная обстановка — пол плиточный, скользкий, до ближайшей стены идти и идти, и пахнет навязчиво-сладковато. Очень неуютно. И тихо — скрадывает любые шумы. Подошвы, и те по полу шуршат не слышно почти. Поэтому Джош ощущал себя гусеницей, завернутой в вату. Было у него такое развлечение в детстве — поймать насекомое и засунуть в спичечный коробок, в вату, а потом таскать в кармане, в нужный момент предъявляя соседской пугливой девчонке. А гусенице там должно было быть неуютно, прямо как сейчас Джошу — ничего не слышно, ничего не видно. Подавляло. Мэва крепко держала под локоть и молчала, смущенно примолк даже Цезарь — в приемной Иерарха Кшиштофа Вояковского воцарилась стерильная тишина.
Где-то там была еще секретарша, но и она казалась нереально-бестелесной, когда сообщила, что пан Кшиштоф сам позовёт, и предложила присесть и подождать. Уже через пять примерно минут Джошу начало казаться, что он оглох. Хвала Свету, тренькнуло и серебристо зазвенело. Секретарша встрепенулась — зашуршали бумаги — и безупречно-вежливо сообщила:
— Вас ждут. Вас, пан Рагеньский. А вас, панна Коваль, просят еще подождать, не заходить пока. Может, кофе?
— Кофе — так кофе. Погоди, Джош, я помогу…
Беззвучно распахнулась дверь — об этом парень узнал только по потоку воздуха, пахнувшего в лицо. Сдали с рук на руки — Мэва довела до двери, а там потянули другие руки, жесткие и сильные.
— Здравствуйте, панна Коваль. Здравствуйте, Джозеф. Рад вас видеть. — Ну, Джозеф… взаимно. Разумеется, не видеть, а слышать. Но рад. Кшиштофа ни разу в жизни увидеть ему не довелось. Поэтому просто кивнул. — Панна, подождёте? Добра, позаботься о том, чтобы панна не скучала. Так, и, пожалуй, нам кофе… Садитесь, Джозеф. Чем обязан?
— Год назад я был вашим пациентом, пан. Помните? — не лучшее вступление. Зато мягкое кресло. И здесь уже нормальная акустика. Хорошо слышишь и себя, и передвижения собеседника.
— Разумеется, разумеется. Интересный случай, особые распоряжения. Разве можно было забыть? Ну так и чем обязан? Я, разумеется, рад видеть вас в… почти добром здравии, не считая остаточных признаков интоксикации… и нервного перенапряжения… и…Эээ, что случилось?
— Пан Кшиштоф, извините, но я пришёл как представитель Отдела по борьбе с парамагической преступностью, не как пациент. И хотел бы задать несколько вопросов.
— Да-да, я слышал, вы вернулись к работе. Что ж, рад. Ну, что за вопросы?
— Это по поводу… меня. Я хочу знать, что со мной было, когда я к вам поступил.
— Вы разве не читали отчёты? — не то, чтобы удивление, скорей осторожное опасение.
— У меня есть основания полагать, что в них… неточности.
Молчание. Долгое. Потом смешок. Неприятный.
— Эк вы ловко выразились. Вы правы, в отчёте неточности. Я давал подписку о неразглашении некоторых данных. Какой у вас уровень допуска?
Допуск, тайны, секретность, благо Баланса! Беккер и Мэва, Гауф… Теперь этот Кшиштоф. Надоело! Сжал зубы.
— Никакого, наверно. Но я имею право знать, что со мной сделали.
Ещё один смешок. И тоже неприятный.
— Резонно. Вы вообще много на что имеете право…
…-…право требовать компенсации за причинение вреда здоровью. Только подавать требование в Круг вы должны сейчас, пока можно доказать. Я готов выступить вашим свидетелем. Джош, вы слушаете?
— Я хочу спать, — не то, чтобы Джош намеренно грубил. Ему просто было очень нехорошо. И действительно хотелось спать. И он не понимал и половины того, о чем настойчиво жужжали в ухо.