Слезинка на щеке

Уитни Филлис

Вернувшись в отель, Доркас, Бет и Фернанда пошли пешком по лестнице. Доркас предложила заняться расшифровкой дневных заметок Фернанды и записать их все, пока они еще свежи в памяти.

«Я легко могу записывать со слуха. Если хочешь, можешь надиктовать свои впечатления от Дворца или что-нибудь еще, а я по ходу дела все запишу».

Фернанда отрицательно качнула головой: «Давай отложим дела на завтра, милочка. Тебе необходимо отдохнуть и восстановить свои силы. Сегодня утром ты была очень расстроена, и я не хочу чрезмерно утомлять тебя без лишней необходимости».

«Я бы хотела уже приступить к работе. Я остаюсь при своем мнении

относительно миссис Петрус, но это никоим образом не должно отразиться на моей работе».

За разговором они и не заметили, как оказались в холле третьего этажа. Фернанда остановилась у своего номера и взялась за ручку двери: «Я весьма признательна тебе, дорогая, но сейчас я собираюсь последовать обычаю здешних жителей и хорошенько поспать. Советую тебе сделать то же самое. Сегодня у меня назначена встреча, Джонни обещал отвезти меня за город, поэтому сегодняшний день в твоем распоряжении».

Она удалилась в свою комнату, а Доркас пошла к себе, пытаясь подавить легкое раздражение. Да, безусловно, ее поведение оставляло желать лучшего, реакция Фернанды вполне объяснима, но, тем не менее, это не повод для того, чтобы ее баловали, обращаясь как с больным человеком.

Ванда спокойно ожидала их появления. Она не соизволила дать никаких объяснений по поводу своего стремительного исчезновения. Непроницаемое выражение ее лица не вдохновляло на расспросы. Однако Доркас собиралась порасспросить кое о чем Ванду, как только представится возможность. У нее в голове потихоньку начал вырисовываться план.

Доркас решила, что глупо отказываться от нескольких часов сна, и вместе с Бет прилегла в уютной затемненной комнате. Они обе мгновенно уснули. Из прилегающей комнаты, отведенной Ванде, не доносилось ни звука. Дверь была закрыта, и понять, есть ли там кто-нибудь, было невозможно. Доркас представляла Ванду, сидящей, как мышка, посередине комнаты, в ожидании чего-то, как бдительный страж, недреманное око. Картина не слишком-то благостная.

Бет, проснувшись первой, разбудила мать, и Доркас встала, чувствуя, как в ней поднимается волна бодрости. Она хорошо выспалась и отдохнула. Она быстро оделась и помогла Бет натянуть на себя вельветовый комбинезон и брюки.

Ванда, услышав, что они проснулись, постучала в дверь: «Мисс Фаррар сказала, чтобы я забрала девочку до вечера с тем, чтобы дать вам возможность отдохнуть».

«Не стоит беспокоиться, я выспалась и хорошо себя чувствую, — парировала Доркас. Она хотела дать понять, что ни она, ни Бет не нуждаются в том, чтобы их постоянно опекали. — Мы бы хотели прогуляться. Может быть, вы не откажетесь познакомить нас с окрестностями? Здесь есть какой-нибудь парк поблизости?»

Гречанка задумалась: «Есть одно место. Я провожу вас».

Доркас проверила свою сумочку, убедилась, что паспорт и деньги на месте, перекинула через плечо ремешок, и они вышли из комнаты. Было приятно ощущать, как сумка слегка задевала ее бедро, когда они спускались по лестнице. Письмо было при ней. Никто не дотронулся до него, пока она спала.

Выйдя на улицу, Ванда взяла Бет за руку, как будто это было нечто само собой разумеющееся. Они свернули на одну из узких улочек, которые то там, то здесь, как шрамы, пересекали новые кварталы Родоса. Здесь не существовало понятия «старый город», поэтому слово «новый» можно было употреблять только в кавычках. Большие дома выглядели несколько старомодно, сильно отличаясь от современных построек. Современные архитекторы предпочитали белый цвет всем остальным, зато на белом могли красоваться непонятные всплески буйных красок. Сегодняшние здания стояли преимущественно на холмах и на окраинах вдоль моря. А здесь, на улочках, по которым Ванда вела Доркас и Бет, вовсю цвели пышные сады, наполняя воздух благоуханием всевозможных цветов. Мимо них прошла женщина с букетом. Молодой садовник, склонившись над невысокой изгородью, занимался каким-то делом, а из-за уха у него залихватски торчал красный цветок.

Ванда вывела их к воротам, выходящим прямо в парк ил, по крайней мере, что-то на него похожее. Их сразу обступили густые заросли рододендронов и цветущих олеандров. Дальше взору открывалась голая земля с кое-где редко разбросанными островками травы, а еще дальше горделиво высились могучие эвкалипты. Здесь же было сооружено что-то наподобие небольшой каменной изгороди.

«Это турецкое кладбище, — пояснила Ванда. — Думаю, никто не будет возражать, если мы ненадолго сюда заглянем. Здесь очень тихо и спокойно».

Узкие надгробия валялись как попало, хотя было время, когда все они были обращены в сторону Мекки. На верху каждого было сооружено что-то вроде мраморного тюрбана. Среди этих камней и вправду царила очень мирная тишина, казалось, ничто не в состоянии нарушить этот мирный покой. Только слабый шоpox листьев под ногами напоминал о том, что не все еще умерло в этом полуденном зное. Ванда обратила внимание Доркас на размеры и форму камней, говоря при этом, что по этим признакам можно понять, какое положение занимал тот или иной покойник при жизни. Стараясь не упустить нить повествования, Доркас прислушивалась к рокоту волн, разбивавшихся о скалистый берег недалеко отсюда. Они набегали на камни, постепенно откатываясь назад, потом снова и снова, и так бесконечно. Было и будет. Неугомонный ветер теребил верхушки деревьев, срывая с них листья, которые плавно опускались на землю, кружась в медленном танце. Сюда не долетала суета повседневности. Покой мягкой пеленой обволакивал путников. Доркас вдруг захотелось остаться здесь навсегда, чтобы избавиться от беспокойства, страхов, от волнений, не угасающих ни на миг. Но она пришла сюда с Вандой не только ради прогулки, а раз так, то нельзя допустить, чтобы притупилась бдительность и пропала настороженность.

Бет весело резвилась, подбирая с земли камушки и листья, увлеченная своей выдуманной игрой. Предоставленная неожиданно самой себе, она, казалось, совсем не обращала внимания на обеих женщин. Доркас удобно расположилась на земле, скрестив ноги, и задумалась о вопросах, которые она хотела задать Ванде. Прислонившись спиной к шершавой коре эвкалипта, Ванда стояла как бы в ожидании, словно предчувствуя, ради чего они пришли сюда.

Без всяких светских околичностей Доркас выпалила первое, что ее заинтересовало.

«Почему вы так поспешно покинули нас сегодня за обедом?» — напрямик спросила она.

Неторопливость и осмотрительность, похоже, никогда не изменяли Ванде. Ее выдержке мог позавидовать любой. Даже когда она покидала «Отель Роз», по ее внешнему виду никто не смог заподозрить что-то неладное. С ничего, кроме мрачного угрюмого спокойствия, не выражающим лицом, Ванда начала неторопливо объяснять. Голос ее при этом звучал довольно прохладно и сдержанно.

«Я не люблю эту женщину. Когда она появилась, я решила уйти. Она тоже не любит меня. Нам незачем встречаться».