Сломанная подкова
Шрифт:
— Поговорим с членами делегации.— Кулов, видно, устал сидеть. Он один стоял около своего стола.— С чем мы их отправляем на фронт, какое напутствие они должны передать нашим воинам, кровь от крови, плоть от плоти нашим родным сыновьям. Да, не только подарки они должны передать, но и сердечное слово, чтобы укрепить в сердцах бойцов веру в победу, возбудить справедливый гнев к врагу. Передайте воинам: в фонд обороны собраны тысячи тонн зерна, мяса, шерсти. Собираем деньги на танковую колонну. Строители оборонительных сооружений отрапортовали о досрочном окончании стройки. Девушки создали тракторные бригады, заменили мужчин, ушедших на фронт. Сформированы
И сверх всего — четыре вагона подарков для воинов дивизии — выражение нашей любви к сыновьям родной земли. По вагону на полк. В каждом ящике колбаса, жареные гуси, изделия наших кондитеров. Котляревские птицеводы положили даже кур и вареные яйца. Бойцы найдут в посылках вино, водку, национальную еду — вяленую баранину, лукумы, сладости из сахара и пшенной муки. Все старались выразить свою любовь, даже мальчишки — сборщики лекарственных трав — положили в ящики свои дары, которые пригодятся раненым..,
Талиб Сосмаков молчал. Он думал о Кулове, оказавшемся головным журавлем, человеком, в руках которого вожжи от коней, впряженных в тяжелый воз... Сколько надо воли, ума, решительности, предвидения, чтобы направлять зтот воз по единственной, правильной дороге. Талиб невольно сравнивал Кулова с его грозным предшественником, несокрушимым Беталом Калмыковым, который всегда шел к дели неотвратимо, разбрасывая своих противников по сторонам, не останавливаясь ни перед кем.
Сосмаков думал об этом и уже не слышал, что там говорилось в последние минуты заседания.
Все встали. Загремели стулья. Попрощались. Хатали Чоров повел делегацию по длинным коридорам, по которым недавно шла Апчара, едва поспевая за Чокой Мутаевым.
ф ГЛАВА ТРЕТЬЕ
ПРИВЕЗЛИ ПОДАРКИ НА ФРОНТ
Г1оезд мчался, а вокруг него была тьма.
" *Апчаре очень хотелось заснуть, она старалась, мучилась, но перед бессонными ее глазами все плыли эти подарки: ящички, ящички, ящички. Чока помогал их укладывать. Помогала ему Ирина и еще, кто бы подумал, Даночка! Визжит от радости, забралась на гору ящичков и узелков, словно все эти подарки для нее одной, а не для целой дивизии.
А где же подарки Ирины для мужа, забеспокоилась Апчара, теряя последнюю надежду задремать. Кажется, их положили рядом с маминым. Там же и чемоданчик самой Апчары с вещами. Все найдется. А еще Даночка обвела карандашом на листе бумаги свою ручку и ножку и посылает папе. Лапка ее получилась больше настоящей и пальчики кривоватые, но все равно пусть папа посмотрит.
Чока совсем растерялся при прощании. Он, правда, отвел Апчару в сторону, и Апчара подумала, что он ее поцелует, но бедный Чока начал бубнить что-то под нос, а потом все повторял: «Смотри, фронт все-таки, берегись», будто Апчара сама не знает, куда едет. А между прочим, если бы поцеловал, никто бы не видел. Темно было тогда, очень темно — светомаскировка. Потом
посадил в вагон и едва не расплакался. Мужчина называется.
Узиза опаздывала. Еще немного, и уехали бы без нее. Но в последнюю минуту прибежала. Куда, зачем она едет, беременная на последнем месяце. Хатали Чо-ров, глава делегации, очень не хотел ее брагь, боялся— не стать бы ему повивальной бабкой. Случись что, ему и придется. Апчара вовсе не понимает в этом деле.
А поезд все быстрее и быстрее стучит в темноте: хо-ро-шо, хо-ро-шо, хо-ро-шо! Пахнет гарыо, мелкая
Апчара думает о доме, но перестук колес все время напоминает о дороге. Прислушаешься к нему, и колеса начинают выстукивать разные слова. Вот поезд разогнался, и колеса явственно говорят: «Ап-ча-рэ, Ап-ча-ра, Ап-ча-ра». Ритмично покачивается вагон. Потом поезд въезжает на мост, и колеса меняют свой «голос» — к перестуку примешивается шум, напоминающий взмах крыльев: «хр-хр-хр» — и снова звонкий речитатив: «по-бе-дим, по-бе-дим, по-бе-дим». Или дорогое для Апчары имя брата: «Аль-би-ян, Аль-би-ян, Аль-би-ян». Конечно, для каждого человека колеса отстукивают разные слова, но для Апчары, как бы читая ее мысли, они дружно стучат: «на вой-ну, на вой-ну, на вой-ну».
Апчара вспомнила о сохранных расписках, которые берегутся у нее. Забыла передать их Бекану. Вдруг сундучок с этими бумагами и со всеми комсомольскими документами пропадет?.. А там еще и бланки на списание падежа.
В приоткрытой двери вагона замелькали затененные огни на каких-то полустаночках. Должно быть, скоро Прохладная. Апчара даже по запаху узнала бы эту станцию. Сколько раз ездила сюда на строительство оборонительных сооружений. Жили в бараках, умывались утром ледяной водой. Питание — хлеб и вода. В обед похлебка, но и та остывшая. Ничего. Жили. Работали с утра до вечера. Почему Бахов спорит каждый раз, как речь заходит о приближающемся фронте? Если строили оборонительную линию, значит, имели в виду, что фронт может проходить здесь. Иначе зачем тратить столько труда?
Паровозик пытался загудеть, но сил у него хватило только на громкое шипение. «Доходной»,— подумала Апчара. Слово «доходной» она впервые услышала от мальчика, эвакуированного из Ростовской области. От него же она узнала, что такое рыбец и где он водится. Это важно было узнать. Альбиян написал: «Ели уху из рыбца». Где это могло быть? В каких местах? Эвакуированный мальчик объяснил, что рыбец водится там, где речные воды встречаются с морскими, солеными водами. Значит, Альбиян где-то в низовьях Дона. Поделилась своими соображениями с Чокой, тот похвалил Ап-чару за сообразительность.
Хорошо, если бы Чока был во главе делегации. Правда, и про Хатали ничего плохого не скажешь. Добрый, предусмотрительный. Видно, любит поесть. После знакомства сразу спросил:
— А что ты берешь с собой в смысле покушать?
Апчара смутилась, потому что не знала, что именно
и сколько всего положила ей на дорогу Хабиба. Впрочем, сумка была тяжелая.
— Едешь па день, еду бери на неделю,— вразумил Хатали. А как только тронулся поезд, запахло в темноте чесноком, захрустели куриные косточки. Хатали принялся за еду. Он предлагал и другим, но после всех волнений было не до еды.