Слова: сказанные и прочитанные
Шрифт:
Ленин – максималист и тем самым неудобен большинству человечества. Ибо, как всякий гений, поднимет планку нравственных требований до максимальных высот.
Ленину не могут простить его идей, особенно попытки претворить их в жизнь. Сталину – то, что он стал Сталиным, а им обоим – решимости, с которой они добивались осуществления на практике своих убеждений.
Суть парадокса не в нем самом, но в ситуации, отражением которой он является.
Мужчина ценит в женщине не верность, но разнообразие, питаемое верностью. Он жаждет общения с женщиной, перед которой
Для человека вечность кончается с его смертью. Понятия вечности и смерти для него синонимы.
Вечность – попытка остановить время.
Путь к демократии вымощен диктатурой.
Лучший способ установить диктатуру – начать борьбу за демократию.
Демократия – школа диктатуры.
Журналистика – вторая древнейшая профессия, она следует за проституцией, опережая воровство.
Один из немецких князей ещё в XVIII веке заявлял со знанием дела, что там, где хотят иметь рабов, должно звучать много музыки. Наше время вполне впечатляюще подтвердило этот прогноз.
Интеллигенция живёт в верхних этажах здания человечества, часто забывая о том простом факте, что здание покоится на фундаменте материальной деятельности.
Стремление интеллектуальной элиты к усложнению и обобщению своих представлений определяется, во многом, подсознательным страхом обнаружить свою несостоятельность.
За простотой народного «примитива» часто скрывается интеллектуальная мощь деятельного человечества.
Лучший способ лишить человека будущего – это связать его собственным прошлым.
Самые непримиримые борцы за демократию – будущие диктаторы.
Индивидуализм исключает личность. Личность и индивидуализм несовместимы.
Современная культура создается и ориентируется посредственностью, рядящуюся в плащ элитарной утонченной духовности, либо в пеструю накидку коммивояжера.
Вечность – это бесконечная протяженность времени, слившегося в единый миг, или ещё точнее, в отрицание его существования.
Мы узнаём лишь то, что «знаем».
Наше «знание» формируется в виде неосознанных «афоризмов» на довербальным уровне, которые оформляются на сознательном уровне как комплекс мыслей, формируемых в дальнейшем рядом вопросов, с которыми мы обращаемся к себе, природе, обществу.
Больше всего о детстве сожалеет старость.
Бог в качестве высшего абсолюта необходимо вне нравственности.
Бог Ветхого Завета есть воплощение абсолютной власти в её идеальности замысла. Власти невидимой, непостижимой, но проявляемой в безусловности притязаний на свое осуществление. Которая вечна в утверждении своего существования: “Я езмь сущий”. И тем неоспорима.
Христианство зримостью одной из своих ипостасей (Христос) нарушило чистоту трансцендентности иудейского Бога, остановившись на полпути между язычеством и иудаизмом.
Гарантом нравственности общества должно быть само общество. Но не общество, которое основывает свою нравственность сакральным освящением свыше в лице Неба (Китай) или Бога (Европа), делегируемым ими генерацию нравственности и высший суд, но общество, берущее на себя ответственность за возникновение и поддержание нравственности, обуславливающее само своё существование нравственными критериями.
Многообразие мнений политиков требует единообразие их ответственности перед народом и государством.
И религия, и атеизм исходят из наличия определённого набора атрибутов, характеризующих некоторую высшую сущность и являющихся абсолютизацией бытия. Религия в качестве высшей сущности принимает Бога – высший абсолютный Абсолют, существующий вне связи с атрибутами бытия, но порождающий их. Атеизм принимает в качестве той же сущности материю, которая может существовать только в неразрывной связи с атрибутами бытия, непрерывно порождая и уничтожая их. Бог существует вне развития, материя саморазвивается, причем саморазвитие является условием её существования.
В конце концов, вопрос состоит в том, что предшествует: атрибут Абсолюту или Абсолют атрибуту. Первое может разрешиться только в случае снятия «предшественности» и замене на понятие «одновременности», «взаимообусловленности», т. к. атрибут не может существовать без сущности, подобно улыбке Чеширского Кота. Второе предполагает существование абсолютной сущности – Абсолюта (Бога или другого Абсолюта, как бы его не называли).
Коммунизм в России приобрёл характер религиозного отрицания христианства на материалистической основе. Поставив на место высшей абсолютной сущности материю бога, он, во многом, унаследовал догматику православия, произведя чисто внешние, косметические изменения. Характерна аналогия психологического состояния общества раннего христианства (периода апостолов) и первых десятилетий Советского государства, проникнутого ожиданием близкого наступления «царства Божьего» – «светлого Будущего» – коммунизма.
Христианство преодолело возникший кризис путём отнесения этого момента в неопределённое будущее, не связывая своё развитие с каким-либо общественно-государственными структурами, особенно на ранних стадиях, сосредоточившись на духовно-нравственной стороне деятельности людей. Коммунизм, в силу ряда исторических причин, оказался с самого начала жестко связан с государственностью вполне определённого типа, что, во-многом, лишило его необходимой свободы выбора различных вариантов идеологических моделей и, в первую очередь, свободы нравственного выбора, развития личности в её стремлении к идеалу. Христианство, со времен ап. Павла, такую свободу допускало в определённых пределах.
Теория эволюционного развития человечества к единому обществу, построенному на основе западных ценностей, сродни теориям тепловой смерти Вселенной. И там, и там конечным итогом является некая усредненная однородная структура.
Христианство и коммунизм являются примерами дедуктивных моделей устройства общества, в которых догматы предшествовали их фактическому осуществлению. И обе они не выдержали столкновения с реальностями жизни: “Царство Божие” вынуждено было переселиться на Небо, а от коммунизма сталось щемящее чувство несостоявшейся иллюзии.