Слово и части речи
Шрифт:
1.7. Японская лингвистическая традиция и ее представления о слове
Эта традиция окончательно сформировалась в период «закрытой Японии» (XVII–XIX вв.), когда японская наука обратилась к изучению исконных элементов собственной культуры, в том числе языка, хотя определенные представления о языке выражались в письменных памятниках и раньше. После начала европеизации Японии в середине XIX в. там переняли и понятия западной науки, в результате произошел синтез традиций и многие прежние представления сохранились, включая и представления о слове.
Для понятия, которое можно было бы сопоставить со словом, вплоть до периода европеизации не было обобщающего термина, вместо него использовались разные термины соответственно для знаменательных и служебных единиц: kotoba (что также значит и «язык») и tenioha. С конца XIX в., после работ Оцуки Фумихико (1847–1928) 23 ,
23
При обозначении японских авторов принято сначала давать фамилию, потом имя.
Границы go, имплицитно проводившиеся и до формирования традиции, например в ранних словарях, были однозначно проведены учеными XVIII – первой половины XIX в. и с тех пор в каноническом варианте не менялись. Споры шли лишь по отдельным вопросам вроде трактовки показателей пассива и каузатива или сочетаний прилагательного со связкой. Эта единица, как и европейское слово, рассматривается одновременно как единица грамматики и единица лексики. Именно go включаются в качестве словарных единиц в словари 24 , а их структура и сочетаемость описываются в грамматиках. Соответствие go слову отмечали многие японские лингвисты разных эпох [Ootsuki 1897: 36; Tokieda 1954: 64; Watanabe 1958: 96], в том числе авторы сопоставительных грамматик [Soranishi 1971: 10].
24
Подача лексики в японских словарях несколько отличается от привычной для нас, например туда могут отдельными словарными статьями включать фразеологизмы [Алпатов 2008б: 188–190]. Но норма – go.
Однако за пределами Японии встречается и другая точка зрения на соотношение go и слова. В русском издании японской грамматики [Киэда 1958–1959 [1937]] термин go переводится как слово, однако автор предисловия Н. И. Фельдман пишет: «Традиционного представления о слове в японской грамматической науке нет» [Фельдман 1958: 17]. Впрочем, она же уточняла: неясность границ слова в японском языке – «проблема грамматики, а не лексикологии, поскольку неясность касается соотношения со служебными элементами речи, а словарная форма слова, за некоторыми исключениями, ни у кого не вызывает сомнений» [Фельдман 1960: 28–29]. А. А. Холодович писал: «Японское традиционное языкознание никогда не знало двухтактного разбиения предложения: сперва на значимые слова, а затем на значимые морфемы. Оно членило предложение одним-единственным способом, сегментируя его на значимые части одного-единственного уровня. С точки зрения современного европейского языкознания эти значимые части предложения… являются морфемами» [Холодович 1979: 13]. Последнее неверно уже хотя бы потому, что сложные слова в японской традиции (по крайней мере, в ХХ в.) в свою очередь делились на морфемы.
Чтобы разобраться в том, насколько это точно, рассмотрим подход к выделению слова у японских ученых. Особо значимы идеи одного из виднейших японских лингвистов ХХ в. Хасимото Синкити (1882–1945). Его концепции приобрели большую популярность в Японии (в частности, известная у нас благодаря русскому переводу грамматика М. Киэда составлена под значительным его влиянием); в то же время Хасимото, в отличие от многих других ученых, эксплицитно обсуждал проблему определения go и критерии его выделения. До него эта единица или не определялась, или определялась нестрого: скажем, Оцуки определял go так: «Состоит из одного или нескольких звуков» [Ootsuki 1897: 36]. То есть поначалу и в Японии стихийно господствовал первичный словоцентризм, но Хасимото уже ориентировался на европейские работы, где давались определения слова.
Вопреки мнению А. А. Холодовича, членение у Хасимото вовсе не однотактное, а даже трехтактное. Сначала предложение делится на минимальные синтаксические единицы – bunsetsu (их не было в традиции до европеизации, но их уже вводил Хасимото). Эти единицы определяются одновременно по синтаксическим (возможность быть потенциальным минимумом предложения) и акцентуационным (паузы) признакам [Хасимото 1983 [1932]: 53]. Далее bunsetsu членятся на go. Эти единицы делятся на самостоятельные, способные сами образовать bunsetsu, и несамостоятельные, лишенные такой способности; это разделение соответствует делению на знаменательные и служебные единицы [Там же: 53–54]. Далее go членятся на составные части: корни (gokon) и аффиксы (setsuji) [Там же: 54], именно их можно сопоставить с морфемами.
Таким образом, европейскому слову у Хасимото соответствуют две разные единицы: многие свойства слова и многие европейские и американские определения его, включая определения Л. Блумфилда и Е. Д. Поливанова, относятся к bunsetsu (дословно ‘раздел (сустав) предложения’). Это понятие впервые сформулировал именно Хасимото (к моменту начала европеизации в японской науке не успел сформироваться синтаксис, который строился в конце XIX – начале ХХ в. уже с учетом европейской и американской науки и окончательно был разработан Хасимото). Но оно прочно вошло в японскую науку; как уже упоминалось, именно эти единицы отделяют пробелом в тех редких случаях, когда он используется. Однако единицей словаря и у Хасимото остается go, являющееся, как и европейское слово, также грамматической (но не синтаксической) единицей.
Но несовпадение с европейским подходом этим не исчерпывается, что видно, когда Хасимото начинает выяснять, чем аффиксы отличаются от несамостоятельных go. Он пишет: «Те и другие присоединяются к способным быть самостоятельными go и образуют единицы, которые могут функционировать самостоятельно: таким образом, они имеют совершенно одинаковые свойства, однако почему же мы считаем, что единицы, образованные в первом случае, являются bunsetsu, а единицы, образованные во втором случае, – go?» [Хасимото 1983 [1934]: 72].
Рассматриваются разные признаки аффиксов и несамостоятельных go. Те и другие могут, например, присоединяться к целым go. Их различие, по Хасимото, в другом: «Хотя аффиксы присоединяются не к отдельным go, а к достаточно большому его количеству, их присоединение ограничено узусом, они не могут присоединяться к любому go. Однако go второго типа [несамостоятельные. – В. А.]… хотя не присоединяются ко всем go, но, как правило, присоединяются ко всем go определенного класса (например, ко всем именам или всем предикативам 25 ). Это присоединение свободно и регулярно… Если так, то среди лишенных самостоятельности единиц, присоединяемых к go и придающих им добавочное значение, следует выделять свободно и регулярно присоединяющиеся ко многим go единицы (go второго типа) и присоединяемые только к ограниченному числу определенных узусом go аффиксы» [Там же: 73–74].
25
Предикативы в японской лингвистике – общее название для глаголов и предикативных прилагательных, см. 2.10.
Данный критерий очень напоминает известный в русистике критерий обязательности, предложенный А. А. Зализняком. Хотя он сформулирован для элементов значения, но определяет и статус морфем, имеющих соответствующее значение: если морфема присутствует в любой словоформе некоторого класса (например, части речи), то она обязательна для данного класса и этот признак необходим (но не всегда достаточен) для ее признания грамматической [Зализняк 1967: 25]. На морфемном уровне этот признак отграничивает грамматические (словоизменительные) аффиксы от лишенных обязательности деривационных (словообразовательных) морфем. И определяется он у А. А. Зализняка для словоформ, границы которых предполагаются уже установленными, а к служебным словам он не применяется вообще; это соответствует традициям русистики. Однако у Хасимото критерий используется совсем иначе: для определения границ go, то есть слова. Необязательные для того или иного класса служебные элементы в обоих случаях трактуются как морфемы внутри слова: словообразовательные аффиксы в русистике, аффиксы вообще у Хасимото, а трактовка регулярных грамматических элементов резко различна. Если бы критерии Хасимото применялись к русскому языку, то, например, последовательности морфем коровка и путевка трактовались бы как сочетания знаменательных слов коровк и путевк со служебным словом а. Разумеется, для русского языка никто никогда такого не предлагал, но для японского языка Хасимото не столько предложил что-то новое, сколько эксплицировал традиционные представления (как и А. А. Зализняк эксплицировал то, что уже давно принято в русистике). И его идеи стали общепринятыми в Японии.