Слово и части речи
Шрифт:
Выдвигая данный критерий, Хасимото отказывается использовать другой, согласно которому служебные go присоединяются к знаменательному go, а аффиксы к корню. Однако как раз последний признак в русистике разделяет служебные слова и аффиксы – части слова 26 .
Теперь сравним японские go и слова, выделяемые в отечественной и западной японистике. При довольно большом разбросе мнений вне Японии почти никто не проводит границы слов в точности там, где в Японии проводят границы go. Редким исключением была грамматика [Пашковский 1941], автор которой просто скопировал японское членение, переведя go как слово (позже автор грамматики пересмотрел точку зрения). Если для имен мнения бывали разными (см. 1.8), то глаголы и близкие к ним по свойствам предикативные прилагательные и в отечественной, и в западной японистике рассматриваются как слова со значительным словоизменением. За пределами Японии большинство приглагольных и приадъективных служебных go (показатели залога, отрицания, этикета к собеседнику, прошедшего времени
26
Исключение составляют так называемые постфиксы вроде -ся: считается, что они присоединяются ко всему слову. Но постфиксы отличаются от обычных аффиксов: в принятых выше терминах это форманты.
В целом можно считать, что понятие несамостоятельного go покрывает понятия словоизменительного аффикса и служебного слова, а понятие самостоятельного go ближе всего, в привычных для нас терминах, к принятому в русистике понятию основы слова (в его состав могут входить корни и словообразовательные показатели). Считать основу единицей лексики, а аффикс – единицей грамматики – решение, не свойственное ни исконной европейской, ни русской традиции, но довольно близкое к тому, как Ш. Балли выделял семантемы. Аналога словоформы в вышеуказанных значениях в японской традиции нет, в этом (и только в этом) смысле справедливо высказывание Н. И. Фельдман об отсутствии в этой традиции понятия слова.
Все сказанное, однако, следует уточнить в связи с еще одним свойством японской традиции, о котором до сих пор не упоминалось. Не все из того, что японистика вне Японии считает аффиксами, оказывается в японской традиции в числе отдельных go. Иначе трактуются (для современного языка) три показателя: настояще-будущего времени индикатива, грубого императива и одного из деепричастий (а также омонимы последнего: показатель отглагольного имени и еще один показатель императива). Кроме того, морфемное членение японских предикативов часто не соответствует членению, которое получается после применения обычных правил морфемного анализа.
В одном из типов спряжения (основы с исходом на согласный) данные три показателя, согласно правилам морфемного анализа, имеют вид соответственно u, e, i: ср. данные формы от toru ‘брать’: toru, tore, tori. Для японской традиции последовательности типа «согласный + гласный» – неделимые сущности; см. об этом [Алпатов 2005: 31–32]. Поэтому наиболее естественное при морфемном анализе членение вроде tor-u было невозможно. Но возможны были два подхода: считать здесь – ru, – ri, – re отдельными грамматическими элементами или рассматривать toru, tori, tore как нечленимые последовательности, связанные между собой отношением чередования ru/ri/re, то есть использовать здесь либо модель «морфема – слово», либо модель «слово – парадигма». В Европе, как упоминалось выше, вторая модель появилась почти на две тысячи лет раньше первой, тогда как в Японии обе точки зрения появились почти одновременно (еще до европеизации), но имели разную распространенность. Одну из них предложил в начале XIX в. видный ученый Судзуки Акира, выделив глагольные окончания. Однако она не получила распространения.
С конца XVIII в. до наших дней господствует другая точка зрения, сопоставимая с той, которая была принята для соответствующих языков в античный и средневековый периоды: слово (go) не делится на значимые части, а изменяется. Нечленимые формы вроде toru, tori, tore вместе с формой tora, не употреблявшейся самостоятельно, но выделявшейся в сочетаниях с несамостоятельными go, составляют ряд. Глагол ‘брать’ составляет ряд tora – tori – toru – toru – tore (одна из форм повторяется, поскольку в других типах спряжения ей соответствуют две разные формы). Это не так уж отличается от соответствующей парадигмы русского глагола: беру – берешь – берет и т. д. Таким образом, выделяются ступени изменения глаголов разных типов спряжения и предикативных прилагательных (а также некоторых служебных go, а именно тех, которые могут присоединять после себя другие служебные go), в русской учебной литературе эти ступени называются основами, хотя в русистике этот термин имеет иное значение. Те же ступени, в большинстве случаев способные употребляться как самостоятельно, так и в сочетании с определенными служебными go, выделены для всех типов спряжения глаголов и предикативных прилагательных, в том числе для тех, где, с европейской точки зрения, морфемные границы никогда не проходят между согласным и гласным. Например, для miru ‘видеть’ mi – mi – miru – miru – mire. Такой перенос, безусловно, был произведен из системных соображений. Такая система форм получила название katsuyoo, букв. ‘практическое применение’, что традиционно переводится как спряжение 27 . Такой перевод в данном случае оправдан: независимо друг от друга в античности и в Японии XVIII – начала XIX в. была разработана модель «слово – парадигма». Подробнее о понимании спряжения в японской традиции
27
Понятия, сопоставимого со склонением, в японской традиции не было, так как именная грамматика трактовалась принципиально иначе: там все служебные элементы считались отдельными go.
Спряжение в японской традиции охватывало, однако, не всю японскую глагольную и адъективную парадигму в том виде, в каком она выделяется в европейской японистике: значительная ее часть рассматривается как набор служебных go, многие из которых также имеют формы спряжения. Здесь надо учитывать особенность системы японского глагола. В отличие от чисто агглютинативной системы имени, система глагола (и сходного с ним предикативного прилагательного) в значительной части фузионна, на морфемных стыках, как и в европейских языках, происходят фонологически необусловленные морфонологические изменения, что и определило выбор в обеих традициях модели «слово – парадигма». Однако по составу парадигмы японские глаголы и предикативные прилагательные обладают свойством агглютинативных языков: количество форм там очень велико, и модель «слово – парадигма» была бы затруднительной, если бы охватывала более сотни форм. Но для нескольких базовых форм она была принята.
По значимости японские go сопоставимы с европейскими словами. Однако собственно лингвистические свойства go отличны от свойств словоформы, единицы, в латинском или русском языке наиболее близкой к традиционным представлениям о слове. Японская традиция не менее словоцентрична, чем европейская, хотя понимание слова там другое. При этом границы go, установленные еще грамматистами до европеизации, за исключением отдельных случаев (например, трактовки показателей пассива и каузатива, которые обычно считались отдельными go, но некоторые авторы относили их к частям go), остались в описаниях языка неизменными. Это сходно с тем, что и, например, для русского языка границы слов проводятся единообразно, хотя вопрос о том, что такое слово, вызывал большие споры. Впрочем, роль go все же меньше роли европейского слова в связи с выделением bunsetsu 28 . И все же базовая единица – go, что отражается и в многовековой истории японской традиции, и в том, что go записывают в словарях, и в том, что только go делят по частям речи (см. следующую главу).
28
Японская лингвистика, таким образом, всегда по-разному описывает сочетания знаменательного слова со служебными и собственно синтаксические структуры, тогда как европейская наука может относиться к этому различию по-разному, о чем уже говорилось. Иногда сочетания знаменательных слов со служебными включают в синтаксис, иногда в морфологию, иногда их выделяют в отдельный ярус языка (морфосинтаксический ярус у И. Ф. Вардуля).
Выше приводились слова Л. В. Щербы: «Что такое слово? Мне думается, что в разных языках это будет по-разному. Из этого, собственно, следует, что понятия “слово вообще” не существует», а также ответ на них А. И. Смирницкого: «Если “слово” будет совершенно разными единицами в разных языках, то почему вообще эти разные единицы можно называть словом». Кстати, Л. В. Щерба вспоминал по этому поводу «туземные» традиции, которые могут отражать разные представления о слове. Пример японской традиции (как и китайской, которая будет рассмотрена в разделе 1.9) подтверждает то, что «в разных языках это будет по-разному». Но следует ли из этого, что «слова вообще» не существует? Об этом будет говориться в разделе 1.10.
1.8. Экскурс о японских падежах
Позволю себе в связи с тем, о чем говорилось в предыдущем разделе, экскурс в историю исследований японского языка, где на ряд ученых неявно оказывал влияние такой фактор, как их родной язык. Вероятно, подобные примеры можно обнаружить и в истории изучения других языков.
Выше уже упоминалось, что японская система имени агглютинативна, в том числе имеются агглютинативные падежные показатели 29 . Их функции вполне соответствуют функциям падежных аффиксов во флективных языках, в русской научной и учебной литературе по японскому языку давно используются термины вроде именительный падеж, дательный падеж. Проблема, однако, заключается в их статусе. Японская традиция рассматривает их как несамостоятельные (служебные) go, такая точка зрения является общепринятой (если не считать отдельных лингвистов (Судзуки Сигэюки), пытавшихся применить к японскому языку идеи русской науки). Также нет больших расхождений в их трактовке и на Западе, где с конца XIX в. в лингвистической японистике ведущую роль играет наука англоязычных стран: они всегда отдельные слова (postpositions, particles 30 ). Но в России и СССР об их формальном статусе долго шли споры 31 .
29
В отличие от литературного языка в некоторых диалектах есть вторичная фузия.
30
Оба термина распространены, и между ними обычно нет строгого разграничения.
31
Все сказанное здесь о падежных показателях относится и к ряду других японских приименных агглютинативных служебных элементов, например к тематической частице wa.
Русская японистика поначалу зависела от западной и заимствовала у нее многие трактовки, в том числе рассмотрение данных единиц как отдельных слов. При этом авторы первых грамматик, в основном практики, не замечали противоречия в своих описаниях: вслед за западными образцами они выделяли падежи, хотя русская традиция не допускает возможность парадигмы, состоящей только из аналитических форм. Если считать данные единицы отдельными словами, то, в соответствии с этой традицией, в японском языке нет падежей, есть только послеложные конструкции.