Слово Оберона
Шрифт:
Уйма невозмутимо сунул Максимилиану в рот очередное «семечко»:
— Как сделать, чтобы Принц-деспот нас выслушал?
— Покажите ему силу, — Максимилиан поморщился. — Он уважает только силу.
Уйма подбросил на ладони новую серую горошинку.
— Дайте пожрать, — вдруг возмутился Максимилиан. — У меня живот пучит!
— Нету жратвы, — бесстрастно отозвался Уйма. — Не заработал ещё.
Мальчишка стиснул губы. Уйма снова зажал ему нос; я отвернулась. Что-то мне подсказывало, что Оберон не стал бы допрашивать связанного
И жизнь Оберона в моих руках. Да ещё в Уйминых волосатых лапищах; я вздохнула.
— Как пройти в замок принца, чтобы нас не было видно? — вкрадчиво спросил Уйма.
— Через Солёную Бездну, — простонал мальчишка. — Эй, дайте мне хоть чем-нибудь эту дрянь закусить!
Я положила засахаренное яблоко ему в рот. Максимилиан зажмурился от удовольствия. Я дала ему ещё одно.
На пятом яблоке я потеряла бдительность, и он цапнул меня зубами за палец. До крови.
От неожиданности я вскрикнула.
Максимилиан улыбался, довольный. На щеках у него играли ямочки.
Конец дня мы встретили в стороне от дороги, в чахленькой роще на вершине холма, откуда отлично просматривались и дорога, и замок Принца-деспота.
Замок не был построен людьми. Это ясно было с первого же взгляда. А скорее всего, это вообще был не замок, а что-то другое.
Ни стен, ни башен, ни окошек, ни бойниц. Ни флагов, ни балконов, ни подъёмного моста. Сплошная серая глыба морщинистого камня, а на месте ворот — две колонны, массивные и толстые, как ноги раскормленного слона. Между колоннами — чёрная дыра, подсвеченная красными сполохами. К воротам вела дорога; на её обочинах, между виселицами, теснились кособокие домишки и будочки. Не то деревня, не то базар.
— Взять это приступом невозможно, — сказал Максимилиан. Он впервые заговорил без семечка правды в животе. Мы с Уймой удивлённо уставились на некроманта.
— Мой прадед рассказывал, — Максимилиан мечтательно закатил глаза, — что раньше здесь было страшное место. Просто ужасное место. Сюда люди за много вёрст подходить боялись, и живые, и прочие. По доброй-то воле. А потом, когда Печать поставили, здесь долго было пусто. Пока прапрадедушка Принца-деспота, король Вырвиглаз, не пришёл и не поселился. А вы идите, идите туда, внутрь. Идите, — он сладко улыбнулся.
— Что-то ты разговорился, — недобро заметил Уйма. — Давно своих катышков не жрал?
— А ты погрози мне, погрози, чучело. На рудниках поставят тебя насос качать, вот тогда вспомнишь свои угрозы. Когда плёточка по плечам — вжик-вжик…
Мне захотелось в полную силу огреть Максимилиана по белобрысой башке. Я еле удержалась. А Уйма, хладнокровный людоед, и ухом не повёл:
— Насчёт «вжик-вжик» поглядим, поглядим. А к Принцу-деспоту ты ведь с нами пойдёшь. Мы у тебя дорогу спрашивать будем.
— Я не знаю дороги! — ощетинился мальчишка. Уйма потянулся за мешочком с семечками правды.
— Я знаю только, где вход, — быстро сказал Максимилиан. — Там старое кладбище. Очень старое. Прямо из склепа короля Вырвиглаза тоннель ведёт в Соляную Бездну. Оттуда точно есть выход в замок. Но как идти — я не знаю.
— Не знаешь? — фальшиво удивился Уйма. — Ты ведь некромант…
Максимилиан замотал головой:
— Ты не понимаешь, дикарь. Это Соляная Бездна, самая страшная часть загробного царства! То есть почти самая страшная. Я туда не пойду.
— Но ведь кто-то там бывал? — спросила я. — Кто-то тебе рассказал про этот ход?
— Мой дед, — прошептал Максимилиан. — Он бывал… А я не пойду.
— Пойдёшь, — усмехнулся Уйма. — Как миленький.
На закате нам наконец-то повезло — мы нашли озеро, полное рыбы. Я ловила посохом, Уйма — голыми руками, между нами шло молчаливое соревнование, и когда стемнело, на траве перед связанным Максимилианом валялась целая груда свежей, крупной, восхитительно пахнущей рыбы.
— Приспособить бы тебя чешую обдирать, — сказал Уйма, глядя на мальчишку сверху вниз.
— Давай, — с ухмылкой согласился некромант.
— Размечтался, — в тон ему ответил Уйма.
Котелка не было. Варить уху в шлеме Уйма отказался. Сам он ел рыбу сырьём, но для меня, сжалившись, испёк на углях.
Что это была за вкуснотища! Максимилиан наблюдал за нами голодными глазами.
— Будешь кусаться? — спросила я его.
— Буду, — ответил он злобно. — Палец откушу.
— Ну и голодай, — Уйма сверкнул жёлтыми глазищами.
Я, подумав, насадила кусок рыбы на ивовый прутик. Протянула Максимилиану. Тот жадно схватил ртом угощение и, сопя и обжигаясь, сразу же проглотил.
— Смотри, — сказал Уйма. — Он тебя не пожалеет.
Я промолчала.
Когда стемнело, мы спустились с холма. На этот раз впереди шёл Максимилиан. Уйма мягко ступал за ним: меч за плечами, на волосатый кулак намотана верёвка-поводок. Я догнала людоеда и кое-как приноровилась к его шагам.
— Уйма? А что мы ему скажем?
— Кому? — на белом лице Уймы уже заметно подросла щетина.
— Принцу-деспоту.
— Что ты ему скажешь, вот как. Ты посланец, ты королевский маг, тебя отправили за принцами. А я — так себе, глупый дикарь, моё дело — врагам шеи свёртывать.
Мы прошли насквозь небольшое селение, тихое, пустое и тёмное. Если бы не запахи — дыма, навоза, варёной кукурузы — можно было б подумать, что тут давно никто не живёт.
— Где они все?
— Затаились, — подумав, сообщил Уйма. — И правильно. Нечего тут.