Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
— Медео, хватит! Сдавайся, — приказывает Кори.
— Ну, если уж родной брат меня сдал, то мне сама святая Лулулла велела… — Медео подбрасывает мечи вверх, ловит за лезвия и гардами вперед протягивает Дар-Пассерам.
Кори хмыкает: это их фирменная выдумка, от которой у остальных захватывает дыхание и за которую когда-то отец обещал с него голову снять, — чтобы поймать тяжелый отточенный меч за лезвие рукой, защищенной только перчаткой, нужно заранее знать, в какой точке он окажется. Иначе можно остаться без пальцев. Сам Кори тренировался два месяца: шрамы от
Медео — позер, но не дурак. Он просчитал, что из схватки надо выйти так, чтобы у Дар-Пассеров не было возможности нанести тот самый «случайный» удар, когда он опустит мечи. Отвлек их на эффектный трюк, а когда они опустили головы, уже протягивал им оружие. Даже если бы кто-то из них решился «забыть» о договоренности верховного дара Пассера с лорд-канцлером, в такой ситуации выдать удар за случайный не удалось бы.
Пассеры отлично подготовились, прихватили даже веревку, чтобы связать Медео руки и перетянуть крылья. Он насмешливо наблюдает за их манипуляциями. Лорд Дар-Пассер делает шаг вперед:
— Где он… она?
Медео фыркает:
— Вам прямо так и ответить?
И получает мощный удар в лицо. Добавив ему еще и под дых, лорд Дар-Пассер отходит к своим, чтобы отдать распоряжения по поводу транспортировки пленника во дворец.
— Медео, не хами, хуже будет, — предупреждает Кори. Он наконец тоже соизволяет отлипнуть от стены. Подходит к брату, вытирает струйку крови, льющуюся из носа, жесткой перчаткой.
— Ты цел?
— Твоими молитвами, — огрызается Медео.
— Я тебя не сдавал, — серьезно говорит Кори. — Они искали тебя сами.
— Искали своими средствами и нашли на десять минут позже лорд-канцлера Аккалабата? Не смеши, Кори.
Медео шумно сплевывает темную слюну.
— Зуб выбил, сволочь. Эрле это не понравится. Кстати, ты знаешь, после трансформации она почти видит.
Кори замирает на месте.
— Повтори.
— Она видит, Кори. Ходит немножко прихрамывая, но, как только отпали эти проклятые крылья, она меня увидела. Смутно, как в тумане. Но увидела. И начала визжать как резаная. Я, видишь ли, показался ей не похож на былого Медео. На восьмилетнего.
Кори смотрит на брата и не узнает. Глаза у Медео веселые, как у мамы, когда они с отцом возвращались с вечерней прогулки по парку, она несла в руках охапки болотных лилий, а отец, мокрый до нитки, хохоча, кружился над ней в воздухе, осыпая белыми и розовыми лепестками, разрывая в руках те же лилии. И голос… абсолютно отцовский голос.
Он помнит, как замирал, не решаясь войти в каминный зал, когда из него доносилось: «Хелла… душа моя, сердце мое, мое единственное сокровище, если бы ты только знала, как я тебя люблю!» — и прочие телячьи нежности, которые сильный и мужественный десятилетний Кори Дар-Эсиль считал непростительными.
— Ладно, разберемся, — Дар-Пассеры закончили совещаться, и повода задерживаться нет. Кори хлопает брата по плечу:
— Надеюсь, что по пути без глупостей?
— Надейся, — привычно хамит Медео. В голосе уже не тени той певучей нежности, с которой он рассказывал об Эрле. Сплошные колючки.
Кори поворачивается к дарам Пассера.
— Я вас предупредил.
Сказано, пожалуй, слишком жестко, но старший дар коротким рыком затыкает рты недовольным.
— Мы договорились, лорд-канцлер. Встретимся во дворце.
Медео, хорошо упакованного в несколько слоев прочных веревок, волокут к двери. Тащить на себе такую ношу по воздуху было бы дурацкой идеей. Кори стоит, запустив всю пятерню в волосы, отрешенно смотрит в пространство. Хлопает от порыва ветра створка распахнутого окна — он даже не вздрагивает.
— Лорд-канцлер, — начинает Лисс. — Вы не собираетесь во дворец?
— Я-то? Нет, — задумчиво отвечает Кори. — А Вы?
Он встряхивается, прыгает на подоконник и, пока Лисс соображает, что, собственно, произошло, скрывается за углом соседнего дома.
Где шляется Хьелль? Где эта чертова зараза — главнокомандующий Аккалабата? Сейчас его младшему сыну открутят голову, а родитель, очевидно, решил ровнехонько явиться на похороны. И что значило это «Не успеваю» в утренней записке? Куда еще он не успевает, когда здесь такое творится? И лорд-канцлер тоже хорош. Оставил брата один на один с этими… Лисс потихонечку стервенеет, но единственная возможная позиция сейчас — молчаливого наблюдателя. Уже спасибо, что ее пустили во дворец и разрешили присутствовать при слушании.
Молодая королева восседает на троне. Невысокая, белокожая, словно вылепленная из китайской фарфоровой массы, увенчанная парадной имперской короной — несколько килограммов умбренских драгоценностей чистейшей воды, ограненных лучшими ювелирами, все — в тяжелой оправе из благородного красного металла.
Лисс вспоминает, что сморщенная старуха, которая принимала первую конфедеративную миссию на Аккалабате, корону не носила. Явилась в ней лишь однажды — при вручении верительных грамот — и то сняла через пятнадцать минут. Не нуждалась прежняя властительница Хаяроса во внешних атрибутах власти, достаточно было царственно выпрямленной спины и кровожадной игривости во взоре.
Новая королева смотрит так же, но выглядит совсем по-другому. И дело не в молодости. Что-то в ней есть от школьницы старших классов, в отсутствие учителя смело усевшейся на преподавательский стол, но не забывающей покашивать глазом в сторону двери, чтобы успеть спрыгнуть, когда войдет кто-то из старших. Тем не менее, это королева, и от нее сейчас зависит судьба Медео.
Тон когда-то обмолвился, что девиз царствующих особ Акалабата — «Лордов у меня что грязи, и они созданы, чтобы меня ублажать. Даже своей смертью». Этот девиз как нельзя лучше подходит к случаю. Когда Лисс аккуратно протиснулась в щелочку, на которую специально, по заранее составленному письменному приказу лорда Кори (мне начинает нравиться лорд-канцлер Аккалабата), раздвинули двери малого тронного зала, судилище было уже в полном разгаре. Более того, дело шло к занавесу.