Случайный билет в детство
Шрифт:
— А чё? — закрутил головой Олег, — я ничё. Но вы не сказали нет милорд… нет, но какова!
— Да тебе самому в клоуны идти надо.
— С кем поведёшься…
Школа встретила нас своим обычным гулом, но этот ор был радостным, от осознания того, что сегодня последний учебный день. Ничего, что у многих впереди контрольные и экзамены, общий настрой это не изменяло. Ученики носились на полном форсаже, как будто собрались побыстрей приблизить летние каникулы.
Мы прошли через фойе к лестнице, поднялись на второй этаж и по дороге перед нами жизнь немного замирала. Встречные пацаны останавливались и здоровались. Даже старшеклассники подходили руку пожать.
— Чего это они? — спросил Олег.
— Не знаю.
Первым уроком должна быть литература. Класс находился на втором этаже, в самом конце коридора. Мы вошли в помещение. У первой парты сгрудились девчонки, что-то бурно обсуждая. Они обернулись, увидели меня и Олега, и зашушукались тише, изредка на нас поглядывая.
Мы прошли к «камчатке» и уселись за парту. Сумки с учебниками засунули под стол. До начала урока ещё десять минут. Выбранный вчера стих в голове прокрутил и подумал — а чего, собственно мне его рассказывать? У меня по литературе все равно четыре. Вот тройки исправить нужнее… кстати.
— У тебя двойка по инглишу, — напоминаю я Олегу.
— Да знаю, — кривится Савин, — а что делать?
— Исправлять, конечно.
— Ага, — хмыкает Олег, — а зелья ты с собой прихватил?
— Без зелья обойдёмся, — говорю, — я набросаю что-нибудь на английском, а ты выучишь. Только надо выучить быстро. Сможешь?
— Смогу, давай свой текст.
— Точно сможешь? — уточнил я.
— Не беспокойся, Пушкин влёт запоминался, а тут пара четверостиший…
Влет запоминался? Тут же спрашиваю:
— Слушай, а почему с такой памятью, у тебя проблемы с английским языком. Не пробовал просто тупо заучивать?
— Не, лень было. Мне Онегина за глаза хватало.
Я хмыкнул — ну да, помню, что Олег учить не любил, лень-матушка, однако. И непоседа был ещё тот.
— Блин, чаю дома надулся, — пробурчал Савин и посмотрел на часы, — время ещё есть пойду до ветру сбегаю.
У первой парты шушуканье продолжалось, и как только Савин поднялся, так сразу половина девчонок посмотрела на нас. Из мужской половины класса мы пришли первыми. Я посмотрел на девчью толпу у первых парт и, на всякий случай, решил сходить с Олегом за компанию. Не хотелось оставаться в классе одному.
Школьные туалеты были рядом и находились в концах каждого коридора.
У двери стоял незнакомый старшеклассник и бдительно смотрел в глубину прохода. «Часовой» глянул на нас, нахмурил брови и вдруг улыбнулся:
— А, Вязов, здорово! — и тянет руку.
— Здорово, — жму его вялую кисть, — коль не шутишь.
— Какие шутки, пацаны? — слишком показушно трясет рукой старшеклассник.
Понятно, почему тот девятиклассник стоит на «шухере», чтоб предупредить о появлении учителей. Только непонятно — чего он лебезит перед младшими?
В туалете накурено будь здоров, как будто вся школа по сигарете выкурила. Будь тут пожарная сигнализация, то её давно замкнуло бы от концентрации дыма. А этим хоть бы хны. Четко видны только ноги, остальное размывалось сигаретным смогом. Чего они окно не откроют? Или в целях безопасности на вторых этажах створки заколочены? Но должно что-то открываться для проветривания. Здоровье, блин, портят не только себе. Сейчас вся одежда куревом пропитается. Я прокашлялся и сказал:
— Форточку бы открыли, — и собрался выйти. Лучше Савина снаружи подождать.
— Это кто тут такой борзый? — тут же сипло отозвался кто-то.
Из тумана появляется рука и пытается меня схватить. Привычно перехватываю её. По кафелю катится недокуренная сигарета, а куряка, ойкая, сопровождается мной к выходу.
Снаружи нас встречают круглые глаза «часового». Следом из туалета выходит Олег, видит нашу композицию и хмыкает:
— Все резвишься? Пойдём, сейчас звонок будет.
«Часовой» перестаёт таращиться на загнутого товарища и говорит тому:
— Ты чё? Это же Вязов!
— А ты обретаешь популярность, — опять хмыкает друг.
Отпускаю старшеклассника и спрашиваю:
— В чем вообще дело? Чего вы тут за культ личности затеяли?
— Какой ещё культ? — трясет рукой курильщик, — ты с Громиным махался. И в торец ему дал, да так, что тот кровью умылся…
Мля! — в голову закралась нехорошая мысль. Показалось, что эта нездоровая популярность ещё мне аукнется. Я схватил за руку Савина и затащил в класс. Лучше заняться насущными проблемами, а эту мыслю, обдумаю потом.
Следом за нами почти разом зашли пацаны нашего седьмого «А». Несмотря на первый звонок, все мальчишки сразу собрались у нашей парты, но Савин тут же зашипел на них:
— Не мешайте, — и уже мне, — Серёг, давай, пиши.
Что бы такое Олегу перевести? А что я думаю-то! Улыбнулся и начал быстро записывать на листок: «My uncle is the most fair rules. When it is not a joke was sick…».
— Это что? — глядя на текст, спросил Савин.
— То, что ты быстро заучишь, — ответил я и пробежал глазами весь текст. Вот, блин! У меня получилось примерно так же, как и вчерашний перевод оригинального текста песни. То, что я тут написал, смысл-то несет, но вот рифма отсутствует. Я учил когда-то стихотворения на английском, но вот не помню их точно. И что теперь делать? Может так сойдёт?
В этот момент в класс вошла Елена Михайловна, держа в руках журналы. Все встали.
— Здравствуйте, ребята, — красивым и чарующим голосом поздоровалась учительница, — садитесь.
Батюшки! То есть… я, конечно, помнил, что Щупко была молодым специалистом, но, на сколько она была молодым…
В той жизни на это внимания как-то не обращал. Ну, старше, и что? А теперь… теперь моя взрослая часть отметила обалденную красоту молодой женщины. Стройность, длину ног, прическу… Елена Михайловна сейчас старше на столько же, на сколько был бы старше её я, по прожитой и осознанной жизни. Странно, подумал я, сверстниц побаиваюсь, а взрослых нет. А чего я на… э-э-э, взрослую женщину заглядываюсь? Марина красивей сейчас и ещё больше станет…