Слуга. Штучная работа
Шрифт:
Михалыч провел ребром ладони по колбасе – порезать бы. Опер нагнулся к нижнему ящику, достал оттуда одной рукой сразу пять стаканов, уцепив каждый изнутри пальцем. Еще раз опустил руку и достал еще один стакан.
Иосиф скрипнул стулом:
– Опять пьянка…
Глава администрации как бывший начальник полиции ничего не сказал, только кашлянул. Лысина у него покраснела, и стали заметнее волосинки. А Богомолов удивился:
– Что мне с этим материалом делать?! Опять огород делят!
– Выкинь из головы, – велел Иванов,
Михалыч разлил по стаканам. Мужики выпили по первой и принялись закусывать. Не пил лишь Богомолов – ему за рулем сидеть. Глава Нелюбин гонял по столу сушеного окуня.
Молебнов куда-то сбегал, принес свежих огурцов и буханку хлеба. Было воскресенье. Оперативная обстановка в сельском округе не внушала опасений, и дискуссия набирала обороты. Распалившись, ее участники перешли на личности.
– Носатая тварь! – ругался глава, блестя натруженной лысиной. – Сухофрукт поганый! Банк к рукам прибрал, а сынок у него – наркуша! Посадил генерала на лезвие и теперь выкручивается, тварь подколодная!
– Даже контрольный выстрел не помог, – вспомнил Богомолов. – Остался жив…
– По причине дефицита мозга в башке… – добавил Иванов: – Хотя пуля прошла сквозь котелок – в прошлом году.
Михалыч рассмеялся. Ничего удивительного. Такое бывало. С Кутузовым, например. Пуля вошла в глаз, а на затылке вышла…
С ним не спорили, веря на слово.
– А этот, – встрепенулся Иосиф, – генератор идей который… Говорят, он свалился когда-то с лошади, оттого генерирует. Всю область пургеном завалил, будто у всех запоры. В старые времена давно скулы сушил бы на нарах… .
– Думаю, в Северный лапы тянут, – добавил Иванов. – За периметр… Благодать будет для мафии…
В голове у Михалыча щелкнуло. Вот оно! То самое! Это он хорошо сегодня зашел.
– А не съездить ли нам в деревню, ребята?
Полковничья мысль пришлась впору. Иванов поднял трубку внутреннего телефона и долго ждал.
– Гуща! Спишь?! Запрягай машину и палатку кинь туда… Которую изъяли тогда. У тебя их там много, что ли? Тогда что ты спрашиваешь?! Не можешь?! Тошнит?! Хорошо. Останешься здесь. Всё равно кому-то надо сидеть. Выгони машину, проверь бензин, масло… – Он опустил трубку. – Трезветь неделю будет, гроза алкоголиков…
А вскоре они опустились к подъезду. Микроавтобус с полосой вдоль кузова и надписью «полиция», стоял у крыльца. Гуща, согнувшись, сидел напротив и держался руками за скамейку.
Богомолов сел за руль. Глава администрации – рядом. Остальные – в салоне.
Надсадно гудит мотор, ворчит под колесами гравий. Машина летит новой дорогой. Михалыч поглядывал по сторонам. Находясь в отдалении, он готов был порвать с внешним миром и жить здесь целую вечность. Недавно пришлось ему тащиться старой дорогой, обходя посты. Сегодня – другое дело. Полчаса
«Вот моя деревня; вот мой дом родной; вот качусь я в санках по горе крутой…»
Машина остановилась среди улицы. Михалыч поднялся с сиденья и вышел наружу. «Летучая группа», будь она не ладна, двинула следом. Как бы от нее избавиться. Ведь не отстанут.
Иванов строил планы – туда сходить, сюда заглянуть. Глава сельского округа вспомнил о планах зловредной старухи – губернаторской тещи, – туда бы ему наведаться. С пьяных глаз. Впрочем, это было бы на руку.
У перекрестка под шатровой крышей притаился магазин. Древние стены изветрились, почернели. Михалыч вынул камеру и стал снимать «для потомков», попутно отвечая на вопросы. Приходилось придумывать на ходу: фигурант, ограбивший банк, бывал здесь, заходил к продавщице на огонек… И вообще, говорят, он из здешних.
Продолжая снимать на видео, они вошли в магазин. С продавцом теткой Марфой случился столбняк. Возможно, на днях она собиралась свести «дебит с кредитом», а «сальдо» положить в карман. Поневоле будешь стоять с разинутыми глазами, когда от звездочек и фуражек в глазах рябит. И за то спасибо: не узнала, родимая… Стой! Тебя же снимают. Для потомков…
– Чего хотите?
Тетка Марфа подавила волнение и даже настроилась, как видно, жертвовать рублями на нужды неимущей полиции. Умела строить «баланс» мадам. Об этом давно известно. И бог с ней. Не пойманный – не вор.
Михалыч подступил к прилавку с пятитысячной купюрой меж пальцев.
Старая пройдоха заметила деньгу. Чего хотят господа? Водки? Но магазин не торгует подобным товаром. Запрещено решением садоводческого товарищества: всех решили трезвенниками сделать. Разумеется, это нарушение, потому что магазин подчинен райпотребсоюзу и к обществу садоводов-любителей отношения не имеет.
Глава Нелюбин стоял рядом, хлопая белёсыми ресницами. Как глава администрации он тоже приложил руку к известному запрету. Не подпиши он в начале весны «проект согласования», сейчас на полках стоял бы полный набор ликероводочных изделий.
– Очень плохо, – размеренно и внятно произнес Иванов, выпучивая глаза, – придется делать обыск.
При слове «обыск» у бедной старухи начала трястись голова. Под белым халатом вибрировали плечи.
– Ну, вообще-то… – она отшатнулась от прилавка. – Вообще-то, у меня есть там, в запасе, пара ящиков. – Она махнула ладошкой в сторону складской двери в проеме между полками. – Забыла про них совсем, не торгую потому что. Нельзя нарушать запрет… А так-то оно стоит…
– Ну и хорошо, что стоит – вы же не торгуете, – промямлил Нелюбин, блуждая глазами по полкам. – Значит, не нарушаете. Давайте нам их. Комиссия пересчитает, сверится… Неси, Марфа Степановна! Отменим мы это бессмысленное распоряжение. Завтра же и вынесем постановление.