Слуга. Штучная работа
Шрифт:
Вечером в матушкин дом пришли трое, включая Чачина. Михалыч оказался четвертым. Накрытый стол ждал гостей, а хозяин был выздоровевшим, он сам себя вылечил. Поднявшись в стационар, сначала обработал глаза каплями. После того как слезы унялись, стеклянной лопаткой положил мазь под веки. Через какой-нибудь час зуд прекратился. Удачным оказался диагноз, а также «рецепт», написанный лично. Михалыч удивлялся: зачем только в больницу обращался, время терял. Зато встретил там Чачина.
Они выпили по первой и нехотя закусили, а закусив, налили по второй и по третьей, вспоминая теперь не только учительницу Валентину Ивановну, но и всех остальных обоего пола – кто и где живет, да и жив ли еще, чего в жизни достиг. Вспомнили про Бутылочкина – тот служил старшим прапорщиком на Тихом океане. Вспомнили даже про то, как этот товарищ припёрся в школу с бутылочкой, наполненной чернилами, и старинной ручкой. Оттого и прилепилась к нему новая фамилия – Бутылочкин. Виделись недавно. А вот Физика видеть не приходилось. Тот, как защитил кандидатскую, так и пропал с концами.
Что ж, бывает. Михалыч вдруг решил попросить о важном одолжении. Мужики навострили уши.
– Просьба моя простая: вы меня никогда здесь не видели и со мной незнакомы.
Ребята сверлили его глазами – с трех сторон.
– Так надо. Для дела.
– Военная тайна, что ли?
– Вроде того… Мы еще встретимся, посидим…
Друзья обещали. Никто из них не знает парня по имени Кожемяка.
После пятой рюмки Михалыч как-то сразу потерял им счет, и разговор перешел на «политику». Вначале ругали «мирового жандарма», потом родное правительство и, наконец, приступили к местной олигархии. Друзья говорили о том же, что и ребята в полиции. Это был гротеск: впереди всех на белом коне сидел Сухофрукт – олигарх № 1, банкир. Вторым выступал Политик. Это был пеший человек, вооруженный мечем и щитом. Далее следовали три второстепенные фигуры, без которых, однако, орнамент терял причудливость.
Михалыч был рад встрече, он никуда не спешил. При необходимости друзья могли заночевать, не отходя, как говорят, от кассы. Всё так и было бы, не залай во дворе собака. Михалыч, опередив мать, выбежал в сени: на крыльце стоял Иванов.
– Михалыч, надо поговорить… Без свидетелей…
Оперативник спустился с крыльца, косясь в проем приоткрытых ворот. Гуща сидел за рулем.
– Пришла телефонограмма за подписью Тюменцева. Требует информацию о работниках полиции, не подчиненных управлению, – об отпускниках, командированных и прочих.
– Вот даже как?
– С учетом недавних событий, я бы ушел от греха подальше.
– Может, зайдешь на минуту?
– Даже ни на секунду.
Иванов вышел. Мотор фыркнул за воротами и вскоре затих.
Михалыч вернулся в дом. Ребята оживились:
– Ну, кто там?
– Отзывают. Утром надо быть в конторе.
Михеичев Николай улыбался. Завтра? Ну, так это же не сегодня.
– Я очень вам благодарен… Но мне пора.
До отправления автобуса оставалось тридцать минут. Надев фуражку и взяв в руку китель, Михалыч достал из-под кровати контейнер, подошел к двери. Мать тряслась у косяка. Она не верила в стремительный отъезд сына.
– Неужели так и поедешь – прямо сейчас?
– Никого к себе не пускай. А лучше – отправляйся-ка ты ночевать к тетке Матрене. Ты меня поняла?
Мать согласно качнула головой. Друзья поднялись с насиженных мест. Чачин ухватил со стола бутылку. Мать завернула в газету хлеб, копченых чебаков и колбасу. Они вышли гурьбой на улицу и через пятнадцать минут уже стояли у зала ожидания. Касса была закрыта – она начинала работать лишь по прибытии автобуса.
Чачин распечатал бутылку, пустил по кругу стакан.
– Сразу же напиши! Как приедешь! – наказывала мать. – А я пойду к Матрене, как ты сказал, всё веселее будет.
С центральной дороги, поднимая пыль, свернул автобус, подошел и остановился, пустив под себя воздух. Друзья махали руками. Лицо у матери исказилось, она плакала.
По салону быстро прошлась кассирша. Автобус взревел и, гудя нутром, покатился к центральной дороге.
…Кожемякин повернулся на другой бок, посмотрел на часы – третий час ночи. По прибытии в город он позвонил на предприятие по прокату автомобилей. Оказалось, контора работает круглосуточно. Вскоре две автомашины подъехали к автовокзалу и остановились под фонарем, мигнув дальним светом. Михалыч подошел к ним, сел в одну из них.
Предъявив для подписания договор и пересчитав деньги, водитель без лишних разговоров покинул салон, сел в другую машину и уехал. Ключ зажигания находился в замке. Автомобиль «UAZ Hunter» с дизельным двигателем был в полном распоряжении арендатора.
Среди ночи похолодало. Из организма выходили остатки алкоголя. Управлять автомашиной в нетрезвом состоянии не входило в планы Михалыча. Он вынул из кармана тюбик с глазной мазью и занялся самолечением. Затем, убрав мазь, вновь попытался уснуть.
В седьмом часу загрохотали трамваи. Михалыч запустил двигатель, двинулся за город к бывшим обкомовским дачам – там тоже начиналась жизнь. Прибыть туда нужно было чуть раньше, чтобы успеть осмотреться. Ворота у центрального входа открывались электрическим приводом из небольшой белой будки под черепичной крышей. Кнопкой привода командовала дежурная смена из двух полицейских сержантов. Михалыч сидел в машине. Аппаратура подслушивания работала исправно. Вот один из полицейских потянулся, вздохнул.
– Сколько же их развелось!
– Плодятся, как свиньи…
Михалыч радовался, слушая диалог: устройство работало на двести процентов. Повернул ручку в режим радиосвязи, совместив тонкую нитевидную стрелку с зеленой светящейся точкой, и в наушниках зазвучала другая речь:
– Я Затон – прием…
– Слушаю, Затон.
– Стоим на месте. Какие будут указания.
– Стой, где стоишь! Идем прежним маршрутом! Эфир не засорять…
Наступила тишина, изредка нарушаемая слабым шипением передатчика. Время тянулось тугими минутами, в желудке сосало: надо было прихватить по дороге парочку пирожков.