Слуга. Штучная работа
Шрифт:
– Поставьте пост наблюдения из двух человек. Остальных в лагерь…
***
Михалыч торчал в щели, не зная, что предпринять, – было жарко и душно. Именно в таких условиях происходит мумизация трупа. Погибнув от голода, человек начинает сохнуть. Возникает мумия. Церковь могут снова отреставрировать и закрыть. В таком виде она простоит века. Потом ее всё же снесут… Либо она свалится в яр… При этом выпадет из укрытия легкая и страшная мумия. Здесь уже приходилось застревать подростком, но тогда спасла чрезмерная худоба.
Он уперся стопами в пазы между
Обшивка трещала. Михалыч божился, что в следующий раз, прежде чем совершить подобный поступок, обязательно просчитает все его варианты и учтет все последствия.
Измочаленный, с забитыми пылью ноздрями и курткой в руке, под конец перевалил он через верхнее бревно.
Омоновцы тут же забеспокоились:
– Кто там?!
– Да ладно тебе! Это здание от жары трещит!
Именно! От нагрева! Кожемякин лежал на иссохших досках и приходил в себя. Дышалось легко. Тянуло ветерком. Слава богу. Только не надо в следующий раз совать голову куда попало – она у человека одна, она еще пригодится.
Саднило спину. Он снял рубашку и осмотрел: обильной крови не видно – старинные гвозди лишь слегка спустили кожу. Такое бывает… И пройдет незаметно…
Внизу вновь заговорили: произошла смена караула. Кожемякин лежал теперь на площадке для звонаря, под оконным проемом, прижавшись спиной к стене. Дерево было теплым, спокойным. Отсюда виднелись макушки леса на Бариновой горе.
Смеркалось. Краснорожая луна вылезла на горизонте из сизых потемок и замерла, соображая, как видно. С утра здесь применят «Черемуху» – и беглец, как жук из дупла, выпадет в руки полиции. А как бы он думал! От газа нет спасения никому!
Михалыч лег на спину. Колоколов вверху, конечно, не было давно. Их сняли еще до войны, каким-то образом сохранив, – они звонили теперь в поселковой церкви. Сквозь окна гулял ветерок. Вот так прогулка по родным местам! А всё она виновата, ностальгия. Ведь жил же до этого. Но нет! Понесло! И сразу попал в историю…
Под утро разбудила прохлада. Луна давно побледнела, отошла за лощину. Над заречной низиной угадывался рассвет. Двое бойцов, оставленные дежурить у входа, молчали. Они, вероятно, подпёрли дверь плитой и на том успокоились. А тут дремота подоспела.
Вариант с дверью отпадал сразу. Оставалась крыша. Но если отсюда прыгнуть, повиснув, допустим, на карнизе, то еще неизвестно, как приземлишься. Окнами тоже не выйти – на каждом окне решетка. Обшивка на восточной стороне церкви ободрана по самый карниз, там голый сруб. Если добраться карнизом до сруба, то по углу можно спуститься к земле. Иначе придется прыгать. Но прыгать с крыш – это не то, что с молоденьких берез, держась за макушку…
Легко сказать, свисни ногами с карниза, нащупай ногами сруб… Однажды уж приходилось это делать: ноги уходят в пропасть и не находят опоры. Ты пытаешься подвести их к стене, и в этот момент центр тяжести перемещается в пятки. Тебя несет книзу. Последствия приземления непредсказуемы…
Можно из куртки нарезать ленты, сплести подобие бычьего хвоста. Но она слишком мала для такого дела. Можно надрать пакли из пазов в срубе. Но какая это будет веревка – из хрупкой от времени пакли?
Михалыч опустился на чердак, пробрался к отверстию – здесь он с помощью «маятника» поднялся вечером снизу. Если предположить, что вновь удастся каким-то образом подтянуть этот предмет и спуститься, то по причине зарешеченных окон уйти будет невозможно.
Он вернулся на чердак и стал шарить по стенам, надеясь наткнуться на потеки смолы. Смолой можно намазать ладони, предотвратить скольжение. Но смолы на срубе не было и в помине. Вместо смолы он нашел под ногами металлическую скобу.
Поднявшись на колокольню, он вылез через окно на карниз – металл еле слышно промялся под ногами. «Только бы ты не хрустел», – упрашивал он железо. Чуть ниже начинался конек. Металл может подать голос даже тогда, когда уберешь ногу. Можно идти лишь по коньку, балансируя руками. Под кровлей здесь мощная деревянная опора. Вот и центральный купол. Его можно обойти только сбоку, по карнизу. Здесь-то и может сыграть злую шутку капризный металл.
Михалыч щупал ногой поверхность: здесь всегда гремело, это трудно забыть. Жесть ворчала под ногами.
Заря расцветала над заречной низиной. А вот и восточный карниз.
Опустившись на четвереньки у самого края, он попытался выудить гвоздь из гнезда, подцепив его лезвием ножа, и это удалось: старая древесина не держала в себе металл. Вращая гвоздь, он вынул его, вставил вместо него один из концов скобы и, вращая, вогнал как можно глубже. Держась одной рукой за скобу, а второй – за гребень кровли, он опустился ногами вниз. Рубашка на животе задралась и мешала, и тут его понесло: скоба прогнулась, руки скользили. Ноги, слава богу, нащупали угол. Осталось перенести к нему руки, по очереди, – только бы сруб выдержал, не крошился. Михалыч, ухватившись ногами за угол сруба, перенес к нему левую руку, а затем и правую, и стал опускаться. И вскоре уже стоял на земле.
Сбоку от церкви обозначилась ель, виднелись могилы Векшиных. Почетный гражданин вряд ли предполагал, что в будущем кто-то найдет здесь свое убежище.
Оглядываясь, Михалыч шагнул к косогору. Тулуп висел на прежнем месте. Он сдернул его с сучка и, перекинув через плечо, спустился к болотцу. Пахло коноплей, крапивой и лопухами. Ноги в росе сразу вымокли. Среди зарослей он подошел к речному обрыву, намятой тропкой спустился к реке: на берегу вверх дном лежал обласок – весь в заклепках, привязанный тонкой цепью к торчащему из песка тросу. Казалось, долбленые лодки – это уже история. Суденышко доживало свой век. Его жалкий вид, вероятно, отталкивал от себя любителей прибрать чужое к рукам. Да и где его можно использовать, если только не здесь, на тихой воде.
Поперек лодки располагалось обычное сиденье в виде доски. Цепь крепилась к стальной поперечине в носу. Весла под лодкой не оказалось. Придется идти за брошенной впопыхах лопатой.
Отыскав лопату, Михалыч вернулся к берегу. Оставалось освободить лодку от металлических пут. Уцепившись за корму, Михалыч потянул обласок за собой – тот послушно опустился в реку, качаясь. Михалыч вернул его обратно к берегу и с силой дернул назад. Конец цепи с выдранной из бортов перекладиной упал в воду.