Смех баньши
Шрифт:
— Конечно, конечно… — ласково говорила графиня, благодушно щурясь и кивая Ланселоту, соглашаясь с какой-то его заумной мыслью. — Какой ум! Сколько же тебе лет, юноша? Семнадцать? Восемнадцать?
Судя по тону и постановке вопроса, она явно пыталась польстить моему приятелю, завышая планку. На большее мы по этим временам не тянули. Тут и взрослели, да и старились быстрее. Гамлет прикинул разницу в уме, и не то кивнул, не то пожал плечами.
— Да… хм… восемнадцать. Скоро будет…
Решил поважничать, хвастунишка. Ему всего-то скоро стукнет двадцать три… Самому бы не забыть, что выгляжу максимум на семнадцать, а то и еще меньше. Все в сравнении, конечно. Просто в наши-то времена не только продолжительность жизни куда больше, но и условия потепличней и медицина получше. Как объяснить, что на любом из нас нет ни малейшего намека ни на один шрам? Так здесь можно выглядеть лишь в нежном возрасте.
Случайно оглянувшись, я заметил взгляд Гвенивер, пугающе задумчивый, если не мечтательный, тут же потупившийся. Н-да уж, это она нам маленькая девочка, а вот мы для нее далеко не древние старцы… Боже, кажется, я и сам покраснел, только этого не хватало. Следующая осторожная оглядка меня слегка успокоила. Гвенивер почти с тем же выражением созерцала теперь Гамлета. Можно было спокойно перевести дух.
Так тихо, понемногу, дорога вывела нас из леса, но еще прежде, чем мы из него вышли, до нас стал доноситься запах дыма — и что-то слишком тяжелый. Не такой легкий, веселый как от обычного костра. Все вскоре прояснилось — открылось пепелище, окруженное сирыми мокрыми полями, остывшее, судя по всему, достаточно давно, за исключением некоторых все еще курящихся сизыми змейками кучек шлака. Люди графа Эктора немедленно ощетинились. На минуту продвижение остановилось, затем продолжилось, но в настороженной манере крадущегося леопарда, что-то учуявшего, но еще не решившего, куда ему стоит прыгнуть и кого рвать в клочки. Кей счел нужным сперва провести разведку и кликнул добровольцев.
— Пошли? — спросил Бедвир.
— Давай, — согласился я.
Фризиан-Галахад тоже составил нам компанию. Гамлета задержали увлеченные философией дамы, а Олаф решил не утомлять без крайней нужды бедную контуженую лошадь.
В излюбленном Кеем стиле кавалерийской атаки, мы грозно вторглись на выжженную землю. Бесплотные духи были безропотны и не оказали нам никакого сопротивления. А кроме привидений тут не было уже никого, только взметнулась в небо с громоподобным хлопаньем крыльев и хриплыми проклятьями стая воронья.
Мы остановились, оглядываясь, и теперь уже проклятьями и гневными воплями разразилось не воронье. Даже глаза Фризиана расширились, а по окаменевшему лицу разлилась зловещая зеленоватая бледность. Что и говорить — запеченные в золе вместо картошки детские головки — зрелище не для слабонервных.
— Да, — сквозь зубы процедил Бедвир. — Нелегко к такому привыкнуть, будь оно проклято…
Кого-то слишком сентиментального или слишком пристально вглядевшегося, шумно прихватил желудочный спазм. Это показалось мне некстати заразительным. Я нежно полуобнял недовольно храпящего и скребущего землю копытом Гвена за шею, но сумел справиться с собой, по крайней мере, на время. Бедвир сочувственно похлопал меня по плечу.
— Как, порядок?
— В наилучшем виде, — выдохнул я.
Судя по мрачноватому хладнокровию Бедвира и брюзгливому ворчанию Кея, случай был не такой уж из ряда вон выходящий.
— Вот черти драные… — сказал Кей. — В прошлый раз хоть кто-то в живых остался.
— Может, кто-то и есть, да прячется? — рассудил его говорящий медведь по имени Марцеллин.
Кей окинул все кругом орлиным взором и фыркнул без особенных иллюзий.
— Надо убедиться, что здесь нет никого, кому еще может потребоваться помощь. И останки несчастных следует похоронить, а не бросать волкам да птицам. Если у кого-то для такого дела слишком нежные нос или руки, пусть этот кто-то лучше привезет священника.
Подняв взгляд, я понял, что Кей смотрит на меня. В черных глазах притаилась торжествующая презрительная насмешка, готовая стать явной.
Я небрежно потрепал гриву коня, а потом соскочил на землю, вернув Кею кривую усмешку.
— А вот дам сюда везти не стоит. Кого пошлем? Кстати, вороны — мои любимые птички.
Поняв, что ни за каким священником я не поеду, оставив другим столь чудесное место, Кей недовольно покрутил носом и отослал кого-то другого. Бедвир с ухмылкой мне подмигнул и покачал головой.
Тем временем, с Кеем во главе мы обрыскали дымящуюся плешь на лице земли, не найдя ничего утешительного. Обнаруженных обгоревших трупов явно хватало на всю деревню.
— Похоже, вы такое уже видели, — со светской сдержанностью заметил Фризиан Бедвиру, взявшему над нами негласное шефство.
— Угу, — промычал Бедвир. — Перемирие перемирием, а по мелочи некоторые все равно друг другу гадят.
— Ну, всегда, наверное, полно каких-нибудь беспризорных отрядов…
Бедвир сразу же начал решительно мотать головой, слегка путаясь в своих лохмах.
— Нет. Ради забавы редко выбивают все на корню. А это — соседские склоки — лишают друг друга живой рабочей силы, уничтожая все подчистую — и детей, и женщин, чтобы население не восстанавливалось и со временем.
— С ума сошли? — покачав головой, поинтересовался Фризиан. — Для кого они расчищают место? Для саксов?
— Каждый думает, что на его век хватит, — предположил я. — И потом, за полное уничтожение некому мстить. Кровный интерес пропадает. А строки в расходных книгах всегда можно оспорить или замять другим способом…
Мы остановились, уставившись на остатки частокола. Какие-то извращенцы повесили несколько трупов рядком, нацепив их на заостренные колья, почерневшие от толстого слоя засохшей крови. Когда-то эти тела принадлежали женщинам, причем не старым. Обожжены как прочие, они не были. Полностью обнаженные, со вспоротыми животами, разметанными внутренностями, исклеванные птицами так, что поверхность тел напоминала ноздреватую розово-белесую губку. Воздух от роящихся мух звенел и дрожал. Я задержал дыхание с чувством, будто проглотил целый ящик тяжелых слесарных инструментов и запоздало пожалел о том, что не пожелал ехать за священником. Мы были похожи на личинок, плавающих в густом, давно протухшем супе. Одно меня утешало — похоже, всем было не лучше. Есть вещи, от которых воротит даже тех, кто сам сеет смерть и привыкает ко всем ее проявлениям. Кей куда-то пропал. Фризиан тоже магическим образом сгинул, будто его не было рядом всего мгновение назад. Это всего лишь рефлексы. Что будет, если стукнуть молоточком по колену? То же обычно происходит, если вы вдыхаете в такой концентрации нечто, что не входит в вашу привычную кулинарную книгу. Просто следует непроизвольная реакция.
— Ух, — сказал Бедвир, на всякий случай прижимая ладонь к губам, когда мы отошли с подветренной стороны кошмарной выставки. — Ну ладно — набеги. Но чтобы просто досадить соседу…
Как из-под земли, снова возник помрачневший Фризиан.
— Избавляться надо от таких традиций, — буркнул он. — По такому же принципу как здесь — на корню.
Бедвир фыркнул.
— А как? Нет высшей власти, что могла бы это сделать. При Утере такого почти не случалось. Но он умер уж сколько лет назад и никому не удалось с тех пор доказать, что он может быть новым верховным королем. Каждый сам себе глава, у каждого свой бог, для каждого те, что не с ним, враги, да и не люди — просто дикие лесные звери. — Он помолчал. — В ваших краях, видно, такое — редкость. Впрочем, у нас в Регеде — тоже. Мы так не делаем, а у нас — никто не смеет.