Смех баньши
Шрифт:
— Ну и отлично, — кивнул Гамлет. — Просто, ясно и не вызывает вопросов. А Мерлин у нас, оказывается, просто коллекционер потерянных королевских отпрысков.
— Кстати о птичках и «Янусе», — вспомнил Фризиан. — Как успехи?
— Ой, там такая куча всего! — словно спохватившись, скорчила рожицу Антея и почему-то покраснела. — Мы пока сами не поняли, что раскопали… — оживление в ее голосе прозвучало как-то ненатурально. Увидев, что я пристально смотрю на нее, она беспокойно отвела взгляд и еще пару раз переменилась в лице. Я улыбнулся так же естественно как она и отошел в сторонку. Все это можно было предвидеть.
Мерлин последовал за мной.
— Ну, — сказал он бодро, — как дела? Каково быть королем?
Я так же бодро фыркнул:
— «Ах, обмануть народ нетрудно — он сам обманываться рад». Весело, как всегда. Никаких проблем. А у вас?
Он издал смешок.
— Дорога была довольно увлекательной. Собственная сестрица Мерлина так и набивалась в родню. Да и Стоунхендж, по-моему, принял нас «на ура».
— А… Кстати, как там поживает старина Стоунхендж?
— Ты знаешь, неплохо. Гораздо лучше, чем через полтора-два и тем более три тысячелетия. Мы его, конечно, слегка подправили, но он и сам был очень даже ничего. Причем, по-моему, с пор не столь уж отдаленных, — интонация у него стала какой-то намекающей.
— Думаешь, настоящий Мерлин постарался?
— Кто же его знает, — дипломатично увернулся отец.
— Это точно. Его, похоже, запихивают во все хоть сколько-нибудь значащие легенды. Даже эта история о башне Вортигерна и двух драконах прилипла к нему случайно, а потом уже стала классикой. В том числе и здесь.
Мы уселись на бревнышке, я выудил из-под него глиняную бутыль с молодым вином и сверток с сырными пирожками, и принялся стряхивать со свертка муравьев. Отец тут же сориентировался, обнаружив рядом несколько кубков из рога, и подставил пару, не дожидаясь, когда к нам присоединятся остальные.
— С чего это ты так решил? — спросил он, когда кисловатое вино было разлито и пригублено.
— Как с чего? Эта история просто сплошной символизм. И на самом деле имеет отношение не к Мерлину, а к королю Аврелию Амброзию — моему гипотетическому дядюшке и к его первой победе по возвращении в Британию с континента, где он отбывал свое изгнание вместе со своим братом Утером, моим гипотетическим родителем, после того как Вортигерн прикончил их отца и захватил власть. Вся путаница оттого что, рассказывая эту историю, все приговаривают: «Амброзий, чье имя было также Мерлин…», просто так, волевым решением. А на самом деле, все было просто совсем не так.
Отец запил свой пирожок и весело заканючил:
— «О не тяни! Не терпится узнать!..» [13] Так что, по-твоему, там было? Может, расскажешь Мерлину, страдающему жуткой амнезией?
— Да! — рассмеялся я. — Ну, к примеру, в чем весь сыр-бор с Вортигерном? Он же должен был быть национальным бриттским героем. Он стал британским королем, выкинув из Британии остатки римлян. Прежний так называемый король Константин, которого он вероломно отправил на тот свет, не был на самом деле никаким королем. Он был римским наместником, знатным, конечно, человеком, и женатым на бриттской принцессе, но не более того. Потому и Амброзий называл себя сперва лишь графом Британским, а не королем, и заявлял, что отец его «происходит из римлян».
13
Шекспир «Гамлет», реплика короля Клавдия, обращенная к Полонию.
— И что же? — ввернул мнимый Мерлин, явно получая удовольствие.
— Сейчас развенчаем дезинформацию по порядку. Вортигерн добил остатки римского владычества с помощью саксов — естественных и свежих врагов Рима, труда это для них не составило, ведь настоящие римские легионы ушли аж в четыреста десятом году. А заодно и всех своих соседей. И тут помощнички сели ему на голову — и их можно понять, раз они стали тут единственной реальной силой. Земли, по их понятиям, тут больше чем людей, значит только справедливо урвать себе кусочек, да побольше. Не все же им перебиваться, когда такое добро пропадает. К тому же, Вортигерн с ними породнился, женившись на саксонской принцессе, так как же это он их теперь не пустит в свои владения? За все надо платить.
— Тебя послушать, так ты у нас еще и саксам сочувствуешь. Ну, прокололись британцы со своим народным героем!..
— Объективность, прежде всего — объективность! — заявил я торжественно.
— А как же патриотизм?
— К черту на рога, — сказал я довольно резко. — Одним словом, наш патриот Вортигерн осознал, что лишь сменил одно иноземное засилье на другое и страшно расстроился. Его собственные дети от первой жены решили стать национальными героями самостоятельно и возглавили войны как с саксами, так и с ним самим. Вортигерн забился подальше от тех и других в Южный Уэльс, где, по легенде, вознамерился выстроить себе неприступную крепость. Попросту найти себе убежище. И будто бы крепость эта все время проваливалась под землю — ничего у него не ладилось. И тогда собрал он всевозможных мудрецов, чтобы те объяснили ему, что ему теперь делать. И ответили ему: найди человека, лишенного отца…
— О Мерлине до сих пор говорят, что он родился неизвестно от кого. Самая популярная версия — от дьявола. Его сестрица, кстати, это подтвердила, — вставила Линор, какое-то время уже слушающая наш разговор и потихоньку потягивающая вино, любезно налитое для нее Ланселотом. — Итак, они посоветовали найти такого человека и окропить подножие крепости его кровью. Тогда, мол, она станет крепкой и надежной! — Линор с аппетитом откусила полпирожка.
— Обычное дело, — добавила Антея. — Человеческие жертвы в таком порядке вещей, особенно, если подальше отталкиваться от римлян, что ничего из ряда вон выходящего я не вижу.
— Конечно, если рассматривать это как банальное жертвоприношение, — согласился я. — Но не думаю, что мудрецы на самом деле имели в виду происхождение этого человека как предполагаемый случай партеногенеза. При переводе предсказания с романтически-друидического на человеческий, выходит другое: Вортигерн, дабы укрепить свой рухнувший авторитет, — в переносном смысле — крепость, — не начать ли тебе хотя бы с того, чтобы уничтожить человека, у которого нет отца. А почему его нет? Да потому, что ты сам убил его. Такой упор на предка идет не оттого, что он никому не известный демон, а потому, что всем известно кто он и что это значит. Амброзий явился из Бретани, чтобы предъявить права, принадлежавшие его отцу. Вортигерн проиграл, и его «крепость» рухнула окончательно.
— А куда подевались драконы? — возмутилась Линор.
— Остались там, где и были. Ты же знаешь все эти россказни о том, что драконы были не только в пещерах или чашах, но еще и завернуты в холсты — какие нормальные драконы могут быть завернуты в холсты? Те, что на знаменах. Их развернули — и войска под ними ринулись в бой. Красный дракон Амброзия и белый дракон Вортигерна. Белый дракон — это ведь собственно даже не саксы, как часто принято интерпретировать. И неудивительно, что и с одной стороны, и с другой именно дракон, по сути — один и тот же зверь, один символ. Только Белый дракон — Британия Вортигерна, стремящаяся к «чистым, белым истокам старины» и, так уж вышло, объединившаяся с германцами. А что значит красный цвет другого дракона? Цвет Рима и романизированной Британии, которой тоже уже не меньше полтысячелетия и ей тоже не хочется расставаться со своими привычками. И Красный дракон изгнал противника из озера, что было местом их битвы. А иные опять-таки говорят — с холста, и теперь получается, что он стер его с карты. Амброзий Аврелий победил и провозгласил себя, как то дошло впоследствии до Гильдаса и Ненния, которые в этом измерении оказались не такими уж сказочниками: «Я Эмбреис Гулетик [14] . Отец мой консул и происходит из римлян!» Хорош злой дух, а — папаша из римлян? Между прочим, для некоторых это и правда один черт. По крайней мере, с точки зрения компании Вортигерна.
14
Гулетик — вождь, предводитель (бриттск.)