Смерч войны

Робертс Эндрю

7

«У меня такое впечатление, что нам предстоит очень тяжелая битва», — сказал Сталин, открывая последнее совещание перед взятием Берлина. И он был прав, хотя для штурма в его распоряжении имелось два с половиной миллиона солдат, 6250 танков и 7500 самолетов. Завершающее грандиозное наступление началось в понедельник, 16 апреля 1945 года, огнем 22 000 орудий и минометов, обрушивших на ослепленных прожекторами немцев такое количество снарядов, для перевозки которых потребовалось бы 2450 грузовых вагонов [1338] . Русским артиллеристам приходилось постоянно открывать рты, чтобы уберечь барабанные перепонки. Через шесть дней Красная Армия уже вошла в Берлин, но здесь она завязла в уличных боях: городская теснота и развалины в большей мере помогали немцам. Сотни советских танков были уничтожены с близкой дистанции реактивными противотанковыми гранатометами. 9-я армия генерала Теодора Буссе на юге и 11-я армия генерала Феликса Штейнера на севере безуспешно пытались отстоять город, в котором уже не было ни газа, ни света, ни воды и не работала канализация. Штейнер уже получил выговор от Гитлера, когда, уступая русским в численности войск один к десяти, не смог организовать контрнаступление, с тем чтобы не допустить окружения Берлина.

1338

Carruthers and Erickson, Russian Front, p. 178.

Последний

приказ, подписанный Гитлером в бункере, был передан фельдмаршалу Фердинанду Шёрнеру в 4.50 24 апреля. В нем (оригинал находится в частных руках) говорилось:

«Я остаюсь в Берлине, чтобы с честью принять участие в решающем для Германии сражении и подать пример другим. В таком случае я послужу Германии наилучшим образом. Все должны приложить максимум усилий для того, чтобы выиграть сражение за Берлин. Вам надлежит прийти на помощь и пробиться к северу как можно скорее. С добрыми пожеланиями. Ваш Адольф Гитлер».

Подпись, сделанная красным карандашом, с учетом обстоятельств выглядит на удивление нормальной. Четырьмя днями ранее, в день рождения Гитлера, Шёрнер, которого фюрер ценил как настоящего «политического бойца», инструктировал своих офицеров в штабе, располагавшемся в чешском отеле «Масариков дум» возле Кёниггреца, на предмет того, как следует выполнять заветы вождя. Гитлер в завещании назначил Шёрнера, известного тем, что в его войсках больше всего расстреляли солдат за проявление трусости, новым командующим вермахта. Однако он через девять дней дезертировал из своей группы армий и, переодевшись в гражданское платье, сбежал на маленьком самолете и сдался американцам. Его передали России, где он и просидел в заключении до 1954 года. За последний год войны в немецких войсках на Восточном фронте было вынесено 30 000 смертных приговоров за трусость две трети из них были приведены в исполнение.

Красная Армия давно уже расстреливала любого захваченного в форме СС. Тем не менее эсэсовцы, даже избавившись от обмундирования, не могли скрыться от наказания, так как у них на левой руке в дюйме от подмышки была вытатуирована группа крови [1340] . Джон Эриксон предполагает, что именно поэтому многие эсэсовские формирования «сражались особенно яростно в последние дни битвы за Берлин, хотя военная полиция, как всегда, проявляла бдительность, вешала и расстреливала каждого, кого подозревала в дезертирстве» [1341] . Пораженческие настроения тоже считались тягчайшим преступлением, достойным смертной казни. Заподозренных в пораженчестве после импровизированного судилища в СС или гестапо вешали на фонарных столбах, прикрепив на шеях плакаты с надписями: «Меня повесили, потому что я оказался трусом и не защищал столицу рейха», или «Я дезертир, и мне не дано право жить», или «Такая смерть ждет всех предателей» [1342] . Считается, что в Берлине таким способом было умерщвлено около десяти тысяч человек. Примерно столько же погибло женщин (чаще всего совершавших самоубийства), изнасилованных красноармейцами [1343] .

1340

ed. Sayer, Allgemeine SS, p. 43.

1341

Carruthers and Erickson, Russian Front, p. 180.

1342

Le Tissier, Battle of Berlin, p. 107.

1343

Alan Judd, Sunday Telegraph, 27/4/2002, p. A3.

Страх заставлял немцев сражаться с упорством, невероятным в безнадежных ситуациях. Но как и при Монте-Кассино или под Сталинградом, в Берлине развалины, остающиеся после бомбежек и артобстрелов, создавали дополнительные возможности для действий его защитников, а их набралось ни много ни мало, а 85 000. Помимо контингентов вермахта, «ваффен-СС» и гестапо, город отстаивали иностранные добровольцы (прежде всего французские фашисты) и батальоны Volkssturm (народного ополчения), состоявшие из лиц старше сорока пяти и четырнадцатилетних юнцов, многие из которых не могли увидеть врага из-под шлемов, напоминавших ведерки для угля.

Пьянствуя и грабя в Восточной Пруссии, Силезии, повсюду в рейхе, русские солдаты мстили немцам за свои разрушенные города и села, которые они прошли за последние двадцать месяцев. «Красная Армия с ненавистью смотрела на опрятность ферм и городков Восточной Пруссии, фарфор в сервантах, чистоту в домах, аккуратно огороженные поля и упитанный скот» [1344] . Женщины Германии тоже должны были заплатить за четырехлетнее унижение вермахтом Советской Родины-матери. «Подверглись изнасилованию, — писал историк падения Берлина Энтони Бивор, — по меньшей мере два миллиона немок, многие из них неоднократно» [1345] . Только в Берлине за несколько дней до капитуляции было изнасиловано 90 000 женщин [1346] . Как шутил один ветеран Красной Армии, он со своими товарищами насиловали немок «колхозом».

1344

Max Egremont, Literary Review, 5/2002, p. 4.

1345

Beevor, Berlin, p. 410.

1346

Carruthersand Erickson, Russian Front, p. 181.

Но страдали не только немки. Красноармейцы насиловали полячек, евреек, освобожденных из концлагерей, даже советских женщин-военнопленных, нередко группами по десять-двенадцать солдат. Приказ № 227, объявлявший всех, кто сдавался немцам, предателями, не только разрешал, но и поощрял групповое изнасилование женщин, побывавших в плену [1347] . [1348] Не имели значения ни возраст, ни наличие желания, никакие другие критерии. В Далеме, например, без разбора насиловались «монахини, девочки, старухи, беременные женщины, только что разродившиеся матери». Существует множество неопровержимых свидетельств. Красная Армия, столь героически сражавшаяся на фронтах, насиловала немок в порядке вознаграждения при попустительстве со стороны старших офицеров и самого Сталина. Надругательство над женщинами чаще всего прощалось, к нему относились снисходительно, как к естественному праву завоевателя. «Разве так уж плохо развлечься с женщиной после стольких кошмаров? — говорил Сталин

маршалу Тито в апреле 1945 года. — Вы думаете, что Красная Армия идеальна? Она не идеальна и не может быть… Важно то, что она бьет немцев» [1349] . Массовые изнасилования не только приносили сексуальное удовлетворение, но и служили средством унижения и мщения Германии. Если солдаты вермахта посеяли ветер операцией «Барбаросса», то их матерям, сестрам и дочерям пришлось пожинать бурю. Однако, надо думать, Красная Армия свирепствовала бы в Германии не меньше, если бы даже и не завидовала и не жаждала мщения. Когда войска Красная Армия в августе 1945 года вошла в Маньчжурию, они насиловала одинаково и японок, и не японок, хотя Советский Союз не находился в состоянии войны с Японией и японские войска не вторгались на его территорию [1350] .

1347

Simon Sebag Montefiore, Spectator, 20/4/2002, p. 34.

1348

В приказе № 227 об этом нет ни слова.

1349

Roberts, Stalin's Wars, p. 264.

1350

Chris Bunting, letter to TLS, 10/2/2006, p. 17; Kuramoto, Manchurian Legacy, passim.

Конечно, не только Красная Армия воевала на сексуальных фронтах. Известно, что американская армия в ходе боевых действий в Северной Африке и Западной Европе изнасиловала в 1942—1945 годах около 14 000 женщин. Проводились расследования, аресты, выносились приговоры, но никто не был казнен — по крайней мере за изнасилование немок. Похоже, наказания назначались, исходя из расовых соображений. Чернокожих военнослужащих в американской армии в Европе было всего 8,5 процента, но среди казненных за изнасилование их 79 процентов. Русских солдат вообще не наказывали за такие проступки [1351] . Как бы то ни было, 14 000 случаев изнасилования не идут ни в какое сравнение с двумя миллионами [1352] .

1351

С января по март 1945 г. было осуждено 1800 офицеров Красной Армии за преступления против мирного населения.

1352

Lilley, Taken by Force, passim; John Latimer, TLS4 18/4/2008.

8

Число русских, погибших за годы Великой Отечественной войны, долгое время являлось политической проблемой и составляло государственную тайну вплоть до падения Берлинской стены. Вместо того чтобы преувеличить данные о потерях, дабы вызвать сочувствие на Западе, как этого можно было бы ожидать от человека, привыкшего к пропагандистским манипуляциям, Сталин преуменьшал их, желая скрыть послевоенную слабость страны и собственное пренебрежение человеческими жизнями, особенно проявившееся на ранних стадиях противоборства [1353] . В 1946 году он назвал цифру семь миллионов погибших. В шестидесятых годах Никита Хрущев в рамках программы десталинизации говорил о «более двадцати миллионах». Комиссия Генштаба, проведя в 1988—1989 годах расследование, сообщила такие сведения: «безвозвратные потери» Красной Армии, то есть число погибших на поле боя, умерших от ран, болезней, несчастных случаев, убитых в лагерях для военнопленных и расстрелянных за трусость составило 8 688 400 человек. А так называемые «медицинские» потери исчислялись восемнадцатью миллионами человек — раненых, заболевших, обмороженных и т.д. Но ведущий эксперт по войне в России Джон Эриксон подверг сомнению «подлинность, объективность, методологию и интерпретацию» и этих данных [1354] . Более достоверными выглядят оценки генерала Г.Ф. Кривошеева, сделанные им в 1997 году. В 1941 — 1945 годах Советский Союз мобилизовал в общей сложности 34 476 000 человек, включая тех, кто уже находился на воинской службе в июне 1941 года. Из них погибло 11 444 000 человек [1355] . Безусловно, вряд ли велся учет погибавших в жутком хаосе июня 1941 года. Эвакуация и перемещение огромных масс населения, дезорганизация местных военных комиссариатов и органов власти, распространение партизанской активности — все это означает, что сделать правильные выводы вообще практически невозможно. Ричард Оувери приводит собственные данные: одиннадцать миллионов боевых и шестнадцать миллионов гражданских потерь. Его оценка — Советский Союз потерял двадцать семь миллионов человек, — пожалуй, ближе всего к истине, но никак не пятьдесят миллионов, как утверждается иногда некоторыми авторами (в таком случае советские жертвы превышали бы потери всего остального мира).

1353

Предисловие Джона Эриксона к изданию: ed. Krivosheev, SovietCasualties, p. vii.

1354

Ibid., p. ix.

1355

Ibid.

Какое же наказание заслуживали эти преступления? Что делать с военными преступниками Германии? Эти вопросы британский военный кабинет специально обсуждал на совещании 12 апреля 1945 года, созванном в 15.30. Протокольные записи, которые вел помощник секретаря кабинета Норман Брук (до сих пор неопубликованные), стали доступны только в 2008 году, и из них следует, например, что лейборист, министр авиационной промышленности сэр Стаффорд Криппс не согласился с предложением министра иностранных дел Энтони Идена провести судебный процесс и заявил: «Это смешает политические и юридические подходы к принятию решений в ущерб и тем и другим». Криппс доказывал: союзники либо подставят себя под критику за то, что не обеспечили Гитлеру подлинное судебное разбирательство, либо дадут ему возможность для пропагандистских разглагольствований, и в результате «не будет ни надлежащего суда, ни политического действия, а получится нечто среднее в наихудшем исполнении». Он настаивал на казни главных нацистов без суда и следствия. Военный министр П. Дж. Григг рассуждал об «огромном числе, сотнях тысяч военных преступников», оказавшихся в руках британцев. Черчилль предложил «судить сначала гестапо, как организацию, а затем отдельных нацистов», но «не обвинять их всех поголовно». Лорд-канцлер лорд Саймон сообщил: специальный помощник Рузвельта Сэмюэл Розенман дал ясно понять, что Соединенные Штаты «против наказаний без суда». Черчилль поспешил добавить: «Сталин тоже настаивает на суде». Однако в Черчилле вдруг заговорил историк, и он выдвинул идею прибегнуть к «Биллю о лишении прав состояния» («Billof Attainder»), который позволил в 1640 году казнить советника короля Карла I графа Страффорда без суда.