Смерть для бессмертных
Шрифт:
От одного лишь последнего слова граф ощущает прилив крови в проблемном месте. И виной тому стало то, с какой интонацией она это слово произнесла.
– Ты специально это делаешь, так ведь? Чтобы Элеонор ревновала.
– Может быть, да, а может быть, может быть, про-осто может быть, я хочу танцевать!
Маркус отводит взгляд от Аквы и тут же находит взглядом Элеонор – сделать это несложно: она стоит чуть впереди всей толпы, которая, к слову, довольно-таки сильно расступилась, создав некое овальное пространство, в центре которого танцевала одна-единственная пара – их пара!
И взгляд Элеонор ему определенно не нравился.
Но еще больше ее взгляд изменился тогда, когда музыка подошла к своему завершению, и Аква решила выполнить движение с прогибом назад, как это часто видел в своем мире Маркус в фильмах – она наклоняется назад, выгибая поясницу, он держит ее за талию, чтобы она не упала, а затем…
Затем Аква привлекает его к себе и… целует.
То ли из-за шока, то ли из-за достаточного для того, чтобы мозг вырубился, возбуждения – он не смог сопротивляться. И поцелуй вышел… слишком долгим. Непозволительно долгим. Да еще и… безумно страстным.
Когда их губы разомкнулись, а рот Маркуса остался приоткрытым от шока, Аква очень тихо сказала:
– Кажется, я немного перегнула палку, но… уверена, что ты сможешь с этим разобраться. А еще сюда идет Кирилл, так что… мне пора. И еще Карлейн. Мы же должны его проверить! Не забыл?
Она выпрямляется и встает на ноги. А затем, в ужасающей для Маркуса тишине, дефилирует к выходу, виляя бедрами, словно шлюха. Толпа перед ней расступается. И девушки, и мужчины смотрят с нескрываемой завистью. Почти все… кроме Элеонор.
И лишь теперь Маркус немного испуганно смотрит на свою жену и встречается с ней глазами. Его «прихеревший взгляд» и приоткрытый рот стали бы мемом в соц.сетях, если бы в этом мире существовали смартфоны и, собственно, соц.сети.
К счастью, Спенсер уже знал, что сказать супруге.
Хейзел был одним из немногих, кто не видел, как его кровный отец танцевал с синевласой красоткой, так как занимался поеданием зажаренного кабанчика. Он ел уже второго, что не могла не отметить стоявшая рядом с ним прислужница, доливающая его бокал соком по мере опустошения. И за непродолжительную часть вечера она уже дважды бегала за новым кувшином.
Графский сын приостановил свой аппетит лишь тогда, когда заметил сидящую перед собой Акву. Он не имел понятия, когда именно она села напротив, но теперь ему было немного неудобно есть… вот так. Слегка по-животному.
– На самом деле, - улыбается Аква, вновь прочитав его мысли, - мне нравится смотреть, как ты ешь. Это… довольно много говорит о твоей характере. О будущей мужской силе и… аппетите.
Хейзел был слишком юн, чтобы услышать в ее словах двойной смысл, зато вот девушка, обслуживающая его и всё слышавшая – аж приоткрыла рот. Особенно сильно врезалось ей в голову слово «аппетите», а точнее то, с какой интонацией маленькая синевласая девочка это слово произнесла.
И эта девушка даже вздрагивает, когда Аква поднимает свои лазурно-синие глазки к ней.
– Ой, а это у Вас сок, да? – очень мило спрашивает она. – А мне нальете? Я тоже очень хочу сок!
Девушка, опомнившись, стала искать чистый бокал, но на всем столе не оказалось (даже странно как-то!) ни одного свободного. Хотя, казалось бы, вот только сейчас они были чуть ли не повсюду!
– Нет бокала? Ничего страшного! – Аква нырнула под стол и вылезла с другой стороны, сев справа от Хейзела. Прямо рядом с его бокалом. – Ты же не против, если я попью из твоего? Клянусь, что не заразная.
И вот тут у девушки, обслуживающей графского сына, и вовсе челюсть отвисла, что на пару с выпученными от удивления глазами смотрелось весьма красноречиво. Сколько ей лет? Лет десять? Она же… она его тупо клеит! В таком-то возрасте?!
Аква, попивающая сок из бокала Хейзела, улыбается душе, ведь мысли этой девчонки очень отчетливо слышатся в ее голове. Почти так же отчетливо, как мысли Хейзела, который в данный момент ощущал необъяснимую близость к этой маленькой девочке. И близость эта – Аква даже не сомневалась – через несколько лет перерастет в кое-что иное.
Кирилл появляется на балу, ведя под руку Лиагель – ее лицо зажило уже давно не без помощи их карманной лекарши-богини, да и психическая травма уже была лишь легкими едва уловимыми воспоминаниями, больше походящими на ночной кошмар. Куда тяжелее для обоих прошли похороны Бегрифа – его смерть стала настоящим ударом для Кирилла и всем сочувствующей Лиагель. Разве что Гелегост почти никак не отреагировал, но на похороны все-таки пришел. Правда, не пинай его Кирилл – он бы даже с места не сдвинулся.
Сейчас же боль начала понемногу отступать, и на бал они пришли даже в слегка приподнятом настроении. Как минимум, маскарад стал первой отдушиной после событий последних дней.
Однако, едва войдя в зал, Кирилл к величайшему для себя же стыду принялся выискивать глазами стройную девушку с пепельно-белыми волосами. Он видел ее лишь раз. И лишь раз разговаривал с ней, играя при этом в шахматы (ту партию он, к слову, все же выиграл, хотя и думал, что проиграет). Тем не менее, она всё это время не покидала его голову. А пару дней назад, когда у него был секс с Лиагель… он представлял её – ту самую незнакомку, Эльрикель.
– Кого ты выискиваешь? – без задней мысли спрашивает Лиагель – ей действительно было просто интересно, и она никак не могла подумать, что ее возлюбленный ищет другую девушку.
– Я? – палево! – Да Гелегоста.
Он врет, причем весьма хреново врет, но Лиагель, простая и доверчивая, нисколько не сомневается в его словах. И от того Кириллу становится еще хреновее. Неужели… он не любит её так, как считал? Или это всё кобелиные заскоки?
– Он, наверное, пришел раньше нас, а сейчас ушел. Тут же… много… девушек, которые…