Смерть экзекутора
Шрифт:
Карета приняла от драконов сигнал, плавно приподнялась и, в окружении гвардейцев на планерах, пролетела порталом. И сразу накрыло счастьем: Джи начал раздавать благословение.
Крошка иногда испытывала желание подсоединиться и усилить Лучи Добра и Любви — люди не способны читать ауру и не поняли бы, кто их облагодетельствовал. Но не хотелось дразнить сопровождающих ажлисс, да и Джи вряд ли бы обрадовался. Хотя непрерывно излучать любовь было утомительно и для него.
Пять дней кортеж летал по сложной кривой, снижаясь над редкими городками и поселками, благославляя даже хутора и отщепенцев.
Там после полётов пришла очередь заседаний и праздничных ужинов, когда экзекутор бесшумной и молчаливой тенью сидела за Императором и слушала. Император тоже слушал, но, занятый по протоколу совещаниями и постоянными разговорами, не мог охватить всё и всех. Это было обязанностью экзекутора.
Нудно и скучно.
Элиз вздохнула и вернулась к блужданию взором по неживым предметам, время от времени закрывая глаза, открывая сознание и делая общий скан мышления толпы. Все у нас спокойно: мелкие склоки, мелкая злоба, мелкие радости и всеобщее почтение и любовь к Императору, гаранту нашему…
Изображать собственную статую не приносило ни радости, ни разнообразия, ничего интересного или хотя бы нового. Вечеринки были особо заунывными. Неподвижно проторчать, размеренно хлопая глазами и сканируя однообразные мысли веселящихся и не очень ажлисс и людей. Незаметно переминаться с ноги на ногу, пока общество лопало, галдело и мельтешило вокруг. При том, что мысли человеческого стада, Элиз прекрасно чувствовала, и у персоны, смотрящей в другую сторону, и у той, что вообще находилась за стеной… А возможных развлечений был очень ограниченный список: считать блюда или танцевальные па какой-нибудь фифы. Которая неожиданно вспомнила о принципах умеренности и уникальности и нацепила на себя только одну драгоценность, зато размером с тарелку.
Обидно, что влиять на мысли или действия окружающих без высочайшего императорского разрешения было нельзя. А наш император в ментальном сканировании был ас, и никто не мог быть уверен, кого он в данный момент проверяет. К тому же, вокруг постоянно ели. О еда… Да, Крошка привыкла есть один-два раза в день, но было невыносимо торчать целыми днями, наблюдая, как мимо носа проплывают разнообразные кушанья и потом поглощаются толпой. Зоопарк… Время кормления. А самой быть декорацией. И иметь возможность поесть только вечером.
Хотелось сделать страшную рожу и сказать: «Бу!» или навести фантом. Например, изобразить кому-нибудь перед носом оторванную голову. Или выдернуть из-за стола хотя бы вон того смазливого мальчонку, что заигрывает с блондинистой дамочкой. И не ест мальчонка почти ничего. Сытый мальчик или влюбленный… А вот она голодная. У мальчика приятные движения и осанка. Ах, как он голову держит. Курлыкает с дамочкой. В бездну дамочку. Выдернуть мальчика из-за стола, не используя скан, просто руками. Она сильнее любого мальчика… Выдернуть и швырнуть куда-нибудь в укромное место. Мальчик возмутится, но не дать ему вопить и драться. Заткнуть ему рот. Привязать. Сладкое предвкушение проснулось в животе и поднялось к горлу. Завязать глаза, сорвать костюмчик и потихоньку срезать эту расшитую рубашку, оставляя небольшие, нежно-кровоточащие надрезы.
Неудивительно,
Потом поест нормально…
А вот это странно. Ажлисс Кин словно носит вместо мозгов программу. Еще на совещании она заметила странно-упорядоченные мысли Кина, но чего не бывает на занудном совещании. Но тут, на вечеринке? Мысли Кина напоминали отлаженный механизм и были слишком простыми для нормального мышления, замечающего и реагирующего на всё сразу и думающего сразу обо всём. В голове у каждого всегда кавардак. Кин участвовал в протокольных мероприятиях, разговаривал и даже шутил, но думал и реагировал только на то, что было у него перед носом. И никаких ассоциаций, никаких нелогичных скачков и бредовых воспоминаний.
Донести сейчас? Потом… После того, как она проглотит свою пайку и сможет отойти ко сну с Императором. Или в гардеробной на отдельном месте, если Джи будет так добр.
Традиции — гнусная вещь, но Джи разрешил ей спать отдельно и не участвовать в интимных радостях. Хотя сейчас она бы с радостью и поиграла. Но после ужина.
Элиз вошла вслед за Джи в спальню и бросила взгляд на столик у дивана. Да, её ужин уже был там.
«Сядь», — Джи мимолетно коснулся сознания и послал картинку экзекутора, сидящей у косяка.
Элиз шагнула назад и опустилась на колени у двери.
Джи готовился ко сну.
Крошка держала свое зрение и скан при себе. Слишком тяжело. И что он опять придумал? Вчера и позавчера он разрешил ей поесть, пока его императорское величество снимало штаны и плескалось в ванне. А сегодня пожалуйста: умирай от голода и изучай осточертевшую мозаику на полу, чтобы только не смотреть на него. Лучше бы смотреть в тарелку.
Джи лег в постель и сделал знак, разрешил ужинать. Так, указал пальцем и шевельнул бровью. Крошка начала закипать. Ведь знает все его трюки, но не может с собой справится! А Джи тоже знает, что она знает, и делает нарочно! И когда он перестанет её дрессировать?
Элиз осторожно подошла к столику и аккуратно села, контролируя всю себя. Приступила к поеданию. К насыщению. Джи, облокотясь на подушку и полуприкрыв глаза, созерцал. Элиз нервничала. И ведь знает, гад, что она ненавидит есть на глазах у кого-либо. А тут сам Джи, да еще голый в постели. И смотрит. Смотрит, как Крошка злобно ест.
— И когда же я научу тебя есть, как приличного человека? — раздалась ленивая реплика Императора. — Ты глотаешь, как голодный крокодил. И ложка! Мне наказать прислугу, что не принесли тебе полный прибор?
Элиз закрыла глаза и медленно положила ложку на стол. Выпрямилась. Проглотила то, что было во рту. И, держа себя в равновесии, но упорно глядя в стол, абсолютно спокойно сказала:
— Прошу прощения, но не все ли равно, как я съем свой паёк? Мне не грозит попасть с тобой за стол на приём.
— Дело не в этом, дело в тебе. И спасибо за милое оскорбление моей спальни.
Элиз замерла. Накажет? Чего он ждет? Чего хочет? Сидеть стало очень неудобно. Захотелось сползти на пол и распластаться. Или вообще молниеносно слинять. Даже без еды.