Смерть императора
Шрифт:
– «Пан, раб Амаста, бежит к своему господину».
Подобная надпись подтверждала рабский статус человека и одновременно – что он не в бегах, а послан хозяином по делам.
– Раб Амаста? – Звук этого имени резанул не хуже кинжала.
Амаст! Амаст хотел убить самого Приска, пытал его и увечил. И этот же человек похитил его любимую Кориоллу с детьми. Кориоллу и дочь спасла Мевия, но единственный сын Приска, малютка Гай, остался в лапах Амаста и погиб.
Первым порывом было – схватить раба, приставить кинжал к глазу и потребовать отвести в дом хозяина. То есть совершить глупость. Когда-то Амаст ускользнул от личной стражи наместника Сирии Адриана – в одиночку военному трибуну этого скользкого угря не захватить.
– За провинность раба должен отвечать хозяин, – сказал Приск как можно равнодушнее.
– Точно! –
Пан мало походил на хорька – скорее уж на медведя, но юному Менению доставляло удовольствие так его обзывать.
– Всыпьте ему плетей! – потребовала матрона. – Рабы в последние дни совсем обнаглели – отбирают у женщин хлеб, а то соберутся толпой, затащат куда-нибудь в развалины и изнасилуют.
– Да что ты говоришь такое! – возмутился вигил. – Всех рабов, у кого не осталось хозяев, собирают на рабском рынке и запирают в клетках или в эргастуле. Мы каждый день обходим улицы, а по ночам непременно патрулируем отрядами по восемь, мне вон в третью стражу сегодня в обход идти. Шайки в самом деле прячутся в развалинах, но это в основном свободные – просто так мы не можем их задержать. Если находим кого – люди говорят, что устроились в развалинах на ночлег. Три дня назад мы поймали пятерых уродов – они затащили в развалины девочку, изнасиловали и задушили, когда увидели наш патруль. Труп они спрятали в мусоре, да только Тит всегда теперь водит с собой пса, и тот живо отыскал тело. Четверых отправили на каменоломни, а пятого приговорили к распятию, потому как тот был беглым рабом.
– Вот видишь – раб! – тут же уцепилась за его проговорку женщина. – Я же говорила – раб! Всех их надо распинать!
– Мой хозяин в городе… – завопил вдруг здоровяк – возможность быть распятым ему явно не понравилась. Да и шанс очутиться на рабском рынке в эти дни тоже не радовал – таких как он крепышей тут же отправляли ворочать камни, расчищая город, на самые опасные и грязные работы, где люди калечились или погибали ежедневно. – Хозяин все подтвердит! Сразу непременно подтвердит, – теперь здоровяк смотрел на Приска и вигила почти умоляюще.
Первым желанием было – немедленно спешить к дому Амаста, схватить мерзавца и… Но у того в доме наверняка полно преданной челяди, и в одиночку трибун ни за что не сможет его захватить.
– Где живет твой хозяин? – спросил трибун у Пана.
– Через три улицы отсюда – дом у столетнего кипариса.
– У тебя есть клетка, чтобы этого парня запереть? – Этот вопрос был уже адресован вигилу.
– А то! И не одна.
– Отлично. Запри его на час. У меня срочное дело в двух кварталах отсюда. А когда я вернусь, мы проверим – правду ли говорит этот тип. И кстати… – Приск сорвал с пояса здоровяка кожаный мешочек. – Что тебе передал этот бродяга?
– Не смей! – прорычал Пан. – Это вещь господина.
– Да? – Приск развязал тесемки и извлек из мешочка маленький стеклянный флакончик. Горло было плотно заткнуто и еще обмазано каким-то твердым составом. – Мне почему-то кажется, что в этом флаконе – не духи.
«А если уж быть точным – яд… Только вот кого собирался отравить Амаст?» – вслух этого Приск не сказал. Да и вряд ли Пан знал на этот вопрос ответ.
Раба поместили в клетку и заперли. После чего Приск зашагал к месту раскопок. Итак, надо спешить. Не исключено, что Амаст, заметив, что Пан не вернулся с тайной встречи, начнет тревожиться. Да что там – тревожиться! Попросту сбежит. Первым делом: направить три контубернии – это как минимум – к дому Амаста. А затем вернуться и вместе вигилом отвести Пана к хозяину. Вот там и посмотрим – тот ли это самый Амаст или какой другой.
– А мне что делать? – послышался женский голос сзади. Как ни странно, в голосе звучали требовательные нотки.
Приск обернулся. Матрона шагала за ним и не отставала.
– Послушай, как зовут тебя?
– Флавия…
– У тебя кто-нибудь остался в городе?
Она замотала головой:
– Никого. Муж погиб. Брат, мама… – Она на мгновение стиснула зубы, переборола подступивший к горлу комок. – Никого…
– Послушай, Флавия… Я – военный трибун, занимаюсь раскопками в городе… Наступит весна – уйду с армией в Парфию. Я ничего не могу для тебя сделать. Тебе лучше остаться на площади. Может, встретишь кого из родни…
– Я знаю, да… там надо быть… – Женщина усмехнулась. – Но за мной никто не придет. Мертвецы не возвращаются, трибун.
«Быть может, Аррия вот так же просит о помощи, и ей все отказывают…» – подумал Приск.
– Знаешь что… я сейчас отведу тебя к месту работ, побудешь там до заката, а вечером пойдешь со мной. Договорились?
Женщина вместо ответа схватила руку Приска и поднесла к губам.
– Да перестань. Я еще ничего для тебя не сделал.
Приск не знал точно, зачем он так поступает, – вокруг было полно несчастных, которым требовалась помощь куда больше, нежели Флавии, – изувеченные падением камней и деревьев, взрослые и дети, они порой лежали, умирая, на мостовой. По утрам солдаты раздавали им сухари – из легионных запасов, – чтобы горожане, лишившиеся всего, не умерли с голоду. Но все равно люди умирали – и вновь повозки везли свою страшную кладь по расчищенным улицам прочь из города. Приск видел – и не однажды – как прямо на улице легионный медик отпиливал несчастному горожанину раздробленную конечность. И если солдат обычно переносил муку стоически, то привыкший к наслаждениям антиохиец орал как резаный, если, разумеется, боги не посылали ему в своей милости беспамятство.
И все же чем-то эта женщина тронула его сердце… Быть может, тем, что несмотря на потери держалась твердо, как триарий [15] , когда сражение уже почти проиграно, и последняя шеренга вступает в бой.
К приходу Приска солдаты расчистили уже почти весь атрий, обнажив на полу прекрасные мозаики с богиней Дианой-охотницей в центре. По углам атрия на мозаичной картине среди зарослей прыгали мохнатые олени и длинноухие зайцы, там и сям выглядывали из кустов кабаны и леопарды, тигры и антилопы. Да и стены – судя по всему – украшали в основном пейзажи – сады, скалы, тонущие в голубой дымке горы. Денежный сундук в центре стоял на куске мрамора, будто на белой скале. С него уже сняли бронзовые скобы, крепившие хозяйскую казну к полу, и шестеро солдат готовились волочить его из атрия.
15
Во времена Республики (до реформы Мария) – солдаты делились на принципов, гастатов и триариев по сроку службы. Триарии – самые опытные и испытанные в сражениях бойцы. Отсюда поговорка: дело дошло до триариев.
– Так это дом Александра и Береники! – воскликнула Флавия, когда Приск привел ее к развалинам, на которых трудились три его центурии.
– Вернее, то, что от него осталось, – уточнил трибун. – Надеюсь, хозяева живы – тел мы под камнями пока не нашли – только труп привратника.
– Разумеется, живы, – отозвалась Флавия. – Александр с Береникой были у себя на вилле в тот день, когда случилось землетрясение. Я видела их у фонтана с тремя дельфинами – они приходили к стене кого-то искать. – Женщина покачала головой, брови ее сошлись на переносице. – Я умоляла… долго… их вилла почти не пострадала… и я… я ведь только просила взять меня с собой… пока не найду кого-нибудь из родни… Береника сначала согласилась… Но потом Александр накричал на нее, и она отказала… сунула мне в ладонь пару монет и ушла… Они бросили меня на улице… Как ветошь… как…
Женщина наконец не выдержала и разрыдалась. Злыми слезами последней, переполнившей чашу терпения обиды.
– А ты знаешь, где находится их вилла?
Флавия кивнула.
– И дорогу сможешь показать?
Снова кивок.
Ну что ж, у несчастной вдовы есть шанс отплатить за пренебрежение. Причем многократно. Вернуть удар – что может быть слаще?
– Сабазий! – позвал Приск раба.
Но раб и в этот раз не пожелал откликнуться – то ли уснул где-то среди развалин, то ли самовольно отправился на виллу Филона. Уже дважды Приск ловил его за подобными отлучками. Раньше его исполнительность просто поражала. А теперь он сделался безалаберен, лодырничал и при первой возможности исчезал из поля зрения хозяйского ока. Похоже, парень нуждается в хорошей порке. Хотя – с другой стороны – быть может – каждодневное созерцание трупов в самом деле выбило парня из колеи. Но сегодня вечером он точно получит – потому как исчез, когда в нем была нужда.