СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
Шрифт:
— Да, да, — насторожился Бахов.
— Сережка взял на себя командование и заговорил по-русски. Отто догадался, что мы — славяне, и нам пришлось признаться...
— В чем признаться?
— Что мы русские летчики.
— И он вас не выдал?
- Раз мы здесь, — усмехнулся Груздев, — значит, не выдал.
— Мы в Берлин за его дочерью приехали, — сказал Лисовский. — В Магдебурге живет дальняя родственница Отто, к ней и отвезем девочку. Вам нужно с ним познакомиться.
— Мужик боевой, нацистов терпеть не может, — вставил Сергей.
— Бить вас некому, — переменился в лице полковник. — Довериться эсэсовцу...
— Он танкист, свой в доску.
— Эх, Сергей Михайлович, Сергей Михайлович! Чем человек подлее, тем интереснее ему поглубже в чужую душу залезть, вывернуть и загадить...
— У меня глаз — алмаз!
— Сколько людей головами поплатились за доверчивость! А познакомиться придется... Ладно, о нем позднее, а сейчас пора и о пропитании подумать. Испек бы блины, — он лукаво глянул на Груздева, — да Михалыч откажется. Ведь масленица, религиозный праздник.
— Блинам он не помеха, — живо откликнулся Сергей, — да где возьмем муку и масло?
— Припас, припас и то, и другое, — успокоил парня полковник. — На ваши фунты стерлингов в Берлине и медведя с герба снимут, и ляжку закоптят... Да, хочу давно спросить, эти деньги у вас от Бломерта остались?
— В Арденнах диверсанты все у нас отобрали. Позднее, когда выписались из госпиталя, в штабе Скорцени нам вернули часть марок и фунтов.
— Вы не заметили никаких изменений?
— Нет, — протянул Костя, но спохватился: — Деньги мне показались новее тех, что у нас взяли.
— Покажите свои офицерские удостоверения, — попросил построжавший Бахов.
Пока он внимательно, чуть не обнюхивая, рассматривал документы, гости с тревожным любопытством следили за его манипуляциями. Вернул удостоверения, озабоченно покачал головой. Рассеянно выбил из трубки пепел, насыпал и умял пальцем табак, закурил.
— Документы и деньги фальшивые, — сдержанно проговорил он, — но сработаны лучше настоящих...
— Как?! — изумленно воскликнул Лисовский.
— Да, да... Когда-то я был знаком с Бернгардом Крюгером и Альфредом Науйоксом, да вовремя отошел от них. Позднее меня разыскивали, но знали они только мою кличку. Тем и спасся. А они вкупе с Гиммлером и Гейдрихом создали фабрику по выпуску фальшивых денег и документов. И Скорцени к ней руку приложил... За себя не бойтесь, с подобными документами немало эсэсовских фюреров проживает.
— Но зачем им маскарад? — не выдержал Костя.
— А чё ты от варнаков ожидал? — удивился Сергей.
— Эсэсовцы о будущем думают. Кто может назвать настоящую фамилию оберштурмбаннфюрера Георга Рингеля, личного порученца Гиммлера? Под вымышленными именами и званиями скрываются тайные агенты, занимающиеся золотом, драгоценными камнями и валютой...
— Ну и ну! — вымолвил ошеломленный Лисовский. — Выходит, в СС бандитская шайка окопалась?
— С ними разговаривать — подальше деньги прятать, — рассмеялся Груздев. — Шармач на жигане и варнаком погоняет.
— Недаром Скорцени вас глубоко законспирировал, — задумчиво произнес Бахов, — дальние у него планы... Ладно, хватит догадки строить, пора обедом заняться.
— Ах, да, — спохватился Костя, — мы колбасу привезли, сардины, финики и бутыль кианти...
— Сходи за припасами, да машину во двор загони. Михалыч поможет мне кухарничать.
Сергей скинул мундир, повесил на спинку стула портупею с кобурой. Вытащил пистолет, отвел большим пальцем предохранитель и девять раз подряд оттянул затвор; девять патронов, один за одним, выпали на стол. Он снова наполнил магазин, загнал один патрон в ствол и щелкнул предохранителем. Сунул пистолет в карман и засучил рукава рубашки.
— Крепко ты любишь оружие, — уважительно проговорил полковник.
— Нужда заставляет, — пожал плечами Груздев. — В той компании, где мы с Костей обитаем, пистолет без слов понимают. Потому и меня боятся, знают, если схвачусь за кобуру, то непременно выстрелю.
Лисовский принес ящик со съестными припасами и оплетенную бутыль с вином и выжидательно посмотрел на Бахова. Тот понял его взгляд:
— Иди, Москву послушай, а мы с Сергеем вдвух управимся на кухне.
Груздев разжег печь, чуть сдвинул задвижку, чтобы тепло не уходило в трубу. Сел на табуретку, прислушался к разноголосию из «телефункена», насторожился.
— ...Войска Второго Белорусского фронта, развивая наступление, четвертого марта вышли на побережье Балтийского моря и овладели городом Кезлин — важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны немцев на путях из Данцига в Штеттин, отрезав, таким образом, войска противника в Восточной Померании от его войск в Западной Померании.
— И вал гитлеровцев не спас!
— А-а, черт с ним, с валом. Ольга твоя узнает: жив-здоров ее Костя!
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — торопливо отозвался Лисовский. — Тут, брат, легко перейти из одного состояния материи в другое.
— Молодые люди! Кушайте горячие блины, — поставил Бахов тарелку на стол. — Остынут, вкус потеряют.
— Дядя Саша, лодочкой накрылся Померанский вал, — сообщил радостную весть Сергей. — И «Висла» фрицев не спасла.
— Ну и слава богу! — перекрестился полковник. — Страшен был сон, да милостив бог!
Блины и впрямь оказались вкусными, видно, кухарь масла на них не пожалел. Парни давным-давно, с довоенных времен, их и в глаза не видели, потому и напустились с завидным аппетитом. И Костя не отставал от Сергея. Подхватывал блин, складывал вчетверо, сворачивал в трубку, макал в топленое масло и целиком засовывал в рот. О салфетках хозяин забыл, потому замасленные губы вытирал тыльной стороной ладони.
— ...Передаем концерт по заявкам воинов Действующей армии...
— Дядя Саша, послушаем?
— Конечно, конечно.
— ...По просьбе сержанта Михайловича и старшины Ткаченко передаем песню «Темная ночь» в исполнении Марка Бернеса...
Сергей даже от блинов оторвался, вслушиваясь в любимую песню. Ведь и ста километров до своих не насчитаешь, а как нелегко к ним пробраться. Непроходимой бы тайгой дня за три-четыре продрался, а в тугой чащобе из бетона, стали и взрывчатки сам черт ноги сломит.