СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
Шрифт:
— Она с меня честное слово взяла. Мне и самому не хочется, да обещал... Она где-то неподалеку живет. Посиди, я у кого-нибудь спрошу...
Палаццо, к которому он подвел машину после недолгих поисков, поражало своей монументальностью. Первый этаж, сложенный из больших неотесанных каменных глыб, с высоко расположенными, забранными толстыми коваными решетками окнами, напоминал старинную крепость. Второй, с огромными зеркальными стеклами, отделанный розовым мрамором, походил на дворец. Костя поглядел на роскошный особняк и несколько оробел. Но вылез из машины, поднялся по ступенькам и, подождав Сергея, ударил молотком по медному листу. Дверь открыл старик в ливрее и без расспросов отступил в сторону, пропуская гостей. Видать, здесь не чурались немецких офицеров.
— Синьора Карла дома?
— Си, синьор.
Разделись, подтянули портупеи, причесались у зеркала, оглянулись, а их уже поджидает смазливая девушка с большими глазами на подвижном лице.
— Прего, синьорен! — пригласила она и засеменила длинной анфиладой комнат.
Карла встретила с неподдельной радостью, взяла Костю за руку. Ее мягкая берлога, как про себя назвал Сергей будуар из-за ковров, пуфиков, звериных шкур, настолько пропиталась косметическими и парфюмерными ароматами, что, как он ни крепился, а безудержно, до слез расчихался. Хозяйка от души смеялась, что-то лепетала по-своему, а он не мог остановиться. Когда успокоился, Карла по-немецки сказала:
— На вас обижаются, Фридрих. Ваша знакомая синьорина надеется, что вы нанесете ей визит.
Голос серьезный, а в глазах озорные бесенята резвятся. Сергей потупился, со злостью подумав: провалиться бы тебе с той синьориной сквозь землю!
— Мы выполняли важное задание, Карла, — вступил в разговор Костя. — При удобном случае Фриц навестит синьорину.
Итальянка вышла, предупредив, что сообщит мужу о визите немецких друзей.
— Опять подъелдыкиваешь! — прошептал Груздев и погрозил Лисовскому кулаком.
— Ты любезничал с синьориной, — откровенно рассмеялся тот, — ты и отдувайся.
Неслышными шагами вернулась Карла и с сожалением сказала:
— Муж просит его извинить, он занят неотложным делом.
Она разговорилась с Костей, и Груздеву вскоре наскучило прислушиваться к ним. Он поднялся и, мягко ступая по шкурам и коврам, стал рассматривать картины с одним повторяющимся сюжетом — мадонна с младенцем.
— Хелло, ребята! — раздался знакомый голос. Сергей стремительно обернулся и увидел в дверях Сторна. — Оставьте нас, моя дорогая!
Карла очаровательно, без всякого смущения, улыбнулась и вышла. Американец по-хозяйски опустился на тахту, смерил знакомцев смеющимся взглядом и весело проговорил и повторил по-немецки:
— О женщины, сказал великий Шекспир, вам имя — вероломство! Пока вы наслаждались живописью, синьора Карла сообщила мне о вашем визите. Закуривай, Гюнтер, и не обращай внимания на женщин, они не стоят твоего раздражения.
Сергей взял толстую сигару, откусил кончик и не без злорадства выплюнул на пятнистую шкуру леопарда. Сторн поднес зажигалку, он прикурил, глубоко затянулся и выдохнул густой клуб табачного дыма. Гарри рассмеялся:
— Я мщу, следовательно, я существую! Я всегда был о вас высокого мнения, а теперь в особенности. Вы классически посадили в калошу тайную полицию Муссолини — ОВРА! Экстракласс! Эта операция войдет в анналы мировой истории разведки... Не прикидывайтесь дурачками! Я знаю все о вчерашней операции. Вы отправили на тот свет без пересадки в Ватикане лучших агентов ОВРА.
Уехали, не прощаясь с хозяйкой. Сторн уселся за руль «шевроле» и отмел Костины подозрения:
— Похищать вас не собираюсь. Мне приказано принять удар на себя, если вам будет угрожать опасность... Что повидали в Милане?
— Пьяццале Лорето и собор, — неохотно отозвался Лисовский.
— Я не пойму действий вашей тайной полиции, — нахмурился американец. — Выставку трупов устроили! Дело идет к развязке, а немцы своей безрассудной жестокостью накаляют обстановку, озлобляют простонародье. Пора бы понять, что путей отступления из Италии немного и, если партизаны их перережут, немецкая армия исчезнет, ее уничтожат...
Сергей с отвращением представил угодливую улыбку на смазливой мордочке Карлы. Какая нужда заставила ее заняться грязным делом? Деньгами соблазнилась или мужнино достояние пытается спасти? Переплелись крученые, и не поймешь, кто и за что продался.
— В этом парке находится Кастелло Сфорцеско, — пояснил Лисовскому американец, — старинный замок, где в средние века, как в крепости, отсиживались в войну миланские правители. Тут на миллионы долларов хранится картин художников ломбардской и венецианской школ, скульптур, ценной мебели, гобеленов, редкого оружия...
— Ты любишь искусство, Гарри? — поинтересовался Костя, удивленный его познаниями.
— Я знаю ему цену, — ухмыльнулся тот и продолжал: — А здесь, на Карсо Маджента, церковь Санта-Мария делле Грацие, рядом расположен монастырь доминиканцев. Стену трапезной в нем украшает фреска Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», — в голосе Сторна задрожали восторженные нотки. — На искусстве можно сделать хороший бизнес!
— Как?!
— О-о, путей много, были бы произведения искусства.
В ресторане их провели в отдельный кабинет, прислуживал подобострастный, юркий официант. Судя по репликам, он хорошо знал американца. Гарри сделал заказ и сказал парням:
— Попробуйте блюда итальянской кухни. Немцы любители плотной, жирной и пресной пищи, итальянцы же склонны к острым блюдам, умело приготовленным дарам природы.
— Минестра, — назвал Сторн густой суп из макарон и сливок, обильно посыпанный тертым пармезаном.
Груздев попробовал, поморщился: ни то ни се, ни два и ни полтора. Выпил кианти и затосковал, поняв, что останется голодным. Водочки бы да солидный кус мяса, а здесь, как в госпитале при диете: жив будешь, но за девками бегать охота пропадет.
— Русские в пятидесяти милях от Берлина, — постукивая по столешнице холеной рукой с двумя перстнями на пальцах, негромко рассуждал американец, — а ваши боссы торгуются с нами, как перекупщицы на парижском блошином рынке.
— Ты ненавидишь русских, Гарри?