Смерть под кактусом.
Шрифт:
— Вот и славно! — громко сказала я и с непонятной маетой глянула на карту, лежавшую на краю стола. — Оно и к лучшему...
Я потянулась через стол и ткнула карту указательным пальцем. Она скользнула по гладкой столешнице и неслышно шлепнулась на пол.
— Светка! — заверещала телефонная трубка. — Какое сегодня число?
Я ответила:
— А день?
— День всех влюбленных, — ядовито пропела я, глянув на часы. Нормальные люди в это время ужинают, Мегрэнь же явно потягивалась в постельке.
— Всех влюбленных? —
— У нас круглый год, — порадовала я.
Подруга хрюкнула, показывая, что юмор оценила.
— Тебе, дорогая, не понять. Ты не любила.
Настала моя очередь хрюкнуть. Не то чтобы она была права...
— И каковы ближайшие планы пылких влюбленных?
— Через двадцать минут Игорь должен позвонить... Мы в киношку намылились...— забормотала Мегрэнь голосом, полным томного идиотизма.
Вот оно как! Тут я полюбопытствовала:
— Интересно, а откуда вообще этот Игорь взялся? Я имею в виду там, в парке? Кто он такой и чем занимается?
— Студент, учится... Сказал, что шел от приятеля и услышал наш писк...
— А мы пищали? — усомнилась я. — Что-то я не припомню...
— Пищали, не пищали... Какая разница? Впервые на жизненном пути столкнулись с настоящим мужчиной, а ты, как инспектор детской комнаты милиции... Человек героизм проявить хотел, а у тебя сразу подозрения... Или, по-твоему, интересоваться мной можно только с корыстными намерениями?
— Конечно, нет, — торопливо сказала я, хотя, возможно, мой голос звучал не совсем искренне. — Просто я хотела сказать, что как-то это все... необычно... Браслет в сквере отыскал... Как, интересно? На ощупь или визуально?
Чувствовалось, что мои рассуждения подругу здорово раздражают. Попикировавшись еще минут пять, мы распростились явно недовольные друг другом.
Я прошла на кухню и сунулась в холодильник. На автопилоте выудив кефир, взяла стакан и устроилась на подоконнике. После разговора с Мегрэнью на душе остался какой-то весьма противный осадок. Нельзя сказать, что мы поругались, но и нормальным наш разговор тоже назвать нельзя. Не успел появиться этот самый благородный Игорь, как мы начали ссориться.
«Может, просто ревную? — задумалась я. — То Тайка дня без меня не могла прожить, а теперь, пожалуйста: все выходные с... героем-заступником. Хотя, — я глубоко вздохнула, — закон природы, ничего не поделаешь...»
Машинально оглядывая полный ребятни двор, я вдруг заметила на въезде сияющий красный «Опель». Он бодро подкатил к нашему подъезду, я почему-то встала и отступила за занавеску. Через несколько секунд из «Опеля» нарисовался Игорь. Он встал возле открытой дверцы, повертел немного головой и вдруг помахал мне рукой. Чертыхнувшись, я шагнула назад. Ну вот, теперь они подумают, что я за ними подглядываю... А машинка у этого Игоря очень недурна...
«Интересно, чего это студент при такой машине ночью по скверам пешком таскается?» —
Игорь моментально извлек из машины букет роз и преподнес даме. Та тут же сунула в него свой нос, всем своим видом выражая полнейший восторг. Я плюнула и отошла от окна.
Задумчиво разглядывая телефонный аппарат, я барабанила по тумбочке пальцами и вздыхала. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем я решилась.
— Так, как же там... — я напрягала память, стараясь вспомнить цифры, — три... нет, кажется, два... сорок два... двенадцать...
Я слушала монотонные длинные гудки, мое сердце вторило им в такт. «Зачем я это делаю?» — успела подумать я, как трубку вдруг сняли.
— Квартира Шверга... Я вас слушаю...
Голос бы весьма приятный, однако женский.
— Здравствуйте... Могу я поговорить с Зиновием Михайловичем?
— Кто его спрашивает?
— Э-э-э... — запнулась я, — мое имя ему ничего не скажет...
Женщина посуровела:
— По какому вопросу?
— По личному...
Тут голос неуловимо изменился, и в нем появилась насмешка:
— Будьте любезны, уточните...
Я чертыхнулась про себя. Действительно, какого лешего я ему звоню?
— Я хотела с ним проконсультироваться, — добавив в голос официоза, солидно отозвалась я, — мне надо поговорить о Георгиевской Татьяне Антоновне...
Мое заявление произвело на даму впечатление. Она запнулась, словно тюкнулась лбом о стену, потом торопливо добавила:
— Пожалуйста, подождите одну минуту...
Некоторое время царила тишина, и вдруг в трубке послышался бодрый мужской голос:
— Шверг у аппарата...
Обладателю этого голоса восемьдесят, если я не путаю, пять лет?
— Зиновий Михайлович?
— Да... Кто говорит?
— Здравствуйте! Мы с вами незнакомы... Но я хотела у вас кое-что узнать... — Я закашлялась, волнуясь невесть отчего. — Вы знакомы с Георгиевской Татьяной Антоновной?
— Что? — тихо переспросил мой собеседник, и я испуганно замерла. Голос на том конце провода буквально задрожал от плохо сдерживаемого гнева. — Георгиевская? Татьяна Антоновна? Да кто ты такая? Как ты посмела звонить сюда, мерзавка? Кто позволил тебе? И не сметь больше! Не сметь! Слышишь, что я тебе говорю? Иначе я достану тебя, и ты будешь проклинать...
Я бросила трубку на рычаг и отпрянула от телефона. Руки тряслись, а сердце молотило так, что меня закачало.
— Ничего себе... — с трудом сглотнув, пробормотала я. — Горячий прием... Останется только молиться, что у этого психа нет определителя номера...
Некоторое время я стояла, не в силах повернуться к телефону спиной. Человек, с которым я только что разговаривала, меня не просто напугал, он напугал меня до полусмерти.
— Чертов старикашка, — бормотала я, пятясь на кухню, — чтоб тебя черти слопали...