Смерть ростовщика
Шрифт:
Будто пес, которого хозяин выгнал из дома, Кори Ишкамба не отходил от дверей. Со стонами и воплями пытался он ворваться во двор, но привратник «с львиной хваткой» выбрасывал его прочь, как жалкого котенка.
Убедившись наконец, что он не сможет попасть я контору, Кори Ишкамба сорвал с головы чалму и повесил ее на шею, как это делают люди, дошедшие до предела отчаяния.
– Что за бесправие! О-о! Горе нам, горе, пропала мусульманская вера, нет ее больше! – Он с воплями побежал к Арку, где находились высшие правительственные учреждения и дворец эмира.
Всякий,
Эмира в то время во дворце не было, он находился в России. В Арке вместо него оставались казикалан и кушбеги, сообща управлявшие государством.
Кори Ишкамба побежал прямо к ним, кинулся на землю, с плачем рассказал, что произошло, и просил их отнять деньги у бессовестного Мирзы Абдуллы.
– У меня нет детей, нет никаких наследников, кроме двух жен. Они, если переживут меня, получат только четвертую часть моего состояния, все остальное попадет в казну. Но если вы сочтете нужным, то я и женам дам развод, тогда все мое имущество наследует казна! Подумайте об этом, блюстители благородного шариата, заместители их величества эмира, считайте мои деньги деньгами его величества, только взыщите их с этого безбожника, верните их мне до моей смерти, век буду за вас бога молить!
Но правители только посмеялись над Кори Ишкамбой. Хозяин Абдуллы занимал куда более высокое положение, чем Кори Ишкамба, поэтому они не приняли никаких мер.
– Ваш иск – это не обычный иск... мы не вправе разобрать его, – объяснили они ему. – У вас, богачей, есть особый старшина, есть еще разные чины. Все ваши взаимоотношения оформляются теперь векселями. Зачем же нам причинять неприятности уважаемому человеку, возбуждать дело против его служащего, без ведома старшины купцов. Вы даже и документа никакого не можете предъявить!
Кори Ишкамба кричал и метался, как буйно помешанный, отказывался уйти из Арка, и в конце концов начальник дворцовой стражи приказал вышвырнуть его на улицу.
На обратном пути Кори Ишкамба каждому встречному – знакомому или вовсе не знакомому – рассказывал о своем горе и горестно спрашивал, что делать.
– Ладно уж, дядюшка Кори, не стоит так убиваться! Деньги вам все равно грязным путем доставались, а грязная вода, как говорится, стекает в канаву! Попали ваши деньги, куда им следовало попасть!
Подобного рода «утешения» делали муки Кори Ишкамбы еще нестерпимее, и он с бранью обрушивался на своего «утешителя», кричал, вопил при этом так, будто ему лили соленую воду на обожженное место. Потом он искал другого слушателя, но сочувствия не встречал ни у кого. Люди только смеялись над ним.
В те дни я и встретил Кори Ишкамбу. Преградив мне дорогу, он принялся рассказывать о своем гора, стал просить у меня совета. Я, конечно, знал его историю от других, но сделал вид, что слышу впервые. Выразив ему сочувствие, я заметил:
– Ну что можем посоветовать вам в таком «трудном деле» и в такой «тяжелый час» мы, маленькие люди? Идите к правителям города, спросите совета у них.
– Эх, пусть будут прокляты правители города, пусть сгорят их дома, пусть умрут их дети – они даже выслушать меня не захотели! –
Проклятия его невольно напомнили мне случай с одной сумасшедшей старухой.
В Бухаре, в квартале Гаукушан, неподалеку от мечети Ходжа, на берегу главного городского канала всегда сидели нищие и бродяги. Среди них находилась сумасшедшая по имени Биби-Десятник.
Уличные мальчишки дразнили несчастную старуху: засыпали ее пылью, стаскивали с нее дырявые кожаные калоши или рваную паранджу, срывали с головы покрывало и бросали в воду, словом, всячески задирали ее.
Биби-Десятник тоже «вступала в сражение», швыряла в мальчишек камнями, осыпала их бранью и проклятиями.
Однажды я сидел на солнышке у моста Пушайман перед мечетью Ходжа и наблюдал, как ребята носились вокруг Биби-Десятник. Она металась среди них простоволосая и босая. Стоило ей отогнать одних озорников, как сзади подбегали другие и дергали за платье, да с такой силой, что она падала на спину. Не успевала она подняться и повернуться в их сторону, как ее дергали с другой стороны, и она снова падала на землю...
Наконец обессиленная Биби-Десятник с полным подолом камней села на землю, привалившись спиной к стене мечети, она проклинала ребят и бросала камни в тех, которые пытались подойти к ней поближе.
В это время с запада со стороны квартала Пачакуль-хаджи появилось несколько крупных бухарских баев и почтенных мулл.
Судя по одежде, они, видимо, возвращались с пиршества. Поверх нижних халатов из цветастого сатина на них были надеты парадные, отороченные широкой тесьмой халаты из лучших каршинских и гиссарских шелков. На головах белели чалмы из тонкой кисеи, намотанной на золототканые и парчовые высокие кулахи, обуты знатные горожане были в лакированные сапожки и такие же калоши.
Вероятно, желая показать народу свою пышную одежду и с лица и с изнанки, они шли, откинув полы, давая прохожим возможность любоваться шелковой оторочкой халата.
Они выступали важно, степенно, беседуя друг с другом и ковыряя в зубах золотыми и серебряными зубочистками.
Биби-Десятник, доведенная ребятишками до отчаяния, решила принести жалобы представшим ее глазам «великим мира сего».
– Да стану я за вас жертвой, почтенные, – закричала она. – Да падут на меня несчастья ваших детей, почтенные! Дожить вам до свадьбы своих детей, почтенные! Всю жизнь носить вам такие чалмы и халаты, почтенные! Пусть в добрый час тратятся ваши деньги, почтенные! Избавьте меня от этих негодников, почтенные!
Выслушать мольбу безумного человека, к тому же женщины, даже взглянуть в ее сторону они считали несовместимым со своим достоинством, с величественной поступью и пышной одеждой. Делая вид, что не слышат криков Биби-Десятник, они продолжали свой путь с невозмутимой важностью.
А Биби-Десятник, поняв, что напрасно взывает к ним, позабыв про ребятишек, весь свой гнев обратила на них и стала осыпать проклятиями и бранью:
– ...Дай бог, чтобы халаты ваши унес обмыватель покойников. Пусть ваши деньги растащат воры и грабители, почтенные!