Смерть ростовщика
Шрифт:
Наиб решил отложить тяжбу до следующей недели, пообещав, что, если до тех пор стороны не договорятся миром, он снова поставит это дело на разбирательство и приведет арбоба к присяге.
— Ни вам, ни вашему шариату уже никто не верит, — сказал арбоб, встав с циновки, на которой он сидел во время разбирательства.
— Почему? Почему? — воскликнул наиб, и по тону его было видно, что он слегка смущен и находится в замешательстве.
— Вы ведь постоянно говорите, что шариат в ваших руках и что вы можете всегда повернуть его законы
— Верно, — согласился наиб, — я действительно говорил что шариат в моих руках. Но ведь кроме меня у шариата есть и другие хозяева — это муфтии. Они, конечно, указали Мухсину этот путь не бесплатно — и им ведь надо есть свой хлеб при помощи шариата. Если я пренебрегу их решением, которое они написали на полях заявления и дали в руки Мухсина, они меня в живых не оставят!
— Ясно, что и на следующей неделе для меня нет средства выиграть тяжбу у Мухсина.
— Такое средство есть, — сказал наиб. — Единственное средство, которое вам остается, — это принести присягу и получить таким образом деньги.
— Присяги я не дам! — воскликнул с раздражением арбоб.
— Почему же? Ведь вы клянетесь ежечасно без всякой к тому нужды?
— Клятвы, которые без всякой цели, как простые слова, вылетают из уст человека, не имеют никакого значения. А когда человек дает клятву в присутствии казия, сидя на циновке шариата, люди станут избегать его как проклятого и будут относиться к нему с презрением.
— Я знаю такое средство, — вставил Кори Ишкамба, — против которого ни решение муфтиев противостоять не может, ни клятва не подействует на того, кто имеет деньги.
— Говорите же скорей, если мне удастся выиграть иск у Мухсина и восторжествовать над ним, я буду признателен вам до дня Страшного суда!
— Дело Мухсина вы уже проиграли, не надейтесь здесь на победу, — сказал Кори, — но в будущих ваших отношениях с дехканами следует идти этим путем.
— Но что же это за путь? Не тяните! — вскричал в нетерпении арбоб Рузи.
— Обещайте мне, что выгоду, которую вы получите благодаря указанному мной средству, мы будем делить пополам, тогда я открою вам этот путь, — отвечал Кори Ишкамба.
— Тысячу раз согласен. Обещаю в присутствии господина заместителя кази-калона, что весь доход, полученный мной этим путем, буду делить с вами!
— Тогда слушайте! Этот путь вексель. При отношениях с должниками вместо запродажной, оформляемой казием, надо применять русский вексель, — ответил Кори Ишкамба и стал собираться в обратный путь.
XII
После того как Кори Ишкамба своими глазами увидел в доме арбоба Рузи, как происходят тяжбы с должниками, он заключил с арбобом новый договор. Это было соглашение о ростовщических операциях, ведущихся при посредстве векселей. Согласно новому условию, половина дохода, которая при опротестовании векселей попадала в руки арбоба Рузи, делилась пополам с Кори Ишкамбой. На Кори лежала теперь обязанность руководить арбобом в оформлении векселей, указывать ему пути взыскания по ним.
Первой
— Ну и бессовестный же у вас арбоб! — стал возмущаться Кори. — Взяв у меня деньги из расчета по три теньги в месяц с сотни, он, оказывается, ссудил их тебе из расчета девяти. Да разве может быть большая несправедливость?! Я довольствуюсь тремя, а этот мироед наживает шесть! Но ему и этого мало.
Показав таким образом Мухсину, что и он обманут арбобом, ростовщик предложил свою помощь:
— Как придет нужда в деньгах — иди ко мне в город. Уж я тебя не обману!
Одержав на повторном разбирательстве полную победу над арбобом, Мухсин отправился в город и встретился там с Кори Ишкамбой.
Кори принял его очень любезно и расспросил, чем кончилось дело.
— А чем оно могло кончиться? Когда пришлось арбобу давать присягу, он отказался. Ясно, что наиб вынес решение в мою пользу, признал его иск неосновательным. Наиб тут же потребовал у него мою закладную и отдал ее мне!
— Молодец! — воскликнул с восхищением Кори Ишкамба. — Ты далеко пойдешь!.. Но тебе, наверно, дорого обошлась эта победа? Сколько ты истратил?
— Восемьсот тенег. Я дал каждому из четырех муфтиев по двести.
— Наверное, дал что-нибудь и наибу?
— Конечно, — сказал Мухсин, — как говорится: «Не подмажешь арбу, не поедешь». Глотку наиба я тоже смазал двумястами. Ведь и тяжбу он отложил на неделю как раз потому, что у него чесалась глотка!
— Выходит, ты потратил тысячу тенег, чтобы не давать арбобу тысячи пятьсот?
— Если смотреть на дело поверхностно, то это так, — ответил Мухсин. — Но моя главная победа в том, что я вырвал из рук арбоба свою землю и унизил его среди друзей и врагов. Люди поняли, что и на сильного бывает управа. А денег я потратил больше: ведь на тысячу тенег, которую я израсходовал на это дело, уже наросло триста тенег процентов.
— Да что ты! — всплеснул руками Кори Ишкам- ба. — У кого же ты занял эти деньги и на каких условиях?
— У человека, который при торговле шариатом, служит посредником между муфтиями и теми, кому нужны их заключения. Мне приходится платить за каждый день по десять тенег с сотни.
— Ух, ух! — произнес Кори Ишкамба с сожалением. — Как это ты выдержал такие тяжелые условий, почему сразу не пришел ко мне?
Хотя Кори Ишкамба делал вид, что жалеет Мухсина, на самом деле он сгорал от зависти, что этот жирный кусок пролетел мимо его рта. Его пальцы жадно зашевелились, как бы подсчитывая, сколько тенег вышло бы с каждой сотни в месяц.
— Откуда же мне знать? Я считал, что вы близкий друг арбоба Рузи и не одолжите мне денег, зная, что они пущены против него.
— Во-первых, ростовщик ростовщику другом быть не может. Ростовщики всегда враждуют, как кошка с собакой. А во-вторых, мне никогда не нравилось, что он, давая мне с сотни три теньги, берет с дехкан восемь или десять тенег. Это несправедливо и по отношению ко мне, и по отношению к дехканам.