Смерть ростовщика
Шрифт:
— Едем, скорее едем! — воскликнул ростовщик.
— Что ж, едем! — согласился заместитель казия и приказал слугам готовить лошадей.
Заместитель казия со своими служителями, а вместе с ним и Кори Ишкамба отправились в селение Бульмахурон. Кори Ишкамба никогда еще в свой жизни не садился на лошадь. Несмотря на это, вероятно, желая над ним подшутить, хозяин выбрал для гостя молодого, игривого, малообъезженного коня. Только они выехали, как конь под Кори Ишкамбой принялся шалить, пытался лягнуть других лошадей, вставал на дыбы, взбрыкивал задними ногами, делая вид, что защищается этим от лошадей, идущих сзади.
Кори Ишкамба, уцепившись обеими
Если бы один из служителей, опытный наездник, не ехал бы рядом с Кори Ишкамбой и не направлял его коня, взявшись своей крепкой рукой за узду, необъезженная лошадь, конечно, понесла бы Кори Ишкамбу и, сбросив где-нибудь на дороге или в поле, могла бы даже его убить.
Когда заместитель казия со своим отрядом достиг селения Бульмахурон, над Кори Ишкамбой смеялись уже в открытую. Сам заместитель казия, несколько отстав, слегка подхлестывал коня Кори Ишкамбы камчой. Большая чалма Кори Ишкамбы размоталась и повисла на шее, как моток пряжи. Петли опутали все его рыхлое тело, полы обоих халатов — верхнего и нижнего — развевались, как тряпки на веревке.
Жители селения Бульмахурон, заслышав, что к ним едет заместитель казия, вышли к дороге встречать эту неожиданную напасть. Увидев Кори Ишкамбу, крестьяне, кажется первый раз в жизни, хохотали. Крики мальчишек и улюлюканье людей заместителя казия все больше волновали и заставляли плясать коня под толстым ростовщиком.
Когда отряд въехал во двор старшины селения — арбоба Хамида — и все слезли с лошадей, несколько человек окружили Кори Ишкамбу. Успокоив коня, они сняли и на руках отнесли бедного всадника на высокую глинобитную суфу перед домом. Когда его снимали с лошади и несли, он испускал душераздирающие вопли. Его одежда прилипла к растертым в кровь ляжкам. Каждое движение причиняло ему невыносимую боль.
X
Заместитель казия со своими служителями уселись на суфе, застланной ковром и мягкими тюфячками. Для Кори Ишкамбы, который не мог сидеть как другие, поджав под себя ноги, приготовили особое сиденье: положили вчетверо сложенный толстый мягкий ватный тюфячок, а по обеим сторонам его навалили подушки. Кори Ишкамба полулежал, опираясь на них, и со стонами переваливался с боку на бок.
Почтенные люди селения тоже забрались на суфу, расселись рядом с гостями. Хозяин, арбоб Хамид, приветствуя гостей обычным «добро пожаловать», уселся пониже. Его люди притащили жирного молоденького сосунка-барашка и зарезали на глазах у наиба. Это было знаком особого уважения.
После этого люди арбоба расстелили перед гостями скатерть. На ней разложили большие лепешки из пресного теста, замешенные на молоке, и маленькие сдобные кульчи{29}. Были поданы всевозможные фрукты. Перед гостями поставили чайники с чаем и пиалы.
Заместитель казия обвел внимательным взглядом дехкан в рваных халатах, что собрались у дома и сидели на корточках, опираясь спиной кто на ствол дерева, кто на глинобитный забор. Хамра Рафика среди них не было.
— А где же Хамра Рафик, — спросил наиб, — его не видно среди народа?
— Он земледелец работящий, времени даром не теряет. Сейчас, наверно, в поле, жнет пшеницу!
— Хорошо бы позвать его!
Арбоб послал одного из дехкан,
— Что за дело вышло с Хамра Рафиком? Может быть, выяснилось, что Турамурода убил он?
— Нет, — сказал наиб, — между ним и господином Кори имеется предварительная договоренность о предоставлении ему под залог денег. Вот сегодня, в вашем присутствии, мы оформим окончательно это дело. Составим необходимые бумаги.
Услышав этот ответ, арбоб, повернувшись к Кори Ишкамбе, сложил руки на груди и слегка поклонился, выразив ему таким образом свое почтение. Однако он не мог скрыть недовольства появлением городского ростовщика. Изменившись в лице, он взглянул на заместителя казия и сказал с видимой неприязнью:
— Что же, очень хорошо! Но ведь если в селении кто-нибудь намеревается продать землю, сад или дом, их сначала следует, по закону шариата, предложить тому, чье владение рядом. И только после того, как владелец соседнего участка откажется купить, продающий имеет право отдать их любому покупателю. Что таков закон шариата — вы знаете лучше меня. Так как в этом деле, когда покупателем является господин Кори, вы взялись выполнить обязанности арбоба сами — что же мы не возражаем!
— Я совсем не брался за дела арбоба, — примирительно сказал наиб. Он не видел для себя пользы в том, чтобы обидеть арбоба, своего первого помощника по части ограбления бедняков дехкан. — Сам Хамра Рафик объяснил это тем, что ему очень неприятно отдавать землю в руки соседей. Не знаю уж, по чьему совету отправился он в город и договорился там с господином Кори... Вы, конечно, понимаете, что ни господин Кори, ни какой-либо другой горожанин не намерены вести хозяйство в вашем селении, удаленном от города. Когда должник окажется не в состоянии выплатить свой долг вместе с процентами на проценты, господин Кори вернут свои деньги, продав землю. Что бы ни служилось, она все равно окажется вашей, или кому из жителей селения вы сочтете возможным отдать ее, тому и отдадите. Во всяком случае от того, что господин Кори направили свои стопы в кишлак, ни вам, ни кому-нибудь другому почтенному жителю вреда не будет. Они — человек полезный, приносящий людям божье благословение и выгоду!
Окончив эту речь, заместитель казия спросил:
— А чье владение находится по соседству с землей Хамра Рафика?
— Арбоба Рузи, старшины селения Сангсабз, — сказал в ответ арбоб Хамид и, указывая на входящего во двор человека, добавил: — Вот они и сами пожаловали!
Как только арбоб Рузи подошел к суфе, все, кто сидел на ней, встали в знак уважения к нему. Поднявшись на суфу, он поздоровался сначала с наибом, потом с Кори Ишкамбой и со служителями наиба. Наконец он подал обе руки хозяину дома. Тот указал ему место выше того, на котором сидел сам. Арбоб Рузи сел, не поздоровавшись с почтенными стариками селения и лишь ограничившись легким кивком головы в их сторону.
Люди арбоба Хамида внесли во двор подарки, привезенные арбобом Рузи для заместителя казия: на берегу хауза они высыпали на землю, чтобы все могли видеть, мешок дынь, а перед гостями раскрыли скатерть: в нее были завернуты пресные сдобные лепешки, замешенные на коровьем масле, а поверх лежали четыре жареных курицы.
Две из них наиб положил перед собой и Кори Ишкамбой, две другие передал остальным гостям. «Щедрость» наиба, видимо, не понравилась ростовщику. Хотя он тут же разломил на куски и принялся есть курицу, положенную перед ним, его глаза не отрывались от тех двух, что были переданы остальным. Хорошо понимая, что ему нечего рассчитывать на тех кур, он все же не мог не сожалеть, что ему они не достались.