Смерть ростовщика
Шрифт:
Так как выяснилось, что я не смогу увидеть Кори Ишкамбу дома ни в этот день, ни в будущем, то я решил пройти снова по базарным рядам и, встретив его там, прямо подойти к нему, признаться в своей лжи, рассказать, какое у меня было намерение, чтобы снять с себя вчерашний позор.
Размышляя так, я прошел ряды торговцев кожаными калошами и вышел к круглому купольному пассажу, известному под названием Ходжа Мухаммади Паррон [8] . Пройдя через него, я направился вдоль рядов, где торговали табаком и табакерками, сделанными из тыквочек. Миновав склад сушеного
8
Такое название пассаж получил в старой Бухаре по имени мусульманского «святого», мазар (могила) которого находится внутри пассажа
День уже клонился к вечеру, почти все торговцы закрыли лавки и разошлись по домам; прохожих было немного.
Если бы в этот момент встретился мне Кори Ишкамба, обстановка для разговора с ним была бы самая подходящая. Но увы, его не было видно. Когда я подходил к караван-сараю Джаннат-макони, Рахими-Канд как раз свертывал свой паласик, собираясь отправляться домой.
Как только его взгляд упал на меня, он снова положил паласик на суфу и, улыбаясь, стал подзывать меня.
Я очень удивился, увидев его улыбающимся — до сих пор это случилось единственный раз в жизни, когда, как я уже рассказывал, он получил чашку плова на вечеринке, устроенной учащимися медресе по случаю начала учебного года. Обычно его лоб был нахмурен, а лицо сохраняло такую кислую мину, будто он отведал уксуса. А теперь он не то что улыбался, а даже тихонько смеялся.
Я подошел к нему, он меня спросил:
— Что такое ты сотворил с Кори Ишкамбой?
— Ничего я не сотворил. А что случилось?
Присев на суфу, Рахими-Канд сказал:
— Только вы ушли, как опять он появился и принялся меня расспрашивать, что вы за человек? «Учащийся медресе, гиждуванец», — ответил я ему. «Ну, я был прав в своих подозрениях», — сказал он, многозначительно кивая головой. «А что вы подозревали?» — спросил я. Немного подумав, он сказал: «Многие думают, что у меня есть деньги. Поэтому не раз уже бывало, что беспутные люди принимались меня выслеживать. Удостоверившись, что я не держу в доме даже медного гроша, они ко мне охладевали и оставляли в покое, занявшись своими делами. Последние два-три дня этот ученик медресе все ходит за мной. Видно, хочет проследить, где я получаю деньги и куда их прячу.
Как только он выследит, что я принес в дом деньги, он, конечно, изрубит меня на мелкие кусочки, чтобы забрать мое добро». «Этот ученик не такой человек, ваше подозрение ошибочно!» — сказал я ему. «Предположим даже, что сам он неплохой человек, — ответил Кори Ишкамба. — Ничего невероятного нет в том, что земляки сбили его с пути и заставили следить за мной. Во всяком случае гиждуванцев следует опасаться!»
Окончив свой рассказ, Рахими-Канд сказал:
— Кори Ишкамба просил меня объяснить тебе, как моему знакомому, что денег у него нет и что, если случайно они и попадают ему в руки, он их домой не берет и вообще не держит дома ничего ценного. «Есть, говорит, у меня в доме два одеяла, так они такие рваные и грязные, что мало отличаются от потника из-под ослиного седла».
После этих слов Рахими-Канд сказал мне наставительным тоном:
— Не подходите близко к такому человеку, от него не дождетесь ничего хорошего. И опутает и еще вдобавок оклевещет.
Я рассказал Рахими-Канду вкратце о своем намерении попросить у Кори Ишкамбы келью, описал свои безуспешные
— Ну, а если он способен подозревать честного человека в том, что тот вор и разбойник, не желаю я ни видеть его, ни просить о келье! И келья его мне не нужна, и знакомство с ним. Говоря словами Саади, «его дар отдадим ему обратно», — сказал я и, расставшись с Рахими-Кандом, отправился по своим делам.
После этого случая прошло несколько дней. Я не встречал больше Кори Ишкамбу, да и не стремился его встретить. Я совершенно выбросил из головы мысль о том, чтобы познакомиться с ним и попросить его о келье, счел за лучшее держаться от этого человека подальше.
Как-то сидел я, погрузившись в свои размышления, на плоской крыше лавчонки торговца солью на площади перед медресе Кукельташ. Вдруг около меня на землю легла чья-то тень. Я так глубоко задумался, что даже не поднял головы, чтобы посмотреть на подошедшего.
— Ас-салам алейкум! — послышался надо мной голос, произнесший это приветствие с акцентом, обычным для чтецов Корана{12}.
Подняв голову и взглянув на пришедшего, я очень удивился. Со мной, оказывается, заговорил сам Кори Ишкамба. Он ковырял в зубах деревянной зубочисткой, вытаскивал кусочки застрявшей между зубами пищи, разглядывал их и снова отправлял в рот.
Так как я был обижен его неосновательными и оскорбительными подозрениями, то неохотно ответил ему на приветствие и снова погрузился в свои мысли.
— Прекрасный воздух на площади у медресе Кукельташ! — сказал он, присаживаясь рядом со мной.
Я промолчал.
— Братец, может быть, у вас есть ко мне какое-нибудь дело, из-за которого добрых два дня вы ходили за мной по пятам? — спросил он мягким тоном.
— Конечно же! — ответил я резко. — Мне хотелось узнать, сколько у вас денег и куда вы их прячете, чтобы сообщить это гиждуванским ворам и вас ограбить!
— Когда незнакомец вас преследует, это, естественно, вызывает подозрение. У вас нет причины обижаться. Расспросив кое-кого и убедившись, что вы человек честный и порядочный, я хотел извиниться перед вами и с этой целью, увидев вас здесь, подошел и присел рядом с вами. Я хотел бы, чтобы вы простили мне мои подозрения, — сказал он, и в тоне его действительно послышались искренние нотки.
Хоть я ничего и не сказал в ответ, он по выражению моего лица понял: извинение его принято и я больше не сержусь. Тогда он добавил серьезно:
— Будет не лишним, если я расскажу вам немного о себе. Люди ошибаются, подозревая, что я человек денежный; если я даже и зарабатываю две-три теньги для своей семьи — и те я отдаю на сохранение в верные руки, а потом по мере надобности беру на расходы.
Из слов его я понял, что у него остались некоторые сомнения на мой счет. Однако я решил, что нет смысла разуверять этого человека: в нем, видимо, подозрительность укоренилась, как застарелая хроническая болезнь. Все же, чтобы хоть немного развеять его опасения, я сказал:
— Мне нужна келья для жилья. Один из моих друзей сообщил, что у вас есть собственные кельи. Потому-то я и стал искать случая попросить вас предоставить мне временно одну из них. Но услышав, что моя попытка познакомиться с вами вызвала у вас нехорошие подозрения, я решил «дар ваш отдать вам обратно», — закончил я шутливо.
— Самому мне никогда не приходилось покупать кельи, — ответил он. — Я отроду не имел и не имею наличных денег. Но у меня есть две-три кельи, которые достались мне в наследство от моего покойного отца.