Смерть шла вместе с ними
Шрифт:
Но имя О’Бриена было полно значения для Адамса. Он знал, что О’Бриен субсидировал эту компанию. Значит О’Бриен был собственником здания № 25 по Лесингтон авеню?! Адамс подумал с дрожью, невольно пробежавшей по его телу, не вызовет ли это скандала, так ожидаемого им в течение месяца. Если он уличит Монтли в выгораживании О’Бриена, он сможет занять так желаемое им место.
Говард сдержал свою злость. О чем этот дурак думал, когда в присутствии Адамса заговорил об О’Бриене? Адамс был хорошим офицером полиции, отлично выполняющим свою работу, но он был так далек от политики.
Говард сам был поражен, когда узнал, что дом № 25 по Лесингтон авеню принадлежит О’Бриену. Если газетам повезет, то правительство будет серьезно скомпрометировано. Малейшая нескромность может повлечь за собой следствие, так что необходимо было закончить это дело и найти убийцу как можно скорее.
— Как ваши дела? — спросил он у Монтли.
Монтли неопределенно указал на Адамса.
— Это он занимается этим делом. Вы устраиваете целую историю из-за одной шлюхи. Это никого не интересует.
— Вы увидите сами, как это никого не будет интересовать, когда завтра будете читать в газетах! — ехидно возразил Говард.— У вас есть какой-нибудь след? — спросил он у Адамса.
— Описание одного типа, который, возможно, нанес удар. Донован занимается этим.
— Донован? А почему не вы? — рявкнул Говард.— Донован!— он сдержался.— Безусловно, Донован очень хорош для обычных дел, но для быстрой работы он не очень силен. Я рассчитываю на вас, Адамс, чтобы быстрее продвинуть это дело. Займитесь сами следствием, независимо от того, что сделают Монтли и Донован. Найдите мне убийцу и задержите его. У нас, без сомнения, скоро произойдут изменения, и, если порученное вам следствие пройдет быстро и удачно, вы сможете поздравить себя с удачей.
Оба человека посмотрели друг на друга. Грубое лицо Адамса ничего не выражало, и в первый раз он почувствовал, что в нем загорелся проблеск надежды.
— Я хотел бы иметь сведения о. всех подпольных организациях этого города. Поручите кому-нибудь заняться этим, а сами сосредоточьтесь, на преступлении, которое нас интересует. Я прослежу за тем, чтобы вы получили все копии донесений Донована. А теперь приступайте к действию.
— Вы получите эти сведения,— сказал Адамс, выходя из кабинета.
Несколько минут Говард продолжал сидеть молча, устремив взгляд на дверь. Потом он встал и направился к двери, которую приоткрыл.
— Я отправлюсь в ратушу,— сказал он своей секретарше,— и вернусь оттуда через час.
Он закрыл дверь, надел шляпу, подошел к двери, которая выходила на улицу с черного хода.
В течение трех лет Сеан О’Бриен был тайным советником местной политики. Он появился на сцене в тот момент, когда одна из партий потерпела полный крах, но благодаря его огромным средствам он сумел восстановить ее и вдохнуть в нее новую жизнь.
Главой этой партии был Эд Фабиан, толстокожий полицейский, жизнерадостный, лишенный всяких комплексов. Когда О’Бриен предложил ему свои миллионы, он их принял, не беспокоясь ни о том, откуда они взялись, ни о том, что надо будет их возвращать. Желание О’Бриена оставаться в тени могло вызвать подозрения у Фабиаца, но ему нужны были деньги, чтобы поставить снова на ноги свою партию, и он понимал, что любопытство может лишь помешать ему.
В настоящее время Фабиан был всего лишь подставным лицом, тем более, что, старея, он утратил свою боеспособность, если она вообще у него существовала, и, так как деньги все время поступали, он без возражений принимал распоряжения О’Бриена.
Если бы он только знал, что О’Бриен сколотил свое огромное состояние на международной торговле наркотиками, его бы, вероятно, хватил удар.
Бывший гангстер О’Бриен был незаметен благодаря своей осторожности и стремлению постоянно находиться в тени. О’Бриену удалось бежать из Европы, унося с собой миллионы, в то время, как с его соучастниками обошлись во Франции строго: им всем пришлось заняться принудительными работами.
Приехав в Флиг, в Калифорнию, чтобы привести в порядок свои дела и надежно пристроить свое состояние, он быстро пресытился бездеятельной жизнью и решил заняться политикой. После того, как он изучил соотношение сил различных партий, существующих на тот момент, он обнаружил слабость той, которую возглавлял Фабиан, договорился с ним о поддержке и стал осуществлять контроль.
Несмотря на множество предосторожностей, которые он предпринял, когда был хозяином торговли наркотиками, он не мог избежать контактов с определенными лицами. Один из них получил во Франции двадцать лет тюрьмы, так что полиция, разыскивающая О’Бриена, располагала описанием его внешности, поэтому он избегал гласности в любой форме. Он тщательно следил, чтобы ни одна его фотография не появилась в печати и не попалась бы на глаза инспектору полиции, заинтересованному в его поимке. О’Бриен не жаждал получить двадцать лет принудительных работ.
После трех лет безопасной жизни такое положение вещей его вполне устраивало. Ведя спокойную и уединенную жизнь, он забавлялся тем, что контролировал жизнь процветающего города, не давая повода избирателям догадаться, что это он в определенной степени распоряжается их существованием.
Он обладал роскошной виллой, окруженной не менее роскошным садом, который спускался до самой реки. Высокие стены окружали эту резиденцию и защищали ее от любопытных взглядов.
За рулем своей мощной машины Говард потратил двадцать минут, чтобы достигнуть поместья. Проезжая по аллее, края которой украшали великолепные редкие растения, Говард видел целый батальон садовников-китайцев, которые занимались уходом за садом. Но в это утро у Говарда в голове были другие интересы, кроме цветов и деревьев. Подозревая не совсем честное происхождение миллионов О’Бриена, он старался не показываться в его обществе, когда не присутствовали другие члены его партии. Но сегодня утром то, что он должен был ему сказать, было строго конфиденциально для того, чтобы об этом можно было говорить по телефону и рисковать быть подслушанным.
Он остановился перед озаренным солнцем входом, быстро поднялся по ступенькам и позвонил.
Лакей О’Бриена, Солливан, бывший борец, в белой куртке и черных брюках, открыл дверь. Он казался удивленным.
— Мистер О’Бриен дома? — спросил посетитель.
— Безусловно,— ответил Солливан, отстраняясь, чтобы дать ему войти,— но он занят.
Входя, Говард услышал, что где-то в доме поет женщина, и первой мыслью было то, что, наверное, О’Бриен слушает радио. Этот голос, легкое сопрано, имел что-то особенно привлекательное, так. что Говард, который мало понимал в музыке, все же нашел его особенным.