Смерть среди айсбергов
Шрифт:
– Продать его. Их не так много в неволе, верно?
– Да, не так много. На самом деле, с 1970-го года было поймано лишь несколько взрослых китов и ни одного детеныша. Можно подумать, они предупреждают друг друга об опасности.
– Я в это не верю.
– Это очень умные животные. Что касается вашей попытки поймать кита... – казалось, она была в затруднении, – ну, я желаю вам провала.
– Спасибо, миссис Бэдфорд, – сказал Джек.
– Мисс. Для тебя – профессор.
– Послушай, мисс Профессор, я не собираюсь никого убивать. Какой-нибудь везунчик-кит счастливо проживет свою жизнь в аквариуме.
– О, конечно, – сказала она. – Скажи, что, ты думаешь, тебе принесет кит?
– Я считаю, япошки заплатят за кита таких размеров, что я видел вчера, столько же, сколько обещали за акулу.
– К твоему сведению, несколько лет назад поймали взрослого кита и продали его за семь тысяч долларов. Хорошая скаковая лошадь стоит больше.
– Он был большой, этот кит?
– Маленький, – призналась она.
– Ну, а этот громадный! Наверное, сорок футов в длину!
– Ай, перестань!
– Да, я тебе говорю. Ты не видела его. Кита смог разглядеть только я.
– Но... О, какая разница? Киты продаются и покупаются на вес, как металлолом.
– Послушай, мне кажется, я смогу продать его за хорошие деньги.
– Тебе КАЖЕТСЯ! – она повысила голос. – И в расчете, что ты сможешь – МОЖЕТ, СМОЖЕШЬ – заработать на этом какие-то деньги, ты собираешься поймать и продать млекопитающее с высокоразвитым интеллектом и коммуникационной системой, столь сложной, что мы даже не можем понять ее! Слушай, ты мне не нравишься, мистер Кэмпбел! Еще немного практики, и я научусь тебя ненавидеть, – лицо ее пылало, на глаза от злости навернулись слезы.
– Ты закончила?
– Я только начала. Послушай, – сказала она более мягко, будто пытаясь испробовать новую тактику, – касатка – самый большой из дельфинов, а дельфины – загадочные животные. На греческом «дельфин» и «чрево» – почти одно и то же. Разве ты не понимаешь, что это значит? Дельфин это как бы чрево моря, чрево всего сущего!
– Очень поэтично. Меня интересуют деньги, – отвечал Кэмпбел.
– Разве ты не понимаешь, как они прекрасны?
– Думаю, понимаю, – сказал он. – И что?
– Почему они так прекрасны? Потому что они СВОБОДНЫ. Они могут плыть куда захотят, бесконечно странствовать и ни о чем не волноваться. В океане им нет равных.
– Ну, это мы посмотрим, – сказал Кэмпбел.
Рэйчел критически осмотрела его:
– Есть какой-нибудь способ, с помощью которого я могла бы убедить тебя?
Гнев делал ее только прекрасней. Или ему так казалось, потому что он слишком долго пробыл в море. Нет, не поэтому...
– Где ты остановилась? – неожиданно спросил Джек.
– В единственной здешней гостинице. При чем здесь это?
– Может, ты будешь чувствовать себя уютнее у меня на шхуне? – спросил он.
– О, ты один из ЭТИХ. Побереги себя для несчастной миссис Кэмпбел.
– Миссис Кэмпбел не существует. Была, а теперь нет.
– Держу пари, она тебя бросила!
– Ну, в каком-то смысле.
– Меня это ничуть не удивляет. Понятно, что тебя ни черта не волнует, кроме собственной персоны... Это сразу видно.
Джек вызывающе улыбнулся, продемонстрировав щербатый зуб:
– Точно.
– Какой смысл? И зачем я трачу на тебя время? Ты все равно не поймаешь касатку. Они слишком умны для тебя.
– Ты просто боишься, что я помешаю твоему эксперименту. Вот что тебя волнует.
– Ты уже помешал. Вы отогнали китов. Но это не так важно. Меня волнует то, что вы можете поранить кита сетями, когда будете пытаться поймать его. Такое уже случалось, когда китов ловили неопытные люди. Киты ведь дружелюбны по отношению к людям, даже доверчивы, если их не выводить из себя. У меня есть шанс уговорить тебя отказаться от этой затеи?
– Мы могли бы поговорить об этом сегодня вечером, – предложил Джек.
– Ты настоящий жеребец, да? – презрительно сказала она.
Рэйчел подошла к лендроверу:
– Я желаю тебе самого большого невезения в мире, Кэмпбел. Ты заслужил его.
– Иди к черту, сука, – крикнул Джек вслед отъезжающему лендроверу.
4
Бухта сужалась между мрачными, устрашающего вида утесами, которые, как ряд уменьшающихся в размерах чашек, вели к каменному волнорезу. Между краем стены и берегом был проход, а на краю берега стояло несколько домов на сваях. Выше за ними располагались цистерны с горючим, откуда вниз, к заправочной станции за небольшой стоянкой для судов, тянулись трубы. Ближе к городу был построен второй волнорез, он был сделан из прочного дерева и открывался в центре. Эта стена поднималась над водой на шесть футов и в некоторых местах была изогнута, будто океан не раз задавал ей хорошую трепку.
Вдоль маленькой гавани были построены пирсы, к ним были пришвартованы многочисленные узкие суденышки с крохотными кабинами и торчащими закопченными трубами, большинство судов следовало бы выкрасить заново. Там же стоял допотопный буксир с черным корпусом. На берегу перевернутые вверх дном, окруженные сетями, лежали плоскодонки, рядом стояло несколько строений, по-видимому, это была фабрика по разделке и упаковке рыбы.
К Энни, которая собралась ступить с «Бампо» на пирс, с криком рванулся мужчина с загорелым рябым лицом:
– Осторожнее, леди! Там не закреплены доски. Смотрите, пожалуйста, под ноги. Нам не нужны несчастные случаи, – потом он повернулся к Кэмпбелу и представился как Пьер Робишо. – Я владелец стоянки для судов, – он неодобрительно осмотрел пирс. – Вообще-то, я должен привести его в божеский вид, но они не желают входить в долю. Эти Ньюфи! Тупые, как пробка.
– Как я понимаю, вы не из них, – сказал Кэмпбел, уловив слабый французский акцент.
– Конечно, нет. Я с материка. Приехал сюда с коротким визитом столько лет назад, что не могу вспомнить точно, – и вот он я, полюбуйтесь – большая рыба в маленьком пруду. Жизнь иногда подкидывает странные штуки, выбирая место для человека. Я плохо помню, как это получилось. У меня было немного наличных, а стоянка продавалась дешево. Эх, если бы я только мог продать ее и вернуться в Квебек! Вы случайно не желаете купить небольшую стоянку для судов? – его улыбка влекла, как маяк. – Цена приемлемая.