Смерть внезапна и страшна
Шрифт:
– В самом деле? – осведомился он с некоторым сомнением, хотя и не намеревался оспаривать утверждение врача.
– Возможно, вы и правы, – ответил Кристиан, – но есть ли у вас какие-нибудь свидетельства того, что все произошло именно так? Я полагал, что Стэнхоупа арестовали из-за одних только писем? – Он чуть качнул головой. – Нет, любящая женщина не станет трубить миру об ошибках предмета своей любви! Скорее наоборот. Женщины, с которыми я был знаком, защищали своего мужчину до конца, если любили его, даже когда этого не следовало делать. Нет, мистер Монк, эту теорию нельзя считать
Таким образом он в вежливой форме осведомился, не обманывает ли его детектив.
– Нет, доктор Бек, вы абсолютно правы, – ответил сыщик, понимая, что тот поймет эти слова как ответ на свой невысказанный вопрос. – Я проверяю прочность свидетельств обвинения, чтобы понять, каким образом их можно оспорить.
– Как я могу помочь вам это сделать? – серьезным голосом осведомился врач. – Вполне естественно, я снова и снова продумывал это дело… Как, наверное, и все мы. Но я не смог придумать ничего такого, что могло бы помочь сэру Герберту. Конечно, я могу под присягой подтвердить его высокую профессиональную квалификацию и личную добродетель, если вы этого хотите.
– Надеюсь на это, – согласился Монк. – Но могу я узнать ваше мнение неофициально… виновен ли сэр Герберт, с вашей точки зрения?
Кристиан почти не удивился этому вопросу:
– Я отвечу вам не менее откровенно, сэр. Я считаю подобное крайне маловероятным. Ничто из того, что я знаю о Стэнхоупе из личного опыта и понаслышке, не предполагает, что он способен на столь буйную, разнузданную… чрезмерно эмоциональную реакцию.
– А как давно вы с ним знакомы?
– Я проработал с ним чуть меньше одиннадцати лет.
– И вы подтвердите свое мнение под присягой?
– Конечно.
Детективу следовало заранее подумать и о том, что сумеет извлечь из этого врача искусный обвинитель своими изобретательными вопросами. Но время требовало открытий – иначе можно было и опоздать. Он выяснил все, что намеревался узнать, и продуманные ответы Кристиана не допускали сомнений. Поэтому через полчаса Уильям встал, поблагодарил доктора Бека за откровенность и потраченное на него время и отбыл.
Беседа казалась на удивление неудачной, а ведь ему следовало бы дать необходимые защите показания в пользу сэра Герберта и согласиться повторить свои показания в суде. Откуда тогда эти сомнения?
Но если убийца – не Стэнхоуп, тогда наиболее очевидными кандидатами на эту роль являются Джеффри Таунтон и сам Бек. Неужели преступник – этот обаятельный человек… интеллигентный, уже почти переставший быть иностранцем? Или же под его внешностью, приятной даже с точки зрения Монка, таится черная душа?
Сыщик не знал, что думать. Чутье ничего не говорило ему.
Уильям встретился с подругами и коллегами Пруденс, но они неохотно беседовали с ним и держались настороже. Молодая сиделка с опаской поглядывала на него и отделывалась односложными словами, характеризуя романтические наклонности Пруденс.
– Нет, – ответила она на вопрос о том, не была ли убитая
– А не поговаривала ли она о замужестве? – уточнил сыщик.
– Нет. Я не слышала об этом.
– А о том, чтобы оставить работу в госпитале и завести семью? – настаивал Монк.
– О нет… никогда. Ни разу. Она любила свою работу.
– А вам не случалось видеть ее взволнованной, раскрасневшейся… взгрустнувшей или обрадованной без причины?
– Нет. Она всегда держала себя в руках. Она была не такая, как вы говорите. – Ответ сопровождался возмущенным и обиженным взглядом.
– Ну, а не случалось ли ей преувеличивать? – в отчаянии допытывался детектив. – Быть может, она превозносила собственные достижения или расписывала свои подвиги в Крыму?
Наконец он добился эмоций от своей собеседницы, однако совсем не тех, на которые рассчитывал.
– Она этого не делала! – Лицо молодой женщины раскраснелось от гнева. – С вашей стороны просто гадко говорить такое! Она всегда говорила только правду. И она вообще никогда не вспоминала о Крыме, кроме тех случаев, когда рассказывала об идеях мисс Найтингейл. Она никогда не превозносила себя. И не надо говорить мне такого, я даже слушать не буду! И я присягну, что так было, если только это нужно не для того, чтобы защитить человека, который убил ее.
Ничем помогать сэру Герберту эта сестра не собиралась, но это странным образом доставляло Монку некоторую извращенную радость. Он потратил неделю на почти бесплодные труды и не услышал почти ничего, что могло бы оказаться полезным… Впрочем, все это он предвидел. Но при этом никто не разрушал сложившееся у него в голове представление о Пруденс. Сыщик не мог обнаружить никаких фактов, способных представить ее женщиной пылкой и готовой на шантаж, как утверждали ее письма.
Но где же истина?
Под конец своих изысканий Уильям повидался с леди Стэнхоуп. Разговор вышел весьма напряженным, как того и следовало ожидать. Арест сэра Герберта надломил эту даму. Ей требовалась вся ее отвага, чтобы по крайней мере держаться спокойно перед детьми, однако потрясение, бессонные ночи и слезы оставили слишком отчетливые следы на ее лице. Когда Уильяма провели к ней, рядом с матерью находился старший сын, Артур, – бледный, гордый и надменный.
– Добрый день, мистер Монк, – весьма негромко приветствовала его леди Филомена. Она явно не совсем понимала, кто он и зачем явился. Выжидательно моргнув, женщина поглядела на него из кресла с твердой резной спинкой.
– Добрый день, миссис Стэнхоуп, – ответил детектив. Надо было заставить себя обойтись с ней помягче. Нетерпение ничего не даст, это порок, и об этом нельзя забывать. – Добрый день, мистер Стэнхоуп, – добавил он, глядя на Артура.
Тот кивнул.
– Прошу вас, садитесь, мистер Монк, – исправил сын упущение матери. – Чем мы можем помочь вам, сэр? Как вы понимаете, моя мать не принимает сейчас гостей без крайней необходимости. Вся наша семья очень тяжело переносит это время.
– Бесспорно, – согласился Уильям, опускаясь в предложенное кресло. – Я помогаю мистеру Рэтбоуну готовиться к защите вашего отца, о чем, как мне кажется, и писал вам.