Смертельно прекрасна
Шрифт:
Удар о стену. Резко оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с коричневой дверью, ведущей в подвал. Лицо сковывает от страха. За порогом этой чертовой двери происходит нечто ужасное, и если я хочу понять, что именно, я должна повернуть ручку. С тискиваю в пальцах рукоять ножа. Оглядываюсь, вновь перевожу взгляд на дверь и киваю самой себе.
Я неторопливо поворачиваю ручку, дверь со скрипом отлипает от стены, и в тот же момент шум за порогом утихает. Будто втягивается в черную дыру. На меня обрушивается кромешная темнота, и лестница, ведущая вниз, сливается с черным ковром, погруженным в бесконечную тишину. Делаю шаг вперед. Еще один. И еще. Половицы
Свет за спиной освещает темное подвальное помещение. Это небольшая комнатка с тремя вытянутыми, пыльными окнами, такими же маленькими, как мозг Логана Чендлера.
Оглядываюсь, пытаясь понять, что же здесь могло шуметь, но ничего не вижу. Меня передергивает от ужаса. Дьявол. Я ведь что-то слышала, и это что-то доносилось отсюда! Я не могла выдумать! Не могла!
Пронизывающий тишину скрежет когтей заставляет меня подпрыгнуть от паники и развернуться лицом к северной стене. Но, распахнув до боли глаза, я понимаю, что здесь никого нет. Никого. Я одна. Никого.
Подбородок дрожит от страха. Крепко стискиваю зубы, а внутри вспыхивает пожар из самых горячих, ядовитых чувств, и мне ничего не остается, кроме как пялиться во мрак и потерять дар речи, потерять связь с реальностью, остатки смелости. Все это безжалостно испаряется, превратившись в одно сильнейшее чувство: ужас. Я ощущаю, как по моим венам растекается кипяток, как кожа вспыхивает, и грудь скручивается от боли. Я смотрю вперед и не могу пошевелиться, потому что мое тело мне больше не подчиняется.
– Боже мой. – Срывается шепот с моих губ. Я широко распахиваю глаза и гляжу на глубокие порезы в стене. Кривые и свежие, как раны на телах людей, убитых животными.
Словно следы, оставленные диким зверем, его острыми когтями, лезвиями. Северная стена покрыта этими ранами, и она бы кровоточила, если бы могла чувствовать.
Невольно делаю шаг вперед и протягиваю вперед руку. Мне хочется прикоснуться к порезам, хочется понять, какое же животное способно оставлять подобные следы? Ничего не понимаю. Смотрю на раны, молчу и чувствую, как внутри взвывает протяжная сирена. Меня обдает невыносимым холодом, когда прикоснувшись к шершавым порезам, я робко и испуганно повторяю контуры человеческих пальцев.
Все слова застревают в горле. Волосы поднимаются на шее, на руках, и я моргаю, и я смотрю перед собой и ничего не вижу.
Не животное оставило эти следы. А человек.
Неожиданно нечто сильное безжалостно отбрасывает меня в сторону с неимоверной, нечеловеческой мощью ! Я кричу, нож вылетает из пальцев , врезается в пол с гремящим звуком , и моя спина грубо впивается в стену, оказавшись намертво прижатой лопатками к ледяной поверхности. Боль обдает тело. Пытаюсь выпрямиться, поднимаю подбородок, но внезапно сталкиваюсь взглядом с уродливым, шипящим существом. Я застываю от ужаса и ледяной, ноющей паники, взорвавшейся болью в моей груди. Это существо сидит в углу, глядит на меня из-под сальных, слипшихся иссиня-черных волос. И оно проникает внутрь меня, видит мой страх, питается им. Не могу дышать. Существо скребет окровавленными ногтями потрескавшийся пол. Черные вены проступают
– Ты, – едва слышно хрипит существо, утопая в слезах. Его тело трясется. Порванная одежда висит на исхудавших плечах, – Ари …, п -прости меня.
Я не могу пошевелиться. В ужасе смотрю на трясущуюся женщину и непроизвольно понимаю: я знаю этого человека. Это моя тетя. Норин. О, Боже мой.
– Ари, - скрипит ее чужой голос. Тетя Норин резко вертит головой и переминается на согнутых ногах. – Ари, Ари…
Меня пронзает ужас. Я чувствую нечто холодное, скатившееся по щеке, и внезапно с глубочайшей болью в сердце признаю: кошмары в моей семье реальны. Вот они. Передо мной. Живые и стонущие, как голодное, умирающее животное.
– Тетя Норин …, – шепотом проговариваю я, сделав шаг вперед. Мне становится так плохо и страшно, что ноги подкашиваются, – что с тобой? Боже, что с тобой?
– Нет.
– Не понимаю.
– Нет.
– Господи, пожалуйста, тебе нужен врач! Твои руки, Норин, тебе нужна помощь! – Я оказываюсь совсем близко. Тетушка пытается забиться сильнее в угол, а я касаюсь рукой ее ледяного плеча и смаргиваю слезы. Это нереально, нереально! – Прошу тебя, Норин, ты должна пойти со мной, ты должна…
Ее острый взгляд впивается в мою ладонь, сжимающую ее костлявое плечо. Тут же я застываю от ужаса. Слова заваливаются обратно в глотку, и тело мое пронзает ледяной ужас. Норин тяжело дышит. Грузно, порывисто и громко. Она глядит на мои пальцы, а на лице у нее растягивается животный оскал. Ядовитый, нечеловеческий. Она переводит на меня взгляд и улыбается, обнажив окровавленные зубы.
– Он ждет тебя. – Шипит не своим голосом тетушка и внезапно налетает на меня, как кровожадная птица. Из ее горла вырывается нечеловеческий рык, сбитые в кровь пальцы с вырванными под корни ногтями впиваются в плечи. Она жестко отталкивает меня назад, впечатывает в стену и начинает размахивать руками, словно лезвиями, врезающимися в мое лицо , шею, руки. К ричу, а она смеется, позволяя кровавым каплям стекать по узкому подбородку. Ее смех разносится по комнате, отлетает от стен и врезает в меня стрелами, и я ничего не могу поделать. Горло дерет от боли, лицо горит от ран, и я ощущаю, как грудь у меня разрывается на миллионы осколков от пронзительного, истошного крика!
– Нет…, нет, пожалуйста! – Прошу я, закрывая ладонями глаза. Слезы просачиваются сквозь пальцы, я оседаю вниз по стене, а существо, только внешнее похожее на мою тетю, монстр, что теплится в ее безумном, огненном взгляде, шипит еще сильнее. Рычит прямо над моей головой и клокочет от неконтролируемой ярости. Что происходит? Что со мной?
– Норин! Остановись! – Неожиданно раздается крик , и в подвале оказывает еще один человек. В ту же секунду когти тетушки перестают хлестать по моим зудящим рукам, и я в ужасе открываю глаза, вжавшись в стену с такой силой, что сводит тело.
– Нет, посмотри на меня, это не ты, посмотри на меня!
Это Мэри-Линетт. Она сжимает изувеченные руки сестры и кричит что-то ; ничего не понимаю. Моргаю. Моргаю еще раз и неожиданно осознаю , что должна бежать.
Да.
Бежать.
Прямо сейчас.
Бежать.
Не знаю, как умудряюсь смахнуть с лица слезы. На трясущихся ногах поднимаюсь с пола и плетусь к лестнице, завалившись уже на первой ступеньке. Поднимаюсь. Тянусь на свет, рычу от ужаса , сжимая зубы до такой степени, что боль пронзает все лицо, и реву, не в состоянии унять бешеный пожар в груди.